Этим летом яблок не было.
По крайней мере, у меня. У других-то были.
Я пришёл в офис, а Вера Игоревна спешит предложить антоновку – бежевое, ледяное, с пятнышками. Дали, говорит, целый пакет: с собственных яблонь нападали и намяли бока об ещё не мёрзлую землю. Классно, говорю в ответ: а у нас совсем не было.
Я вернулся через неделю и спрашиваю Павла Викторовича, были ли яблоки. Почему были, говорит: есть до сих пор, вся земля усеяна, рядами лежат. Вот как, говорю в ответ, ясненько: повезло, раз столько нападало, можно вина заготавливать или пироги лепить.
Я доковылял до следующей смены и как обычно спросил Дмитрия Михайловича, чем он занимался на даче. Да вот, говорит, ждал, пока листья с яблонь опадут, да сами яблоки убирать необходимо. М-м-м, ну да-да, действительно: нарезать дольками и сушить для компота, повезло, удачи на даче в следующий уик-энд.
У всех есть, у меня нет.
Обычно ситуация не была настолько прискорбной – или я, что вероятнее, не всё помню. Но вроде как летом, когда сезон всеобщего садового цветения охватывал воздух ближе к вечеру, яблок было завались. И мы заваливали огромными количествами пакеты, вёдра, корзины.
По правде сказать, вряд ли тогда подходили к сбору яблок осознанно и экологически верно. Почти каждый вечер, вкупе с поливкой ягод и овощей, смело проступала ещё одна обязанность: собирать упавшие яблоки. Дети, слышали мы, а идите-ка быстро подберите и в вёдра засуньте. Зачем, спрашивали мы? Надо, отвечали нам.
Есть два ведра – две сущности. В одно нужно скидывать битые, подгнившие, недоразвитые яблоки – и выносить в яму для перегноя. В другое необходимо складывать красные, яркие, переросшие плоды – и нести на кухню на компот. Иерархия ясна, сегрегация понятна, предвзятость усвоена. Вроде бы, ничего сложного. Но это вроде бы.
Яблок падает очень много со всех пяти яблонь. Они катапультируются с веток, бомбардируют растущую землянику и цветущий щавель, ломают шеи розам и тюльпанам. Естественно, орудия огородной войны миро лежат среди зарослей цветов и ягод, через которые нужно пробираться. И, взглядом окидывая усеянную преступными плодами клумбу, периодически смотришь на упитанное червивое яблоко, как князь Андрей на гранату во время Бородина.
Время идёт, вёдра наполняются, работает естественный, самый что ни на есть, отбор. Если вёдро с гнилыми и битыми яблоками лень тащить к яме с перегноем, можно попробовать бросать их, как опять-таки гранаты, через весь огород, метров на тридцать. С прицелом, ввиду яркости солнца и странности действа, чаще всего были проблемы: яблоко так и норовило перелететь яму и угодить за забор, скрывавший ничего не подозревавших дачников на «Нивах». Однажды мне удалось случайно поразить синюю машину, но перепуганный водитель поехал дальше. Собирать собственные яблоки, наверное.
И вот в этом году, в августе, я сидел в машине по пути домой и глядел сквозь приспущенное окошко на московские дачи. За полусломанными оградками и перекошенными домиками сильно склонялись к земле яблони. Налившиеся соком и солнцем плоды, лишь только ветер касался их форм, мигом отпадали от отеческого места на ветке. И бабушки с дедушками ходили и собирали.
По приезде домой обнаружил, что у нас такого нет. Деревья зелены, да голы: редким скорченным шариком висит перекушенное природой яблочко. «Прекрасна родина. Сады её пусты», - писал Рейн, будто имея перед густыми седоватыми бровями облик моего августовского сада. Ягоды отцвели, вишни подпилили, картошка скоро взойдёт зато. Ну ладно. Хоть так.
Этим летом яблок не было.
Борис Поженин
