Наши писатели знали толк в путешествиях.
С самого начала – огромные расстояния. Ломоносов, пешком доковылявший от Архангельска до Москвы, пересёк половину империи: к тому же, учился потом в Германии. Державин, исходивший страну офицером Преображенского полка, позже успел побыть в должности торгового министра и ратовал за международные связи.
Карамзин к концу XVIII века исколесил Европу – книжка «Записки русского путешественника». И хотя Пушкин в главных европейских странах никогда не бывал, он тем не менее довольно много путешествовал ссыльным богохульным поэтом по Молдавии, Крымскому полуострову, Кавказу. Гоголь, Толстой, Достоевский, Гончаров, Тютчев – все гении (и не очень) девятнадцатого века часто путешествовали. В общем, тенденция ясна.
Уверен, что жажда путешествий рано или поздно овладевает каждым человеком. Либо из родной надоевшей глуши уехать поглядеть мир, либо уехать поглядеть мир и разочарованным вернуться в любимую родную глушь. Только смысл один: дорога манит. Невероятно сложно, даже посещая знаменитые на весь мир места, не замечать дороги к ним. Даже – небесной, самолётной.
Сейчас, например, городской преждевременный октябрь. Листья сдуло ветрами и смыло дождями, и к середине месяца не осталось почти ничего красивого, цветного, помогающего. Но, если выехать из кирпичей и панелей на большую дорогу, можно заметить много пленительного.
Например, берёзы: почти только они одни остались стоять, ярко-жёлтые, по краям лесов. Тонкие стволы и слабые макушки колышет ветер, овевает выхлопной газ автомобилей, перекрашивает придорожная пыль. Клёны – голы, а потому и незаметны. А берёзы – ещё куда ни шло.
Или рябины: удивительным образом на них держатся красные и бордовые ягоды без единого листочка. Загнутые ветки, корявые и разносторонние, ничем не выделяются на общем фоне темнеющего леса – только ягоды, мелькая и отсвечивая от яркости автомобилей, красуются непонятным знаком ранних холодов. Много ягод, а листьев нет.
Скажем, ели и сосны. Вечная зелень иголок придорожных обитателей пугающе неточна: в каждое время года тёмный травяной цвет чем-то оттеняется. Зимой – снегом, летом – яркостью соседних деревьев, а осенью – чернотой голых клёнов или желтухой отцветающих берёз. Чем дальше едешь, тем меньше видишь – но бархатистые размашистые иглы сосен узором переплетаются в уставших глазах.
И вот едешь и едешь, смотришь и смотришь, дремлешь и дремлешь. Но уснуть не получается, поэтому лес за окном никак не отпускает: то кровь рябины, то желтизна березы, то изумруднось сосны. Да ещё кресты и надгробия по обочине: какой же русский, видимо, не любил при такой природе быстрой езды.
Крест, ягода, листок – бежит-летит русская дорога.
Николай Гоголь, несколько раз неплохо путешествовавший по Европе и даже написавший свой главный труд в Риме, ближе к концу жизни поменял прежние взгляды: и литературные, и религиозные. Дьявольски несущуюся неизвестно куда птицу-тройку он захотел направить в светлое, православное, патриотическое будущее – издал «Выбранные места из переписки с друзьями». Не знаю, получилось ли, но факт остался фактом. «Нужно проездиться по России» - название главы-письма именно оттуда.
Чтобы узнать, что такое Россия нынешняя, нужно непременно по ней проездиться самому. Слухам не верьте никаким. Верно только то, что еще никогда не бывало в России такого необыкновенного разнообразия и несходства во мнениях и верованиях всех людей, никогда еще различие образований и вое питанья не оттолкнуло так друг от друга всех и не произвело такого разлада во всем. Сквозь все это пронесся дух сплетней, пустых поверхностных выводов, глупейших слухов, односторонних и ничтожных заключений. Все это сбило и спутало до того у каждого его мненье о России, что решительно нельзя верить никому. Нужно самому узнавать, нужно проездиться по России.
Поневоле станешь писателем, если много проездишь.
Борис Поженин
