Звезда «Игры престолов» Юрий Колокольников считает актерскую профессию очень эгоцентричной, а себя ругает за то, что перестал быть амбициозным. И это при том, что актер снимается у Кристофера Нолана, завершил работу в новом проекте Майкла Бэя, а также продюсирирует собственные картины. Об этом артист рассказал «Известиям» накануне проката приключенческого фильма «Тайна печати дракона», в котором снялся вместе с Арнольдом Шварценеггером и Джеки Чаном.
— В фильме собрался разношерстный состав: Арнольд Шварценеггер, Джеки Чан, Павел Воля, Анна Чурина, вы, наконец. Вопрос — для чего?
— В России есть такое блюдо — «сборная солянка» называется. Это наше родное, исконное, традиционное кушанье, которое мы любим, несмотря на то что ингредиенты, казалось бы, несовместимы. А работать было увлекательно: съемки проходили в Китае, Москве, Праге, где построили целый корабль с бассейном. Три дня я провел на площадке с Арнольдом Шварценеггером и Джеки Чаном, когда мы снимали схватку. Это было круто!
— Шварценеггер и Джеки Чан знают, кто вы? Смотрели «Игру престолов»?
— Не было времени это обсуждать. Были три совершенно невероятных рабочих дня в Китае на студии. Но, думаю, им рассказали, кто я и что.
— На площадке с вами не случился анекдот из серии: «Встретились на съемках русский, китаец и австриец»?
— Не до анекдотов было. Главное мое впечатление от этой встречи — работоспособность Джеки Чана, она просто потрясла. В свои 65 лет он находится в блестящей физической форме, большую часть сложнейших трюков делает сам.
— Но каскадеры ему всё же помогают?
— Да, с ним работает большая команда, которая ставит трюки. В картине есть очень сложная сцена с тросами, прыжками, перекрутами. Конечно, местами работали дублеры, но Джеки им ни в чем не уступает. Я впервые столкнулся с китайскими технологиями в этом жанре — это же вообще их театр. То, что они умеют делать на все сто.
— Вам досталась роль Петра I. Как вы к ней готовились?
— «Тайна печати дракона» — кино, нацеленное на семейную аудиторию, поэтому в подаче роли я ориентировался на соответствующие советские фильмы. Такие как «Старая-старая сказка», «Тот самый Мюнхгаузен», «Три мушкетера». У нас сейчас не хватает семейных и детских фильмов, и я очень надеюсь, что ребятам и взрослым будет интересно. Сам я очень люблю детское кино, а отечественный кинематограф его в какой-то момент потерял.
— Вы пытались его вернуть?
— Думаю, местами у нас получилось. Это, что называется, tone of voice (интонация. — «Известия»), который заявлен в отношениях между героями, в том, как они реагируют на те или иные события.
— Вы говорили, что все актеры сумасшедшие. Это касается только русских или западные тоже «с приветом»?
— Все с приветом, а западные, мне кажется, еще больше. Я не со всеми знаком близко, но думаю, что иностранные актеры такие же сумасшедшие. Профессия очень эгоцентричная.
— После просмотра фильма «Однажды в Голливуде» я каждого артиста представляю в его гримерной. Интересно, что он там вытворяет.
— Вот об этом я и думал, когда говорил, что все мы чокнутые. Представьте, проект длится четыре месяца, которые ты проживаешь в своем трейлере. Там какие-то свои штучки специальные расставлены, сконцентрирован твой мир. Потом выходишь, идешь кого-то другого играть. И всё это ты. В тот момент, когда оказываешься в кадре, думаешь и о себе, и уже не о себе. Поэтому у человека могут возникнуть странные поведенческие наклонности. Но все они в любом случае связаны с твоим эго.
— Вас это угнетает?
— С одной стороны, да, наверное. А с другой, что такое душа? Или что такое любовь? Мы ведь этого до конца не знаем. Вот и человеческое эго — один из столпов, которые возникли эволюционно. У животных его нет. Но людям оно позволяет выживать, идти вперед. Это важная часть нашего вида, и она пока не исследована.
— Что вы можете рассказать о съемках у Кристофера Нолана и Майкла Бэя?
— К сожалению, об этом пока ничего не могу говорить. Тем более у Нолана съемки еще идут.
— В интернете вас нередко называют секс-символом. Вы сами себя им ощущаете?
— Скиньте мне, пожалуйста, эти ссылки. Почему я их не видел? Можете мне их почаще присылать? Тогда я буду чувствовать себя уравновешенно. Я живу ради них, вся моя работа ради того, чтобы меня назвали секс-символом. Ответил ли я на вопрос?
— Исчерпывающе. Своего героя в фильме «ВМаяковский» вы охарактеризовали так: «Он парень был разрушительный, и сам себя разрушил тоже». Вы к саморазрушению склонны?
— Нет, это не про меня. Маяковский был гением. Только гению дан такой мощный потенциал. Он может довести его до саморазрушения не только морального, но и физического. Гениям невыносимо тяжело жить. В жизни мне приходилось встречать таких людей. В основном это женщины. В Маяковском тоже было что-то женское. Думаю, что Майкл Джексон был из этой же породы.
— Кстати, как вы относитесь к ленте «Покидая Неверленд»? На днях она получила премию «Эмми» как лучший документальный фильм.
— Никак не отношусь. Как мне кажется, все знали, кем был Майкл Джексон.
— После просмотра этой картины вы не удалили его музыку из своего плей-листа, как это сделали тысячи людей по всему миру?
— Это бред полный. Известный факт: у многих творческих людей были и есть какие-то свои перверсии. У Майкла она тоже была. Только представьте: человек был черным, потом решил сделать операцию, чтобы стать белым. Плюс писал гениальную музыку. Думаю, он уже был где-то не здесь, не в нашем мире. Что касается фильма, считаю, что он получился очень крутым и про самые разные вещи, в том числе соседство гениальности со злодейством.
— Вы нередко рассуждаете о том, куда и зачем мы идем. Увлечены этой темой?
— Мир меняется каждую секунду после любого движения любого человека. Это насколько сложная программа, что, мне кажется, каждый из нас пытается в ней как-то разобраться. Разве нет? Возможно, эти мысли и вопросы приходят с возрастом.
— Меня не простят, если мы не затронем «Игру престолов». Вам грустно, что проект завершился?
— Дорогая редакция, я вас так люблю! Спасибо вам за всё (смеется). Простите, но это было настолько давно, что с тех пор мы не только стали другими людьми, но и на другой планете живем. Нет уже никакой жалости по поводу завершения этой истории.
— Два года назад вы говорили, что вам очень хотелось бы вернуться в театр.
— А сейчас уже не хочется.
— Желание сломалось под натиском голливудских перспектив?
— Нет, просто на меня сейчас навалилось столько разных историй. На всё времени не хватает. В работе большие актерские проекты плюс несколько продюсерских — один для России, один на английском языке. Я приехал в Москву всего на два дня, потом опять улечу. В таком цейтноте я в театр даже сходить не успеваю, не то что репетировать и играть. Надеюсь, со временем опять приду к театру, но сейчас этого желания нет.
— Понимаю, когда актеру хочется сесть в режиссерское кресло, это творчество. А зачем вам продюсерство — сплошной менеджмент да бухгалтерия?
— Не скажите, смотря какое продюсирование. То, чем занимаюсь я, — разработка целой истории по моей идее. Или, например, идея может быть чья-то, но вместе с ее автором мы находим сценариста. Написание сценария — процесс долгий и сложный, мне всегда это было интересно. Сейчас у меня в работе несколько проектов.
— Где проще работать продюсером — в России или Америке?
— Продюсером работать везде сложно.
— А как же режиссура? Вы говорили, что вам это интересно, но вы пока не доросли.
— Боюсь, до сих пор до этого не дорос. Думаю, что могу быть хорошим продюсером, потому что хорошо вижу со стороны. Подобно антенне, я чувствую помехи. Режиссер сродни создателю вселенной. Мое эго еще не поднялось до этого...
Наталья Васильева
