Шестой международный фестиваль Context открыл Национальный балет Канады, показавший на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко программу из трех балетов XXI века. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
В этом году театральная программа фестиваля Дианы Вишнёвой Context лапидарна, но внушительна. Помимо традиционного конкурса молодых хореографов в Москве и Петербурге в афише значатся только две труппы, зато первого ряда: Национальный балет Канады, приехавший в Россию впервые, и любимая россиянами израильская Batcheva с «Венесуэлой», еще незнакомым спектаклем Охада Наарина.
Канадцы, открывшие фестиваль, привезли тоже неизвестную в России канадско-американскую «тройчатку». Открыл программу 40-минутный балет Гийома Коте на музыку Филипа Гласса «Бытие и ничто», поставленный в 2015 году. Молодой премьер и по совместительству штатный хореограф труппы, известный российским балетоманам по проекту «Короли танца», в котором он выступал в трех ипостасях — танцовщика, хореографа и композитора,— в своем балете перевел одноименный трактат Сартра на бытовой язык, разместив персонажей в различных углах квартиры. Рискованный шаг, учитывая, что Матс Эк за 15 лет до канадца исчерпывающе обыграл тему в своей трагикомической «Квартире».
Но бесхитростный Коте и не думает состязаться с гением, применяя в своей хореографии все клише, усвоенные за танцевальную жизнь. Персонажи шевелят пальцами у виска и заключают голову в квадрат рук, визуально обозначая мучительные раздумья; они, как леди Макбет, трут ладони, демонстрируя нечистую совесть, сплетают ноги крестом, подавляя желание. Некрасивости «современности» хореограф разбавляет гармоничной «классикой»: герои выпрыгивают в па-де-ша и жете-пассе, вертят пируэты и двойные туры в воздухе. Мужской кордебалет в серых двойках и шляпах изображает обывателей, в нескольких дуэтах прослеживаются разные типы взаимоотношений: женщина, отстоявшая свободу, женщина, покорившаяся патриархальным традициям, игривое начало любви, трагический ее конец. Лучшим номером оказался финал — па-де-де с телефонной трубкой на шнуре: любящий мужчина пытается утешить женщину, пережившую разрыв. Эмоциональность и общедоступность коллизий «Бытия и ничто» вызвали сочувствие российской публики и имели успех.
30-летний Джастин Пек, автор 20-минутного «Paz de la Jolla» на музыку Богуслава Мартину, год назад был официально признан «самым выдающимся молодым хореографом Америки». Ставит он с легкостью необыкновенной чуть не с 20-летнего возраста, в неоклассическом стиле, открыто используя не только приемы, но даже излюбленные позы Баланчина, отчего это считается не плагиатом, а цитированием. Хореограф Пек умело комбинирует, отлично манипулирует кордебалетом, умеет ввернуть нетривиальную поддержку или неожиданный финал — в своем ремесле он ас. «Paz de la Jolla» Пек поставил в 2013-м, в память о собственном детстве в Южной Калифорнии. Два десятка разнополых танцовщиков, одетых в яркие купальные костюмы, шорты и рубашки, резвятся в струящемся потоке классических па. Солистке в зеленом (Челси Мейсс), кажущейся всеобщей мамой из-за сутуловатой скованной спины, досталась особо быстрая и сложная партия, с которой она справилась не столько блестяще, сколько оптимистично. Ханна Фишер, выглядевшая как хичкоковские блондинки, и рослый сангвиник Харрисон Джеймс, похожий на молодого Харрисона Форда, разыграли безмятежную любовь в череде быстрых и медленных дуэтов. Серия пулеметных парных выходов вторых солистов завершила виртуозную мозаику. «Paz de la Jolla», наполненный «баланчинизмами», настолько стремителен, технически заковырист и программно лучезарен, что знакомый балетоман решил, что это пародия на американский балет. Но Пек совершенно не иронизировал.
Завершило программу «Возникновение» на музыку Оуэна Белтона в постановке знаменитой Кристал Пайт, единственного хореографа мирового уровня, которого Канада подарила истории балета. Черное гнездо-нора с дырой туннеля в заднике (сценограф Джей Гауэр-Тейлор). Бесчисленное число особей — хищных, одинаковых, кажущихся членистоногими из-за острых углов локтей и коленок и нечеловеческой пластики — то ползуче-замедленной, то синкописто-острой. Завораживающая игра сценических рисунков — водоворотов концентрических кругов, неотвратимости шеренг, разящих углов, хаоса массовых пробежек. Прихотливая игра ритмов в пределах одного танца: почти солдатская чеканная синхронность вдруг «плывет» от волюнтаризма индивидуальных замедлений. Ошеломляющая подвижность тел солистов и необоримый волевой напор их танца.
Устрашающую, но прекрасную сагу про хищные инстинкты и социальное поведение насекомых, слишком похожих на людей, Пайт поставила в 2009 году специально для канадской труппы — и это видно невооруженным глазом. Массовый, чрезвычайно сложный — технически, психологически и музыкально — спектакль, в котором кордебалет играет главную роль, артисты танцуют с таким упоением, точностью и мастерством, что любого несчастливца из последней линии можно смело ставить в первую — не подведет. Кристал Пайт, одного из самых востребованных хореографов мира, главный канадский национальный театр заполучит на следующую постановку только через два года. Но ради результата стоит и подождать. В конце концов, балет Большого уже 50 лет живет своим эксклюзивным «Спартаком».
Татьяна Кузнецова
