Алексей Бабий, глава красноярского «Мемориала», почти три десятка лет собирает сведения о жертвах тех лет и оцифровывает архивы и воспоминания очевидцев.
Репрессии не прекращались с первых дней революции, но обычно они были направлены на конкретные политические или социальные группы. То громили эсеров, то кадетов. То раскулачивали крестьян. То сажали нэпманов. То боролись с троцкистами…
Средний обыватель с пролетарским происхождением, не совавшийся в политику и экономику, имел много шансов уцелеть в этой битве, если просто «не высовывался». Был риск лишиться избирательных прав за сдачу квартиры или мелкую спекуляцию на рынке. Был риск угодить в ссылку как СВЭ (социально вредный элемент), поскольку для выполнения плана гребли кого ни попадя. Известен, например, случай, когда один человек в Москве в 1933 году вышел в домашних тапочках за папиросами, его взяли как беспаспортного (кто же за папиросами ходит с паспортом).
Арестовывают «бывших» — так ты не бывший. Высылают крестьян — так ты не крестьянин. Арестовывают троцкистов — так ты не троцкист. Высылают из Ленинграда «кировским потоком» — так ты не в Питере живешь.
В 1937 году ситуация изменилась кардинально. Власть проводит невиданную массовую операцию, цель которой — уже не борьба с какими-то силами, течениями, фракциями, а тотальный террор, от которого не застрахован никто, от бездомного бродяги до функционера ВКП(б). Людей охватывает мистический ужас: совершенно непонятно, по какому принципу арестовывают сейчас. Почти в каждом коридоре стоит «допровский чемоданчик», почти в каждой квартире не спят ночами (тоже, кстати, важный элемент психологического террора) и, кажется, уже чуть ли не вздыхают с облегчением, когда за ними приходят, — лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Вот этот-то ужас и остался в советском человеке навсегда и передается от поколения к поколению, даже если его семья не подвергалась репрессии. Репрессировали каждого сотого, напугали — всех.
Механизм террора был прост: «на места» спускаются изначально завышенные лимиты на расстрелы и посадки, которые к тому же можно увеличивать с разрешения первых лиц страны. И при этом не надо заботиться о доказательной базе, поскольку приговоры выносят внесудебные органы. Карательный механизм начинает работать сам собой: сверху давит гигантский план, зато руки полностью развязаны. Дальше все зависит от изобретательности следователей, податливости арестованных и нередко — случайности.
О том, как работал этот механизм, мы поговорим еще не раз. Важно, что запускался он из Политбюро ВКП(б). Вышло постановление от 2 июля 1937 года, которое положило начало «антикулацкой операции» НКВД, самой крупной — работа кипит, «на местах» готовят списки «бежавших кулаков», «на верхах» обсуждают цифры будущих лимитов. Всего через три дня, 5 июля, выходит еще одно постановление Политбюро — «О женах осужденных изменников родины».
«1. Принять предложение Наркомвнудела о заключении в лагеря на 5–8 лет всех жен осужденных изменников родины членов правотроцкистской шпионско-диверсионной организации, согласно представленному списку.
2. Предложить Наркомвнуделу организовать для этого специальные лагеря в Нарымском крае и Тургайском районе Казахстана.
3. Установить впредь порядок, по которому все жены изобличенных изменников родины правотроцкистских шпионов подлежат заключению в лагеря не менее как на 5–8 лет.
4. Всех оставшихся после осуждения детей-сирот до 15-летнего возраста взять на государственное обеспечение, что же касается детей старше 15-летнего возраста, о них решать вопрос индивидуально.
5. Предложить Наркомвнуделу разместить детей в существующей сети детских домов и закрытых интернатах наркомпросов республик.
Все дети подлежат размещению в городах вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тифлиса, Минска, приморских городов, приграничных городов».
У этого постановления и подготовленного затем на его основе приказа по НКВД №00486 есть отдельная история, которую мы и расскажем отдельно. Сейчас важно другое: Политбюро едва ли не ежедневно выдает постановления о репрессиях. «Кулаки», «жены», «немцы», «поляки», «харбинцы». Поэтому, когда массовые операции начнутся, их логика будет непонятна для непосвященных. Например, сейчас мы знаем, что по приказу №00486 репрессировались только семьи осужденных военной коллегией и военными трибуналами (но не тройками), но тогда люди увидели, что жен и детей тоже арестовывают, — и многие семьи после ареста главы пускались в бега.
Задачи поставлены не только перед НКВД. 7 июля Прокуратура СССР выпускает циркуляр, смысл которого «обеспечить, чтобы хулиганские действия, сопровождавшиеся или конкретно выраженные в контрреволюционных либо шовинистических выпадах» квалифицировались по ст. 58-10 (антисоветская пропаганда), либо по ст. 59-7 (пропаганда, направленная «к возбуждению национальной или религиозной вражды») УК РСФСР.
Вообще говоря, и раньше это было не редкостью: подрались, например, парни на деревне, дело обычное, но один из пострадавших — комсомолец или член сельсовета, и обычное хулиганство превращается в политическое дело. Теперь же это прямо предписывается прокуратурой. Впрочем, статья 59-7 (с очень знакомым современному человеку названием) была не очень популярна. По крайней мере, в красноярской базе данных имеется всего два человека, осужденных по этой статье. Так что это — скорее «приправа» к основному блюду. А вот известных случаев, когда банальное хулиганство каралось по 58-10, намного больше.
Так практически каждый день расширяется база репрессий. Пройдет всего месяц, и в зоне риска окажутся все. Никто не спрячется.
Автор: Алексей Бабий
