Я шел домой по ночному переулку, и тут ко мне подошла интеллигентного вида женщина:
— Я знаю, что вы священник, — сказала она — Можно мне с вами поговорить?
Я ответил согласием и вот что от нее услышал:
— Два дня назад я ехала на с дачи на электричке. У меня дача в Софрине, это по Северной дороге. В вагоне было мало народу, хотя было всего восемь вечера... И вдруг я увидела, что вошли скинхеды... Я не сразу поняла, кто они... Вошли несколько молодых людей, лет по двадцать, и они молча двинулись по проходу, внимательно оглядывая пассажиров... Только когда они прошли мимо меня, я увидела, что у всех бритые затылки... В самом вагоне их внимания никто не привлек, и они вышли в тамбур... А там стоял таджик, ему, как видно, надо было выходить на следующей остановке... И не говоря ни единого слова, не издавая ни одного звука они принялись его избивать... Повалили, и втащили в вагон... Все были в каком-то оцепенении... Мне никогда в жизни не было так страшно... Я хотела нажать кнопку связи с машинистом, но она была возле того места, где они топтали этого несчастного... И он тоже все молча переносил... Я бросилась в соседний вагон, нажала кнопку — но связь не работала... Я побежала в следующий вагон, думала, может быть, оттуда можно связаться с машинистом... Но и там у меня ничего не получилось... Тогда я вернулась обратно, но их уже не было... Они сошли на станции Пушкино... Не было и таджика, только кровь на полу... Когда поезд дошел до Москвы, я бросилась к машинисту, спрашиваю: вам сказали, что скинхеды избили человека? Он говорит: я ничего не знаю, моя бригада приняла поезд в Пушкине. Я не спала всю ночь,с утра принялась звонить в милицию... В Пушкине милиционеры меня внимательно выслушали, но сказали, что им о таком случае ничего неизвестно... Они посоветовали мне звонить в транспортную милицию... Там со мной разговаривать не стали, только сообщили, что ни раненых, ни трупов они в прошедшую ночь не обнаружили... Тогда я стала звонить по тамошним больницам... И тоже безрезультатно — ни в реанимацию, ни в морги избитый таджик не поступил... Господи, я молюсь, быть может, ему как-то удалось уползти и придти в себя?.. Я уже вторую ночь не сплю... Я теперь и думать не могу, что опять поеду на свою дачу...А я ведь ее так любила... Когда я разговаривала с машинистом поезда, он мне сказал, что милиция появляется в поездах очень редко... Да и то лишь на перегонах между Москвой и Мытищами... Я не могу успокоиться... Я не сплю вторую ночь... Что же мне теперь делать?
Вот что я ей сказал:
— В таких случаях есть только одно средство — молитва. И самая простая и короткая из всех молитв — Господи, помилуй... Повторяйте ее, сколько можете... Но не механически, а со смыслом... Понимая, к Кому вы обращаетесь... А молиться надо и о себе, и об этом несчастном таджике, и об этих нравственных уродах, об этой нелюди... Может быть, Господь когда-нибудь и над ними смилуется...
Мы попрощались, и я пошел домой.
Я тоже не смог спать в ту ночь...
— Было бы разумно, — думал я, — чтобы в среднеазиатских и закавказских странах раздавали своим гражданам эдакие «памятки»... Примерно с таким текстом: «Если вы намерены ехать в Россию, не рассчитывайте на спокойную жизнь. Это — зона смертельного риска. В темное время суток не пользуйтесь общественным транспортом и старайтесь не появляться на улице. Ни в коем случае не рассчитывайте на то, что российские власти будутдумать о вашей безопасности, а уж тем паче обеспечивать ее.»
Господи, помилуй нас, грешных...
Всех, всех, всех...
Протоиерей Михаил Викторович Ардов
