Кинематографическое сообщество никак не придет в себя от инициативы Министерства культуры РФ о введении прокатных удостоверений стоимостью 5 млн. Найти такую сумму, чтобы выйти к зрителю, для многих непосильное дело. И вот новая идея культурного ведомства — как снег на голову главной киносокровищнице, Госфильмофонду России. Наш министр намерен отменить существующее правило и позволить продюсерам отказаться от сдачи на хранение обязательной кинокопии на пленке. Самое интересное, что многие из них обрадовались такому послаблению. Это как подачка, чтобы не особенно возмущались введением 5 млн «прокатки».
Руководство Госфильмофонда России обратилось к Станиславу Говорухину с просьбой не допустить этого. Иначе мы лишимся своего кинонаследия. Вот недавние примеры. Музей современного искусства в Нью-Йорке давно мечтает показать ретроспективу российского кино 1990-х и не может, поскольку у нас половина фильмов сохранилась в единственном экземпляре без исходников. Два года назад на фестивале в швейцарском Локарно подготовили грандиозную ретроспективу Марлена Хуциева, но как ее собирали — отдельная история. Помогли коллеги из разных стран. Про новейшие времена и говорить не приходится. Попробуй найди то, что снято лет 20 назад. Почему так происходит, мы поговорили со старшим куратором Госфильмофонда России, вице-президентом Международной федерации киноархивов (ФИАФ) Петром Багровым.
— Пока еще существует такой порядок, согласно которому создатели фильма должны предоставить Госфильмофонду обязательный экземпляр?
— Сейчас фильм не получает прокатного удостоверения до тех пор, пока не будет сдана его копия на хранение. Но министр культуры Владимир Мединский недавно заявил, что хочет поменять федеральный закон, и теперь можно будет сначала получить удостоверение, а потом уже сдать копию. Мы это уже проходили в 90-е, когда многое до нас просто не дошло и уже, видимо, не дойдет никогда.
— Это от незнания специфики принимается подобное решение? Не связано ли это с резким повышением стоимости прокатного удостоверения? Заплатит продюсер эту сумму, зато ему поблажка — не надо тратить деньги за изготовление пленки. Актуально же, если фильм снят на цифровом носителе.
— Да, это упрощение процедуры. У нас ведь серьезный ОТК. Мы не можем принять копию плохого качества. Когда нам сдают ее в последнюю секунду перед самым выходом в прокат и выясняется, что она непригодна для хранения, мы бракуем, требуем новую. Конечно, продюсеров это раздражает. Так что согласен с вами, это ход для задабривания продюсеров, компенсация пяти миллионов.
— Но это недальновидно.
— Разумеется. Во Франции идеальная ситуация. Там в законе то, что копия на пленке необходима, прописано четко, а заинтересованное в этом правительство специально выделяет деньги отечественным производителям - и не только тем, кто снимает на государственные средства. Средства даются на печать фильма на пленке с последующей передачей в Национальный центр кинематографии — государственный киноархив Франции. В России же ситуация следущая. Если картина снимается при господдержке, тогда нам должны сдавать полный комплект исходных материалов — не только позитивную копию, но негативы. Еще при Александре Голутве, руководившем киноотраслью, было прописано, что средства выделяются в том числе и для печати копий. Это пока не трогают. Дальше идут фильмы, снятые без господдержки, а их становится все больше. И наконец, зарубежные картины. В двух последних случаях должны сдавать копию на пленке, но порядок все время нарушается. Аргумент простой: пленка дорожает. Понятно, что если мы говорим о картине Федора Бондарчука, то ему ничего не стоит напечатать экземпляр на пленке. А если речь о дебютанте, выпускнике ВГИКа, то для него это дорого. Копии стоят денег, и продюсерам на них жалко тратиться.
— Во сколько в среднем обходится изготовление копии?
— Позитивная копия, изготовленная с цифрового носителя, обходится в несколько сотен тысяч рублей. Все зависит от длины фильма. Копию можно изготовить за границей, где пленка производится, — это обойдется дешевле. Мы-то ее не производим.
— Режиссер, снявший короткометражку, тоже должен сдавать ее копию?
— Да. Игровые картины — в Госфильмофонд, неигровые — в Архив кинофотодокументов в Красногорске. Копия короткометражной картины, разумеется, стоит дешевле. Рано или поздно ситуация может прийти к тому, что все целиком перейдут на цифру. Всех это пугает вовсе не потому, что цифра — это плохо. Просто до сих пор непонятно, как ее хранить. Могу привести цифры Международной федерации киноархивов. При подобающем хранении пленка живет лет 500. Этого мы на практике проверить не можем, но 120 лет видим — первые русские негативы коронации Николая II и фильмы братьев Люмьер. Все это относится к 1895–1896 годам, фильмам больше 120 лет, и они в нормальном состоянии. Что касается цифры, то идеальная практика здесь следующая. Каждые 3–5 лет цифровой материал переписывается с одного носителя на другой при жестком техническом контроле. Когда речь идет о масштабе национального архива, можете представить себе, сколько потребуется времени, электроэнергии и денег. Фильмов чем дальше, тем больше выходит на цифре, а мы ведь и старое кино оцифровываем. Цифра удобнее - никто с этим не спорит. Но пока это не надежный носитель. И потом, для такого массива нужно сперва построить цифровое хранилище и у нас, и в Красногорске, наладить систему. По подсчетам Американской киноакадемии (той, что «Оскары» выдает), цифровое хранение обходится дороже пленочного в 10–11 раз. Надо сначала обеспечить какие-то тылы, а потом аккуратно вводить цифру. Между прочим, фирма «Кодак» была банкротом несколько лет назад, и чуть ли не перестала выпускать кинопленку. Но лишь до тех пор, пока крупные голливудские компании не обратились к пленке вновь. И теперь они опять печатают копии для хранения в архивах — даже тех фильмов, которые выходят в прокат только на цифре. Скажем, был изготовлен экземпляр на пленке первого американского блокбастера «Волк с Уолл стрит», целиком вышедший на цифре. Он направлен в Библиотеку Конгресса США, а это аналог Госфильмофонда.
— Каков масштаб бедствия, если все будет так, как нам пытаются организовать? А у нас нет хранилищ.
— Какие-то есть, но их очень мало. А будет то, что у нас сохранится на века кинонаследие первых ста лет, но вполне возможно, что кино 2010-х мы лет через 20–30 в качественном виде смотреть не сможем. Пока жив продюсер или режиссер, у которого все хранится на жестком диске и тщательно переписывается, все не так печально. Но пройдет 50 лет, авторы умрут, может произойти банкротство фирмы, и все. Будет как в 90-е годы, когда не было четко прописанного закона. По этой причине у нас нет «Бесконечности» Марлена Хуциева. Вернее, копия есть, но мы ее уже никому не выдаем. Каждый просмотр ее портит. А негативов не сохранилось. Где они, мы не знаем. А вот негатив фильма «Чапаев», снятого в 1934 году, за 60 лет до «Бесконечности», благополучно сохранился. Угроза невыдачи прокатного удостоверения — единственная гарантия того, что необязательные продюсеры сдадут нам копии. Если порядок изменится, то будет катастрофа. Такая, например, как с дореволюционным кино. Было сделано около 3000 картин, а сохранилось из них 400. Не сохранилось ни одного фильма Мейерхольда, пропали два из трех фильмов с участием Маяковского. А сегодня существует иллюзия — раз имеется фильм в цифровом виде, то он доступен в хорошем качестве. Можно, конечно, посмотреть его в Интернете. Но если захочешь увидеть фильм в достойном качестве на большом экране, то сплошь и рядом оказывается, что взять его негде. Никто не знает, где эти фантомные фильмы хранятся. И это, кстати, проблема не только российского кино, но и мирового.
— Ретроспективу Хуциева для фестиваля в Локарно собирали со всего мира.
— Проблемы были с телевизионным фильмом «Был месяц май», который в нашей коллекции тогда вообще отсутствовал (теперь мы изготовили отличную отреставрированную копию), и все с той же «Бесконечность». Не можем мы рисковать единственной копией! А исходные материалы найти не удается, хотя Хуциев много лет дружит с Госфильмофондом, и продюсер готов был помочь. Но в 1993 году стране был бардак, и негатив куда-то пропал. Сейчас у киноманов и историков кино появилось развлечение — составлять списки великих утраченных фильмов. Поначалу всем казалось, что это будут фильмы 10–30-х годов прошлого века, довоенное кино. Ничего подобного. В списки попали и картины 50–60-х годов. Поэтому так важно, чтобы копии хранились в надежном месте. Это та область, в которой Россия являлась образцом для мирового киносообщества. Скажем, в США много разных архивов, но фильмы крупных кинокомпаний зачастую хранились прямо на студиях. Там случались пожары, приходили малограмотные руководители, уничтожавшие пленку. Многое из американского кино теперь не найти. В 20-е годы, например, был такой уникальный фильм «Женщина с моря», режиссером которого был Джозеф фон Штернберг, а продюсером Чарли Чаплин. Но Чаплину он не понравился. Он его не выпустил на экран, а спустя семь лет уничтожил. Будь фильм сдан в архив, то дошел бы до нас. Мы можем рассуждать, насколько долговечна пленка, как хранить фильмы в цифровую эпоху. Но абсолютно неграмотно со стороны министерства устраивать обсуждение, не пригласив никого из архивистов. Сохранность фильмов никого не волнует, и это отношение временщиков.
— А все потому, что министр прислушивается только к небольшой группе продюсеров, которые себе на уме.
— Сергей Сельянов — один из наиболее грамотных людей в этой области. Он время от времени сдает в Госфильмофонд исходные материалы своих картин: фильмы Балабанова, только что сдал негатив «Сказа про Федота-стрельца». Он думает о будущем своих фильмов, понимает, что такое пленка. У него, надеюсь, все это хранилось в хороших условиях. Но если, не дай бог, пожар... А от многих других продюсеров ничего подобного ожидать не приходится. Знаю людей, которые рассуждают так: «Наши фильмы сейчас делают сборы, и кто их будет смотреть через 10 лет?».
— В некоторых странах ведь нет такой системы, чтобы сдавался на хранение обязательный экземпляр?
— Она была в странах социализма, где существовала государственная киноиндустрия, — Польше, Чехословакии. Но сейчас ее стараются вводить во Франции, Бельгии, США. Швеция только что приняла закон об обязательном экземпляре. Понятно, что продюсеры никогда не будут довольны тем, что надо что-то сдавать. Некоторые из них и вовсе норовят сдавать фильмы на DVD, которые могут прожить три года (это знают и рядовые зрители по собственному опыту). Если это просто перевод на DVD — то это огромная потеря качества, что прекрасно понимают продюсеры, но уже не понимают некоторые зрители. Я знаю вполне уважаемые организации — музеи и университеты, где хранятся уникальные кинопленки. Условий для хранения там нет, но они оцифровывают материалы, переводят их на DVD и считают, что дело сделано. Не понимая того, что это все равно что сфотографировать картину.
