В среду российское спортивное руководство обязано предоставить Всемирному антидопинговому агентству (WADA) объяснения выявленным фактам изменений базы данных Московской антидопинговой лаборатории. Напомним, передача этих файлов была одним из главных условий восстановления статуса соответствия Российского антидопингового агентства (РУСАДА). Если объяснения не удовлетворят WADA, отечественный спорт ждут большие проблемы. Возможно даже отстранение российских делегаций от двух ближайших Олимпиад.
Об этих угрозах, изменениях антидопинговой деятельности в России и путях выхода из кризиса в интервью «Известиям» рассказал генеральный директор РУСАДА Юрий Ганус.
— Ситуация с обвинением в изменении базы данных Московской антидопинговой лаборатории настолько серьезная?
— Критическая. Глава комиссии WADA по соответствию Джонатан Тейлор на основании заключения экспертов сказал, что у них нет сомнений: это не случайное изменение. Знаете, бывает, что мы работаем за компьютером, нажали на клавишу, раз — и что-то удалилось. Но тот объем данных, что был в январе передан российской стороной представителям WADA, нельзя изменить одним случайным нажатием. Не забывайте, кто возглавляет отдел расследований WADA, который сделал выводы о наличии фактов изменений фрагментов базы данных. Это Гюнтер Янгер, долгое время работавший начальником департамента расследований киберпреступлений баварского управления полиции. Поэтому нельзя сказать, что был перепад напряжения, ударила молния и что-то там стерлось. Такое объяснение точно не сработает. Нужны более убедительные и приемлемые доводы, если мы хотим избежать самого страшного.
— Имеете в виду отзыв у РУСАДА статуса соответствия антидопинговому кодексу и возможное отстранение российских спортсменов от ближайшей Олимпиады в Токио?
— От двух ближайших Олимпиад — летней-2020 в Токио и зимней-2022 в Пекине. Многие упускают из виду, что речь идет именно о таких последствиях. Вряд ли кто-то этого хочет у нас. Поэтому важно, чтобы все вели себя спокойно и рассудительно. Спорт и так уже серьезно пострадал после реакций на доклады Ричарда Паунда и Ричарда Макларена (экс-глава WADA и председатель комиссии по расследованию обвинений России в допинговых махинациях на зимней Олимпиаде-2014 в Сочи. — «Известия»). Но с прошлогодним восстановлением РУСАДА в своих правах, выполнения, пусть с опозданием, требований исполкома WADA многие полагали, что мы перевернули эту страницу, которая тяготила всю ситуацию. Если сейчас получим новые, еще более тяжелые проблемы, то я не знаю, что нужно будет сделать, чтобы вытащить наш спорт из этой уже даже не ямы, а пропасти.
— Вы не раз говорили, что РУСАДА к сложившейся ситуации не имеет отношения. Кто тогда должен давать объяснения?
— Письмо WADA с требованиями объяснить изменения базы данных было отправлено на имя министра спорта РФ Павла Колобкова и в мой адрес, как руководителя РУСАДА. Но РУСАДА не имела, не имеет и никогда не будет иметь отношения к базе данных какой бы то ни было лаборатории. Минспорт, как государственный орган, представляющий спорт в стране и в мире, должен давать ответ. Дело в том, что Московская антидопинговая лаборатория находилась и находится в ведении государства. И хотя с 2016 года она перешла к МГУ, а Минспорт перестал быть ее учредителем, именно к нему обращается WADA как к куратору учреждения со стороны федеральной власти. Когда в сентябре 2018 года решался вопрос о восстановлении статуса соответствия РУСАДА, были выполнены все требования дорожной карты, которые зависели от РУСАДА. Одним из последних оставался доступ к базе данных лаборатории. Это вопрос государства как подписанта конвенции ЮНЕСКО о борьбе с допингом в спорте. И Минспорт давал со своей стороны гарантии доступа к базе.
— Получается, РУСАДА вообще здесь ни при чем?
— Взаимоотношения РУСАДА с лабораторией заключаются в том, что она проводит анализы проб, которые берет у спортсменов наше агентство или другие международные антидопинговые организации. При этом лишь небольшую долю проб, в части крови, мы отправляем в Московскую лабораторию. В большинстве случаев сотрудничаем с пятью ведущими европейскими антидопинговыми центрами — в Стокгольме, Зеберсдорфе, Кёльне, Генте и Лозанне. Потому что в глазах WADA и других международных организаций Московская антидопинговая лаборатория не вызывает доверия, так как уже почти четыре года лишена аккредитации. А нам необходимо сотрудничать с организациями, которые признаются CAS (Спортивный арбитражный суд в Лозанне. — «Известия»). И чьи результаты анализов будут приниматься судами. Московская лаборатория к таким сейчас не относится (за исключением некоторых анализов крови). И это серьезная проблема, которую надо решать.
— Существуют объяснения изменений базы данных лаборатории, которые могут убедить WADA не применять жесткие санкции? Например, если корректировка произошла по инициативе отдельных рядовых сотрудников без ведома руководства.
— Если это была чья-то личная инициатива, нужно это подробно объяснить WADA, кто и в чьих интересах делал изменения, изложить мотивы этих изменений. Обосновать, что никто из лиц, принимающих решения, в этом не замешан. А также детально изложить весь процесс подмены, назвать имена виновных, гарантировать их наказание и осуществить его. Тогда, возможно, будут шансы избежать такого падения в пропасть. Но будет ли принята данная логика в принципе? Так как это уже не первая выявленная ситуация, подрывающая доверие.
— Нет ощущения, что WADA и другие международные организации изначально настроены на самые крайние меры?
— Тогда зачем было год назад восстанавливать соответствие РУСАДА? А ведь это была не просто какая-то формальная процедура. WADA взяло на себя существенные риски. Причем не только на Западе, но и на Востоке международное антидопинговое движение строится на прецедентах. Нами был создан прецедент. И, когда РУСАДА дали обусловленное соответствие, без выполнения всех пунктов дорожной карты, начались критические заявления. Потому что вопрос стоял так: России в такой ситуации можно, а если на ее месте окажется любая маленькая страна, то ее немедленно лишат соответствия, либо соответствие не восстановят? Конечно, нет. Подход должен быть единым для всех. Когда нам дали статус соответствия, хоть и обусловленного, WADA поступила мудро и прагматично, сделав всё для разрешения кризиса.
— Что WADA хочет от российского спорта?
— Открытости и сотрудничества. Потому что за действиями WADA в отношении России следит весь мир: национальные антидопинговые агентства, международные спортивные федерации, олимпийские комитеты, международные организации. И многие критикуют Всемирное антидопинговое агентство за недостаточную, по их мнению, жесткость в отношении нас. Например, много было вопросов по срыву дедлайна передачи базы данных и проб Московской лаборатории (в сентябре 2018 года РУСАДА было возвращено соответствие при условиях открытия лаборатории и передачи электронной базы данных Московской лаборатории до конца 2018 года и передачи проб до 30 июня 2019 года, но передача электронной базы данных была сделана лишь в середине января 2019 года. — «Известия»). Последний Новый год я впервые в жизни провел на своем рабочем месте. От руководства iNADO в два часа ночи с 31 декабря на 1 января получил письмо о том, что сроки передачи базы данных истекли. И что за этим следит весь мир. В итоге, когда всё необходимое всё же было передано, WADA не стало отзывать соответствие РУСАДА. Хотя многие хотели этого. Не говоря уже о масштабных последствиях российского дела для международных спортивных федераций и всего мирового спорта.
— Что вы имеете в виду?
— МОК создал независимое агентство допингового тестирования (ITA). Его генеральный директор Бенджамин Коэн на конференции в Лондоне подтвердил, что его организация возникла вследствие кризиса в России. Была создана новая структура по проведению тестирования, которой были переданы полномочия по планированию и тестированию уже от 40 международных спортивных федераций. Причем не по инициативе WADA, а по инициативе МОК. ITA осуществляет эту работу независимо. Сейчас идет первый год его активной работы. Кстати, сейчас эта организация доверяет РУСАДА. Так же, как и WADA.
— Почему?
— За два года работы новой РУСАДА был максимально изменен подход в антидопинговой деятельности на территории России. В прошлом году мы отобрали 9502 пробы внутри страны. Планированием тестирования занималось только РУСАДА, без привлечения иностранных организаций, как это было в первое время после отстранения нашего агентства. Соответственно, объем целевого тестирования в 2018 году составил 47%. Это значит, что почти в половине случаев — это больше 4 тыс. проб — мы выезжали к конкретным спортсменам. Мы знали, к кому едем. А в 2019 году объем целевого тестирования составляет 65%. То есть максимально отлажен мониторинг ситуации с возможными нарушениями антидопинговых правил на территории России. Эту работу видят наши иностранные коллеги. К тому же последний аудит WADA, который был в декабре, подтвердил высокий уровень нашей деятельности. Мы не только выполнили все требования и поддерживаем этот уровень, но и даже внедрили лучшие практики.
— На что пришлось пойти ради подобных перемен?
— Когда в 2017 году я возглавил РУСАДА, штат агентства был обновлен на 90%. В частности, были освобождены от занимаемых постов все инспекторы допинг-контроля. Полностью набрана новая команда, и осталась лишь небольшая часть сотрудников, занимающихся административно-хозяйственной работой. В остальном от старого РУСАДА не осталось ничего. В WADA это оценили. Там видят, что наша организация не имеет отношения к тому агентству, которое утратило доверие и было лишено соответствия в ноябре 2015 года, в том числе по итогам доклада Ричарда Паунда о нарушениях в нашей легкой атлетике. Мы изменились ментально, мы руководствуемся международными стандартами, действуем по закону, основываясь на ценностях и принципах чистого спорта и антидопингового движения, мы стали независимым агентством. Но мы не изменили юридический адрес, название, хотя такое тоже предлагалось.
— В смысле?
— Когда я начал работать в РУСАДА, нам предлагали закрыть агентство в нынешнем виде и перерегистрировать его. То есть сменить юридическое лицо. Чтобы была новая организация с новым названием. Якобы тогда можно было бы сказать WADA, что мы не имеем отношения к нарушениям предшественников, поэтому нас надо немедленно восстановить. Я тогда сразу отказался от этого, поскольку понимал, что такая уловка не сработает. Нам нужно было честно начинать работу, выстраивая ее на принципах транспарентности, честности и доверия. Мы решили, что берем старое РУСАДА со всеми претензиями к нему и работаем на восстановление доверия. Мой предыдущий опыт в корпоративном секторе предполагал изучение практики банкротств, когда компанию с плохими активами оставляют, а лучшие активы переводят в другую. Но это слишком очевидно во всем мире, и так людей не обманешь. Мы должны быть честны в отношении себя и в отношении остального мира. Тогда всё будет нормально. При этом как раз по такому пути пошли в случае с Московской антидопинговой лабораторией.
— Смена юрлица?
— Это другое юрлицо с другим названием (согласно ЕГРЮЛ, ФГБУ «Антидопинговый центр» зарегистрировано 4 апреля 2016 года, в тот же день ФГУП «Антидопинговый центр» оповестило Минюст о прекращении деятельности путем реорганизации в форме преобразования, юридический адрес у этих структур один и тот же. — «Известия»). Был случай, когда на одном из совещаний дискуссия коснулась прежнего периода работы Московской лаборатории. Мне сказали: «У нас уже другое юрлицо». Я ответил: «Слушайте, мы должны совершенно ясно и однозначно понимать, что везде в мире восприятие Московской лаборатории одинаковое. Что сейчас, что во времена, когда ее возглавляли Григорий Родченков и Тимофей Соболевский (бывшие директор и заместитель директора лаборатории, уволенные со своих постов после публикации доклада Паунда и спустя время уехавшие в США. На основе заявлений Родченкова о массовых манипуляциях с допинг-пробами в России было начато расследование WADA, проводившееся комиссией Ричарда Макларена. — «Известия»), — отношение к ней одно и то же. Оно не поменяется, если бесконечно ее перерегистрировать и менять ей название. Главное, чтобы лаборатория была независимой. Потому что она должна проводить анализ, независимо от заинтересованных лиц.
— Судя по всему, значительная часть наших спортивных руководителей не согласна с вами. Ваши жесткие высказывания подвергаются критике, многие считают, что ими вы только дали повод WADA думать, что у нас всё плохо и российский спорт надо жестко наказывать.
— Я не собираюсь оппонировать кому-то в нашем спорте. РУСАДА готово к конструктивному взаимодействию со всеми, кто болеет за наш спорт и хочет защитить чистых спортсменов. Но есть четкие требования, которым мы все должны следовать, если хотим решить эту проблему. А насчет поводов для WADA как-то плохо думать о нас: претензии к нам начались давно, когда меня еще не было в спорте. С тех пор мы сумели убедить наших зарубежных коллег, что РУСАДА хочет и может с ними сотрудничать в борьбе с допингом. Я понимаю, что сейчас многим хочется подвести ситуацию к выводу, что об этих нарушениях знали все на самом верху. Такие обвинения уже звучали на Западе. Соответственно, спортивное сообщество, вернее его руководящая часть, должны самостоятельно решать многие проблемы, не доводя их до крайней степени, когда мы уже кубарем летим в пропасть. По сравнению с этим всё, что мы пережили ранее, покажется цветочками.
— А что может быть хуже?
— Об отстранении от двух ближайших Олимпиад я уже сказал. Это более чем существенный фактор. Мы также потеряем доверие наших лучших чистых спортсменов, многие из которых будут готовы сменить гражданство и начать выступать за другие страны. Потому что в спорте высших достижений конечная цель — победа на крупных международных стартах. И как быть тем нашим атлетам, которые столько сил положили ради этого? Кроме того, мы лишимся права проводить международные соревнования.
— Когда выходили доклады Макларена, на Западе многие утверждали, что из-за этого у России отберут чемпионат мира по футболу. Сейчас в чем отличие ситуации?
— Давайте подождем и посмотрим, что будет в ноябре. В WADA обновится руководящий состав, вступит в должность новый президент организации (министр спорта Польши Витольд Банька. — «Известия»). И новых руководителей WADA сразу будут оценивать по их действиям в российском вопросе. Думаю, они будут очень принципиальны.
— Выхода нет?
— Выход есть всегда. Но нужно дать внятные объяснения ситуации с базой данных. Главное, чтобы в случае худшего развития событий мы не махнули на всё рукой и продолжили бороться за свой спорт и своих спортсменов. Ведь нам абсолютно не нужен допинг, чтобы быть великой спортивной державой. В последнее время это доказано во многих видах спорта, где у нас улучшаются результаты. Например, в таких медалеемких, как плавание и гребля. Своим достойным выступлением на чемпионате мира это доказывают легкоатлеты, которым еще предстоит тяжелый путь возвращения в мировую систему. Мы уже прошли это на примере Паралимпийского комитета России, после восстановления которого наши спортсмены в обязательном порядке сдавали по три пробы за соревнование, а затем полгода сдавали по две. Вероятно, такой фильтр предстоит и легкоатлетам. Но только так мы полностью восстановим доверие. И сможем достойно выступать. Многие говорят, что в этом нет смысла, так как спорт — это война фармакологических компаний. Даже если это так, то что? Россия не является передовой страной в фармобеспечении. Нам не выиграть эту войну, но в нее и не надо вступать. Мы сильны и без этого. Тем более спорт не для того пропагандирует здоровый образ жизни, чтобы с детства пичкать атлетов всякими веществами, которые еще могут нанести вред здоровью. Владимир Путин уже не раз заявлял о нулевой толерантности нашей страны к допингу. Я верю, что мы можем последовательно осуществить миссию борьбы с этим явлением и преодолеть все имеющиеся трудности, нужно объединить наши усилия в единый фронт борьбы с допингом. Для побед нам нужны только вера и воля
Алексей Фомин
