«Праздник там, где есть мы» — эту мудрость сложно приложить к таким местам, как психиатрические больницы. Но Новый год с Рождеством пришли и туда. Елки, Дед Мороз со Снегурочкой и оливье — могли ли душевнобольные мечтать обо всем этом? Как провели новогоднюю и рождественскую ночи?
Обозреватель «МК» в качестве члена ОНК Москвы проверила самую известную в России психиатрическую клинику «Кащенко».
До недавнего времени психбольница им. Алексеева (впрочем, как и все подобные учреждения) была закрыта для проверок общественников. Но поправки в Федеральный закон об ОНК наделили их полномочиями посещать психушки в любое время дня и ночи, так же, как СИЗО и тюрьмы. Мотивация простая: многие пациенты находятся там не добровольно и воспринимают лечение как заточение.
Мы проверяем «Кащенко» вместе с депутатом Госдумы Иваном Сухаревым, который изучал тему психушек по роду своей сначала адвокатской, а потом депутатской деятельности.
— Мои родители жили на одной лестничной площадке с женщиной, которая когда-то была осведомительницей КГБ, а потом сошла с ума, — делится Сухарев. — Она постоянно писала во все инстанции, что ее травят дихлофосом, пытают громкими звуками и т.д. Ничего этого, разумеется, мои родители не делали.
Потом, уже будучи депутатом, Сухарев, по его словам, часто сталкивался с душевнобольными. Разумеется, речь не про народных избранников, хотя законодательные инициативы некоторых вызывают сомнения в их добром здравии.
— Я имею в виду посетителей, особенно тех, кто приходит в общественную приемную Госдумы на Воздвиженке. Вроде человек выглядит нормально, одет хорошо, а говорит странные вещи. И потом так распаляется, что, кажется, вот-вот бросится на тебя…
— Так у нас там даже временный пост был! — восклицает заместитель главврача «Кащенко» Дмитрий Вадимович. — Наши сотрудники там работали. С некоторыми посетителями просто общались психологи, а некоторых пришлось даже госпитализировать.
— А можно по каким-то общим признакам определить, представляет ли посетитель реальную опасность? — интересуется у медиков Сухарев. — Я вот, когда работал адвокатом, читал в материалах про тревожный взгляд, но плохо представлял, что это такое. А однажды пришла женщина, и я сразу понял…
— Оценить состояние психического больного может только специалист, — говорит сопровождающий нас доктор. — Один и тот же синдром может свидетельствовать о разных заболеваниях и протекать с разной фабулой бреда. Нашу больницу построил градоначальник Николай Алексеев. Так вот, трагизм ситуации в том, что сам Алексеев погиб от рук психически больного: тот пришел к нему на прием в мэрию, нанес ножевое ранение. Прямо в кабинете Алексеева прооперировали, но он умер на второй день от сепсиса и перитонита.
На этой мрачной ноте мы заходим в приемную, куда только что бригада неотложки доставила очередного буйного пациента.
— Неотложка работает на базе нашей больницы и диспансера, — объясняет замглавврача Александра Бурма. — Раздаем пациентам и их близким телефоны, чтобы они могли напрямую позвонить нам, а не по 03. Наши врачи приезжают, осматривают, принимают решение, что делать. Обычно лечат или в домашних условиях, или на дневном стационаре. Госпитализируют — в крайних случаях. Вообще большой вклад в развитие психиатрической помощи внесло внедрение нейролептиков пролонгированного действия. В некоторых случаях делается всего одна инъекция — этого хватает, чтобы удерживать состояние в течение 30 дней.
И все же часть пациентов поступает в «Кащенко» по «скорой». Эти, к слову, самые буйные. Зачастую для их госпитализации привлекают полицию и МЧС (чтобы дверь квартиры вскрыть).
— В Башкирии было принято решение расформировать скорую психиатрическую помощь, — вздыхает Сухарев. — После того как ко мне обратились люди — удалось это предотвратить. Думаю, последствия ликвидации «скорой» были бы очень тяжелыми.
Кстати, словно бы в назидание «реформаторам», в той же Уфе 7 января врачу психиатрической бригады, приехавшему по вызову на дом, больной воткнул шариковую ручку в глаз.
— Резко возрастает количество вызовов в новогоднюю ночь после 00.00 часов, — рассказывает здоровенный доктор неотложки. — И потом с каждым праздничным днем — все больше и больше звонков. Чаще всего приезжаем и видим, что человек — под действием психоактивных веществ. Наш потенциальный клиент! Но иногда дело не в том, что принял или не принял человек. Пару смен назад приехали по вызову, а там — обострение шизофрении. Пациент даже был накануне на дневном стационаре, но не помогло. Он слышал приказы «внутреннего голоса», они в том числе заставляли выпрыгнуть в окно… На самом деле — типичная история для наших пациентов. Почему люди подчиняются приказам? В этом и есть душевная болезнь. Она страшнее наркотиков. Увы, очень много молодежи сегодня ей подвержено: социальные сети, компьютерные игры… Но обычно все наши клиенты попали к нам на учет еще в подростковом возрасте.
Палата №6, куда мы заглядываем, — настоящий отдельный номер, с телевизором и холодильником. Здесь люди лечатся добровольно. Пациенты, сидящие на групповой психотерапии, рассказывают, что приходили Дед Мороз со Снегурочкой. Несколько женщин, вместе с доктором высчитывающие арифметические примеры, радостно сообщают, что им тут нравится и что к праздничному столу для них приготовили даже торты.
— Я не больная, — говорит одна из дам. — Просто так устала от всего, что спряталась в психушке на время праздников. Отдохну. Вы знаете, что тут запрещены мобильники, ноутбуки, алкоголь и сигареты? Вот мне очень надо без всего этого побыть несколько дней. Восстановлюсь и вернусь. Поверьте, у меня серьезная работа, и про то, что я здесь, никто не знает.
В другом отделении обстановка не такая уютная. Пациенты в основном лежат на кроватях в полузабытье.
— Я спрятался тут от киллеров, — уверяет молодой человек. — Лучше места и не придумаешь, согласитесь! Мой друг тут как-то прятался от своих кредиторов…
Рассказ парня казалось поначалу совершенно логичным, но потом он стал говорить что-то про инопланетный разум («киллеры» были из другой галактики). И мы все окончательно убедились: можно не разобраться в душевном состоянии с первого взгляда.
— Развитие психофармакологии имеет, увы, один побочный эффект, — говорит Бурма. — Многие больные в Интернете смотрят, что и как, и сами лечатся. Стирается симптоматика. Потом проводить им терапию значительно сложнее.
Еще одно отделение — с усиленным наблюдением. Здесь люди находятся не добровольно.
— После того как их нам доставляют, здесь проходит выездное заседание Симоновского суда, — рассказывают врачи. — Суд у нас — по понедельникам и четвергам. Прокурор, адвокат присутствуют — все как на обычном процессе, только с той разницей, что заседание закрытое и учитывается мнение психиатрической комиссии. В последний раз суд рассмотрел сразу 37 дел, и по каждому было принято решение о недобровольной госпитализации.
— У меня очки отобрали, — жалуется один из пациентов, парень лет 20. — А зрение очень плохое, ничего не вижу без них…
С этой же жалобой обратились еще несколько больных. Врачи объясняют свое решение тем, что очки якобы можно превратить в оружие. Но если следовать этой логике, оружие можно сделать даже из ложки.
«Недобровольные» пациенты с виду немного заторможенные, но ни одного «овоща» мы не увидели, что радует. «Кащенко» ведь имеет дурную славу больницы, где людей превращают в растения. Ни одного привязанного к кровати пациента мы тоже, к счастью, не обнаружили. Врачи уверяют, что такое не практикуют в принципе, и все время повторяют: психиатрия шагнула далеко вперед.
— Несмотря на общее убеждение, что у нас была карательная психиатрия, приведу вам только один пример, — говорит завотделением. — Я работаю с 1989 года — за это время ни одной лоботомии не было во всей Москве. А в Швеции ее до сих пор применяют. И вот, к слову, многие так называемые диссиденты, которых помещали в советские годы в «Кащенко», потом уезжали за границу — и там оказывались в психиатрических больницах. То есть болезнь-то у них была на самом деле!
Свою изоляцию в новогодние и рождественские дни «недобровольные» больные воспринимают плохо, просятся домой.
— Скажите папе, чтобы забрал меня отсюда! — умоляет худенькая девочка.
— А я хочу знать, какой у меня диагноз, что со мной, чем меня лечат, — говорит другой больной. — Неужели я не имею на это права?!
На наш взгляд, имеет, и врачи вроде бы с нами соглашаются — обещают объяснять пациентам, что с теми происходят.
— Ну, вообще тут на Новый год не так плохо, — скалится один из больных. — Лучше, чем одному дома или на улице. Мы тут все вместе в шахматы играем и смотрим телевизор до ночи. Мандаринки нам обещают и сладости. А главное — таблеточки дадут, чтобы крепко спать…
Врачи «Канатчиковой дачи» говорят, что многих уже отпустили на «каникулы». Решение принимают в зависимости от состояния пациента и его поведения.
Ева Меркачева
