«Мне скрывать было нечего: с помощью психотерапевта хотелось сдвинуться с мертвой точки и наконец решить свою проблему, – вспоминает 34-летняя Марина. – Но на первой же встрече неловкость просто сковала меня. Понадобилось пять или шесть сессий, прежде чем я смогла признаться в том, что на самом деле меня беспокоит». Смутиться, расплакаться, почувствовать раздражение, отчаянно настаивать на своем, «забыть» сказать о самом важном или специально солгать – такое поведение естественно во время психотерапевтического процесса. Мы попросили наших экспертов рассказать, о чем лгут клиенты чаще всего – и объяснить, почему так происходит.
О слишком личном
Отважившись прийти на прием к психотерапевту, мы еще не очень понимаем, каким образом этот незнакомый человек поможет нам наладить отношения с родителями, избавиться от страхов, расстаться с иллюзиями, залечить душевные раны. Мы знаем его слишком мало, поэтому о многом просто умалчиваем. «Клиент вправе сам выбирать то, что ему полезнее обсудить сегодня, – подчеркивает системный семейный психотерапевт Анна Варга. – У него есть право не рассказывать о том, о чем он пока не может или не хочет сообщить».
Готовность раскрыться перед психотерапевтом зависит от степени доверия. «А тому, кого мы не знаем, трудно доверять,– соглашается психоаналитик Марина Арутюнян. – Так что смущение совершенно естественно. Многие уклоняются от разговора на деликатные темы. Как-то на прием к моему коллеге пришла женщина, предварительно заявив, что у нее сексуальные проблемы. А потом просто не стала об этом говорить! Он предупредил, что вряд ли сможет помочь, если она не будет откровенна. Тогда она ответила, что шла на прием к врачу, а увидела... мужчину».
Мы невольно стараемся расположить к себе психотерапевта, предстать перед ним в наиболее выгодном свете. До тех пор пока не будет преодолен стереотип отношений мы, скорее всего, станем «редактировать» сведения, которые сообщаем о себе, – разумеется, в соответствии с нашими представлениями о привлекательных чертах. Это может быть связано не только с моделью женско-мужского взаимодействия, но и с тем, что клиенты бессознательно ставят терапевта на место «родителя», «судьи». И настойчиво стараются выстроить свой положительный образ.
Об обстоятельствах жизни
Каждый из нас по-своему воспринимает одни и те же события. «Женщина рассказывает про семейный конфликт: муж ужасный, а она прекрасная, – приводит пример Анна Варга. – Потом начинает говорить он, и роли меняются: он становится прекрасным, а она – ужасной. Тут нет намеренной лжи, просто каждый по-своему видит то, что происходит».
Рассказывая о себе, мы невольно искажаем факты, излагая их в соответствии со своими оценками и взглядами. Мы ищем смысл в происходящем, составляем собственную цепь причин и следствий. Например, видим источник своих неудач в событиях детства. «Невозможно выяснить, насколько это соответствует действительности – детство осталось в прошлом. Да это и не важно. У каждого из нас своя концепция того, что было, – поясняет Анна Варга. – Человек может считать, что был травмирован жизнью в родительской семье, и на этом строить всю дальнейшую стратегию. Можно вместе с ним разбираться в тех давних обстоятельствах, а можно попробовать найти в них ресурс для изменений, помочь клиенту понять, что ему дал пережитый опыт, как он с ним справился, что узнал о себе. Второй вариант кажется мне гораздо конструктивнее».
www.psychologies.ru
