Принято считать, что тема воспитания детей стала настолько значимой буквально вчера — в двадцатом веке, с появления методик Марии Монтессори и Януша Корчака. Однако это не совсем так. В шестнадцатом веке Себастьян Брант, автор «Корабля дураков», писал:
«Коль видят нас и слышат дети,
Мы за дела свои в ответе
И за слова: легко толкнуть
Детей на нехороший путь
Держи в приличии свой дом,
Чтобы не каяться потом»
Чем это не «не воспитывайте детей, они все равно будут похожи на вас»?
Николай Карамзин в «Наталье боярской дочери» вздыхал о прежней, допетровской России, где детей воспитывали «как натура воспитывает травки и цветочки» (хотя воспитанию детей также посвящен и знаменитый памятник древнерусской литературы «Домострой»).
Конечно, роман французского писателя Шадерло де Лакло «Опасные связи» трудно назвать «романом воспитания». Или даже «романом о воспитании». Но тем не менее, тема «отцов и детей» (а, точнее, «матерей и дочерей») здесь играет очень существенную роль.
Иллюстрация к изданию 1796 года
Вскоре после выхода «Опасные связи» назвали безнравственным и чуть ли не «порнографией». Впрочем, сам господин де Лакло в предисловии позволил себе поиронизировать над будущими критиками:
Многим из <...> действующих лиц свойственны нравы настолько дурные, что просто невозможно предположить, чтобы они были нашими современниками, жили в век торжества философии, когда распространяющееся повсюду просвещение сделало, как известно, всех мужчин столь благородными, а всех женщин столь скромными и благонравными.
Восемнадцатый век — расцвет эпохи Просвещения. Развитие науки, литературы, музыки, гуманистических идей, которые проникали и в воспитание...По крайней мере, воспитание мальчиков.
Как воспитывали девочек в восемнадцатом веке?
И в России, и в Европе в основе воспитания девочки стояло стремление привить принципы нравственности и добродетели. Скромность, целомудрие и добродетель. Но источником этих добродетелей должна была стать полная изоляция девочки от мира. Чем меньше девочка знает о реальной жизни, тем более добродетельной будет. До такой степени, что о супружеских отношениях мать говорила дочери вечером перед свадьбой.
Так воспитывали девочек в русских институтах благородных девиц, так воспитывали и в европейских католических монастырях.
Так воспитывали и главную героиню романа «Опасные связи» — Сесиль де Воланж.
Итак, в центре романа циничные аристократы виконт де Вальмон и маркиза де Мертей. Главное развлечение — соблазнение. Но не ради соблазнения, а ради того, чтобы потом предать позор жертвы огласке. Но если виконт де Вальмон, как мужчина, может делать все более-менее открыто, то маркиза должна играть роль добродетельной вдовы, а потому всегда остается «в тени».
В это время госпожа де Воланж забирает из монастыря пятнадцатилетнюю дочь Сесиль, чтобы выдать ее замуж (о чем Сесиль узнает даже не от нее лично). На протяжении романа нет упоминания, чтобы мать расспрашивала ее о жизни в монастыре, о подругах или возможных недоброжелательницах, о любимых и нелюбимых наставницах и так далее. Возможно, вздумай Сесиль жаловаться, к примеру, на обиды со стороны той или иной учительницы, мать немедленно осадила бы ее — ведь не полагается критиковать старших, тем более наставниц.
Что можно сказать об отношениях Сесиль с матерью? Пожалуй, что их вовсе нет. Точнее, есть внешний интерес госпожи де Воланж к манерам и образованию Сесиль и заботы о ее замужестве. По распоряжению матери, Сесиль определенное время в течение дня должна проводить с ней, что девушка воспринимает как не самую приятную обязанность. Свою мать она боится — и только. Ни о какой откровенности между ними нет и речи.
Интересно, что многие современные мошенники так или иначе стараются оттолкнуть жертву от родных. Жертвы телевизионных экстрасенсов часто вспоминали что им было запрещено сообщать о работе с экстрасенсами членам семьи и друзьям. Чтобы те не могли в случае чего остановить и вразумить своих близких. Да и психологи не устают говорить, что наиболее уязвимы те дети, которые не видят поддержки от родителей, и которым не к кому обратиться.
Стоит догадаться, что Сесиль в этом смысле стала не было никаких затруднений. Она слишком боялась мать, чтобы что-либо ей рассказывать. После монастыря Сесиль оказывается в положении рыбы, выброшенной на берег, а мать не стремится стать ее проводником в этом новом мире. И им становится маркиза де Мертей.
Маркиза становится для девушки не просто приятельницей, как считает госпожа де Воланж, а... матерью.
Интересно, что виконт де Вальмон поначалу считает Сесиль даже слишком легкой добычей, чтобы ею заниматься.
Застенчивая, привыкшая, что за нее все решают другие, Сесиль является идеальной жертвой. И, кстати, не только для Вальмона. В начале она слышит, как о ней говорит один из мужчин:
«Потерпим, пока дозреет, зимой посмотрим».
Мать не пытается помочь Сесиль устроиться в новом мире или научить разбираться в людях. А Сесиль слишком боится ее, чтобы задавать вопросы. Даже о насилии со стороны виконта (а мы можем называть это насилием) она решается рассказать только маркизе.
Иллюстрация к изданию 1796 года
Сесиль не пытается подвергнуть слова маркизы сомнению, даже когда ее слова противоречат тому, что она говорила прежде — даже если в глубине души догадывается, что происходит что-то не то. Слишком боится потерять любовь и доверие своей так называемой «матери». Ей проще закрыть глаза и принимать слова маркизы — за свои слова, а ее мысли — за собственные.
Показательно, что вскоре голос Сесиль полностью исчезает из романа. Ее последнее письмо написано под диктовку Вальмона. Ее личность почти полностью исчезла — и, возможно, при другом финале, она могла бы превратиться в плохую копию маркизы де Мертей — как это произошло с Дорианом Греем у Оскара Уайльда, который стал плохой копией лорда Генри.
Роман не подается как нравоучительный, однако нравоучение в нем есть. И обращено не к девушкам, вроде Сесиль, или женщинам, как госпожа де Турвель, а именно к матерям.
«Каждая мать, допускающая, чтобы дочь ее оказывала какой-либо другой женщине больше доверия, чем ей самой, поступает в лучшем случае неосторожно».
Многие педагоги тех лет писали о необходимости строгого воспитания. Строгое наставничество с одной стороны и послушание — с другой. В строгости у госпожи де Воланж недостатка не было. Но вот доверия...
Алина Науменко
Изображения: Википедия
