Сфера клинических исследований лекарств всегда была закрытой. О том, как, кто и на ком испытывает лекарства в Петербурге, широкой общественности почти ничего не было известно. Что вполне всех устраивало — в первую очередь руководителей клиник и фармкомпаний, которые решали вопросы (главным образом денежные) между собой, не боясь лишнего внимания. Финансовые проверки если и проводились, то их результаты никогда не выходили наружу. По большому счету, дело ограничивалось неким «внутренним аудитом», который, судя по всему, всех устраивал.
Но в прошлом году в Петербурге сразу в несколько ведущих городских клиник пришли с проверками контролеры Смольного. Вскоре были сняты с должностей главврач Елизаветинской больницы Борис Тайц и главврач больницы св. Георгия Анатолий Домашенко. Официальная причина увольнения звучала формально — «решение учредителей». Но истинный мотив был гораздо сложнее. Масштабная проверка финансово-хозяйственной деятельности больниц, так совпало, началась после публикаций в СМИ о питерском заводе «Электрон», производящем медтехнику. В частности, речь шла о нескольких главврачах, чьи фамилии были обнаружены в служебных документах завода, в которых расписывались многомиллионные суммы по госзакупкам рентгеновских установок (документы, судя по их содержанию, являлись своеобразными ведомостями «вознаграждений». — Ред.). В Комздраве не скрывали, что кадровая чистка продолжится и дальше.
Финансовая проверка больниц, попавших в скандальный список «Электрона», длилась все лето и осень. В итоге был составлен многостраничный отчет «О результатах проверки законности, эффективности и целевого использования средств бюджета Петербурга». Проверка была выборочной и касалась главным образом расходов больниц — на ремонт и поставку медоборудования. Вполне стандартная ревизия, нарушения были обнаружены тоже вполне традиционные, ничего сверхъестественного. А вот когда контролеры заинтересовались проведением клинических исследований лекарственных препаратов, началось самое интересное…
Ревизии подверглись городская многопрофильная больница №2, онкологический диспансер и Александровская больница. Выводы, которые сделали контролеры, могут заинтересовать правоохранительные органы. Еще никогда ранее в России не раскрывалась подоплека финансирования клинических исследований лекарств — а между тем экономическая выгода, которую получал (и получает до сих пор) узкий круг лиц, исчисляется сотнями миллионов рублей…
Пациент стоит 700 тысяч рублей
По официальным данным, больше всего клинических исследований проводится в онкологии. Исследователей лекарств также интересуют заболевания опорно-двигательного аппарата, пульмонология, эндокринология, гастроэнтерология и психиатрия.
Но онкобольные, как говорят наши источники, самые выгодные с точки зрения клинических исследований. Для них, как правило, выбираются безнадежно больные пациенты, 3-й и 4-й стадии рака. На этом контингенте можно тестировать какие угодно препараты.
На исследованиях лекарств зарабатывают только врачи. Больным за то, что их используют в качестве подопытных мышей, не платят ни копейки (исключение составляют только здоровые добровольцы, на которых исследуют дженерики — лекарства-дублеры. За участие в эксперименте им платят в среднем 10—15 тысяч рублей. — Ред.). Рассказывают, когда в Петербурге только начались массовые клинические исследования в больницах (это было в конце 90-х годов), некоторые врачи даже предлагали больным самим заплатить за то, чтобы на них испытали «чудо-таблетки». И безнадежные пациенты продавали машины и квартиры, надеясь на выздоровление.
Сейчас до вымогательства дело не доходит. Врачи-исследователи и без того получают немалое вознаграждение от компаний-спонсоров. Эти суммы огромны. За проведение исследований над одним испытуемым (то есть больным) врачу платят от 60 до 700 тысяч рублей!
К примеру, по договору, который заключила городская больница №2 с крупной международной компанией общая стоимость программы исследования в России составляет 1 817 806 евро. Из этой суммы почти 80 процентов (1 443 404 евро) причитается на выплаты врачам-исследователям. Гонорары перечисляются прямо на банковские счета врачей. Но в каком размере?
Комитет финансового контроля Петербурга отправил официальный запрос в горбольницу №2 с просьбой предоставить информацию о суммах, которые были перечислены врачам за клинические исследования, но ответа на этот «интимный» вопрос так и не получил. Аналогичный запрос был отправлен и в Александровскую больницу, но и там финконтролерам ответа не дали. А заведующий отделением реанимации Бояркин, который провел 25 клинических исследований из 57 проводимых на пациентах Александровской больницы в 2011—2012 годах,посчитал, что это личная информация, и отказался рассказывать о своих гонорарах.
Наверное, стоило бы порадоваться за врачей, которые имеют возможность зарабатывать такие большие деньги. К тому же зарубежные фармкомпании оплачивают медикам заграничные стажировки. Отдельные компании предлагают докторам-исследователям бонусы в виде путевки на море… Врачи, мол, занимаются благородным делом — испытывают новые лекарства, спасают человечество от страшных болезней…
Но дьявол, как известно, кроется в деталях. Судя по тому, как заключаются договоры с фармкомпаниями и как потом распределяются средства за проведенные испытания, клинические исследования лекарств уже давно превратились в кормушку, доступ к которой имеют лишь избранные.
Главный исследователь — секретарша главврача
По Федеральному закону «Об обращении лекарственных средств» для того, чтобы провести испытание над больным, фармкомпания обязана иметь на это разрешение Минздрава. Больница в свою очередь заключает с компанией (в документах ее прямо обозначают как спонсора клинического исследования) договор, в котором прописывается вся схема работ, в том числе и оплата труда врачей. Но оказалось, что в нескольких питерских больницах помимо основного договора — больницы с компанией-спонсором — существует еще один договор. Между врачом и спонсором! Причем существенная деталь: кто именно из врачей будет напрямую сотрудничать с фармкомпанией и получать на свой счет деньги, определяет похоже главный врач лечебного учреждения.
Нет сомнений что все это противозаконно. И сам договор врача с фармкомпанией, и гонорары, которые спонсор платит ему напрямую,получается минуя бухгалтерию больницы. В приказе Минздрава РФ имеются прямые указания на запрет оплаты труда врачей «непосредственно разработчиком лекарственного средства, иными юридическими, а также физическими лицами, финансирующими лекарственные средства».
Более того, исследования может проводить больница как юридическое лицо, но никак не отдельный врач: ему как физическому лицу соответствующая лицензия не выдается. То есть компания-спонсор с таким же успехом может заключить договор на проведение клинических исследований лекарств с секретаршей главврача или электриком-сантехником. Никакой юридической силы этот документ не имеет. Но ирония в том, что, к примеру, в городском онкодиспансере гонорары за «клинические исследования» действительно расписывались и на секретарш, и на экономистов больницы — то есть людей, совершенно далеких от лечебной деятельности.
И еще одна говорящая деталь. Часть средств за клинические исследования должна поступать в бюджет Петербурга — и это справедливо, ведь исследования проводят госслужащие на государственном оборудовании. Но, как выяснили контролеры, только 10 процентов от общей суммы расходов на исследование шли в бюджет — остальные 90 процентов гонорара распределялись между врачами. При этом фактически за счет города оплачивалась материально-техническая база для проведения тестирования лекарств на больных — к примеру, в онкодиспансере для экспериментов регулярно предоставлялись дорогостоящая аппаратура и реагенты: только на компьютерную томографию за полтора года было потрачено более 3,5 миллиона рублей! Подчеркнем, речь идет о коммерческом исследовании, проплаченном частной фармацевтической компанией.
«Средства, полученные в рамках программы обязательного медицинского страхования и программы «Онкология», расходовались на оказание услуг пациентам, принимающим участие в клинических исследованиях, чем причинен ущерб бюджету Санкт-Петербурга в сумме 7 миллионов 702 тысячи рублей», — делают вывод специалисты Комитета финансового контроля.
«Дело врачей» прячут от петербуржцев?
Таким образом, судя по отчету Комитета финансового контроля Смольного, вырисовывается вполне себе мошенническая группа лиц, получающая сотни миллионов рублей за неправовую медицинскую деятельность. Сфера клинических исследований лекарств и так деликатная и с точки зрения закона, и с этической позиции. Врач-исследователь, сидящий фактически на зарплате фармацевтической компании-спонсора, чей коммерческий интерес очевиден (быстрее зарегистрировать новое лекарство и вывести его на рынок, чтобы получить прибыль), вряд ли будет руководствоваться в своей деятельности только интересами своих пациентов, думать о рисках и безопасности препарата. А система, при которой главврач выбирает тех, кто будет сотрудничать с фармкомпанией и получать от нее вознаграждение по отдельным договорам, наводит на определенные сомнения — например, в прямой финансовой заинтересованности главврача, в подкупе спонсорами лояльных и послушных врачей, в их дальнейшей предвзятости при проведении исследований лекарств…
В медицинской среде об этом бизнесе знают давно. Одни действуют по закону (например, НИИ онкологии), другие играют по своим правилам, руководствуясь в первую очередь судя по всему, личной выгодой. Правовую оценку этому должны дать следственные органы. Но пока хода делу не дают…
С выводами финансовых контролеров Георгий Полтавченко ознакомился еще перед Новым годом. Но тогда гремело «трубное дело». Губернатор как инициатор скандального расследования пожинал плоды в виде растущих рейтингов. «Дело врачей» положили под сукно. Навсегда или на время, неизвестно. Видимо, политический момент пока не тот…
материал: Ирина Молчанова
