Недавно в московском СИЗО №4 сокамерники до смерти забили задержанного за кражу средств с кредитной карты арестанта. «Избивали с остервенением», - рассказал нам очевидец убийства и объяснил, что стало причиной.
Агрессия, накопленная годами или появившаяся внезапно, именно она причина совершения самых страшных преступлений. В неволе она никуда не девается. Правозащитники (в числе которых автор этих строк) разработали поправки в УИК, которые позволят осужденным, прошедшим за решеткой курсы против жестокости или агрессии, освобождаться условно-досрочно.
Следственные органы на днях возбудили уголовное дело против троих заключенных московского СИЗО №4 по факту убийства сокамерника.
ЧП случилось 26 сентября 2021 года. В большой камере (на 35 человек) зверски забили 28-летнего арестанта Дмитрия, задержанного по подозрению в краже банковской карты. Произошло это после того, как выяснилось: он был «красным», то есть сотрудничал с администрацией колонии, где отбывал свой первый срок. Дмитрий скончался в автозаке прямо около больницы им. Ерамишанцева, куда его привез конвой.
Расследование этого ужасного инцидента еще идет, но уже известны зачинщики – их трое. Впрочем, как говорят, били не только они, а добрая половина камеры. Но даже если так, то почему не остановила эту средневековую казнь вторая половина?
- Это было невозможно, - вздыхает сокамерник умершего, Николай (имя изменено). Он не принимал участия в избиении, просто с ужасом наблюдал. Большинство свидетелей инцидента уверяют, что якобы спали в это время. Верится в это с трудом.
У Николая после трагедии изъяли кофту – на ней нашли следы крови погибшего. Но, судя по всему, вся огромная камера была в крови… Что такого он мог сделать, чтобы спровоцировать такую нечеловеческую жестокость? Самое страшное, что, скорее всего, ничего.
- Я встретил Дмитрия, когда еще был на карантине, - рассказывает Николай. – Заметил, что он немного странный. Сказал ему: «Ведешь себя ты неправильно, у тебя проблемы могут быть».
- А что именно было «неправильно»?
- Ну, вел себя не как порядочный арестант. Мог проснуться и сразу за стол, за еду. С невымытыми руками. А он ведь уже сидел, не мог не знать правил. Выходит, что сидел он не с общей массой. Но я не думаю, что когда он был «активистом», то делал что-то страшное. Скорее всего, так, на услужении у администрации колонии был: принеси - подай.
- Говорили, что он в колонии принимал этапы, «ломал» других зэков?
- Нет-нет, ничего такого не было, скорее всего. Те, кто так делают, у них душок … гадостный. Это чувствуется. И они сами за собой знают такой грех, ни за что не пойдут в общую камеру. А этот пошел. У него спросили сотрудники: «Есть причины находиться на отдельном содержании?» Он ответил: «Нет, могу со всеми». Вот его вместе со мной поместили в камеру к тем, кто уже был ранее осужден.
Вел там он себя так странно: только ел и спал. Про себя почти ничего не рассказывал. Говорил только, что сам из Кемерова, первый срок получил за кражу. Когда освободился, приехал в Москву, работал на стройке. Снял денег с чужой банковской карты – и все. Арестовали его 2 сентября. То есть чуть больше трех недель он в СИЗО пробыл. Мама ему накануне письмо из Кемерова прислала: «Сынок, мы тебя ждем».
- С чего началось избиение?
- Он сам проговорился, что работал в санчасти колонии - вроде в Кемерове это было. Нашелся кто-то из тех краев, что-то вспомнил про «красных». И понеслось… Я такого никогда не видел. Бывало, стукачей лупили, но чтобы вот так. Они озверели. Из пола выломали доску... Это было массовое помешательство, не иначе.
- Почему вы не помогли?
- Говорю же, это было невозможно. Когда он дополз до двери и постучал: «Старшой, забери меня к своим!», прибежал сотрудник. Он в «кормушку» (окошко) просунул видеорегистратор, снимал все. Но они продолжали бить. Им было в тот момент все равно, что их лица попадут на видео. Только когда прибежали другие сотрудники и открыли дверь, смогли его вырвать из рук озверевших зэков и вытащить из камеры. Страшная смерть. Ничего страшнее не видел, хотя сижу много лет, и ходка не первая.
- Почему так вышло, как думаете?
- Самое парадоксальное, что один из тех, кто бил, - совершенно спокойный в обычной жизни. Преступный мир – не его. Но вот агрессия откуда-то пошла и передалась остальным.
* * *
- В человеческой популяции есть определенный процент людей с радикально настроенными психопатологическими чертами, - говорит замглавврача по медицинской части ГАУЗ СО «Психиатрическая больница №3» Артак Галоян. - Они изначальны склонны к проявлению насилия. Но их мало.
В условиях, когда их поведение не поощряется (в том числе неформально), а наоборот, наказывается, этот процент еще меньше. Велика вероятность, что в тех событиях, о которых идет речь, действовали именно они.
Но не исключено, что там были и люди, сами по себе не агрессивные, но встроившиеся в иерархию как агрессоры. Нужно понимать, что в закрытых коллективах, где есть чётко выстроенная иерархия, перед каждым появляется условный выбор: быть агрессорами или жертвами. Причём их агрессивные действия в настоящем времени могут совершаться, в том числе, для потенциального избегания иерархической роли жертвы в будущем.
Больший процент людей составляют люди с зависимым расстройством личности, и их поведение как раз и зависит от формальных и, в большей части, неформальных правил сообщества. В условиях, где не свойственные им черты личности (например, жестокость) поощряются, данный тип людей легко перенимает установленные правилами «выгодные» свойства характера, мало того, зачастую они с большим рвением совершают акты насилия, чтобы показать условному «начальнику» — «я с тобой по одну сторону», такой условный «синдром Эйхмана». В фашистской Германии обыкновенный бюрократ и приспособленец Адольф Эйхман, ранее не проявлявший патологически агрессивных черт характера, совершал страшные преступления и старался усовершенствовать методы уничтожения людей.
Ведущий инженер одного из крупнейших московских предприятий 66-летний Николай Игоревич не знает, что в камерах по соседству сидят те, кто убил заключенного Дмитрия. Но он знает, что такое агрессия. Именно она привела благополучного уважаемого москвича в СИЗО.
— Это было как помешательство, - рыдает он. – Я не видел другого выхода.
Эта история шокировала всю Москву. 21 сентября 2021 года в столичном районе Перово бывший свёкр, замдиректора школы искусств ворвался к женщине в квартиру и убил из охотничьего ружья.
Только сейчас стали известны все детали. Сын Николая Игоревича – врач, кандидат медицинских наук, женился на учительнице из Башкортостана. В браке родилась дочь. Родители врача купили им квартиру в том же доме, где жили сами. Но вскоре супруги развелись (вроде как поводом стала измена женщины, которая считала, что свободные отношения – это норма), ребёнок остался с матерью.
Пока решался вопрос с квартирой, бабушка с дедушкой часто навещали внучку. Однажды они забрали ее на две недели на дачу, где дочка и рассказала про то, как к ним ходит некий мужчина в татуировках, которого она называла Матвей Сидоров. И вот этот человек якобы делал при ней разные нехорошие вещи. Сначала пятилетней девочке не очень поверили, но решили отвести ее на экспертизу. 3 сентября специалисты 111-го Главного государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз вынесли свой вердикт. Не вдаваясь в подробности, скажу, что были основания считать: ребенок не фантазирует. В числе прочего девочка сообщила экспертам, что Матвей Сидоров предлагал ей покурить и выпить водки.
Дедушка подал заявление в полицию и СК. Мать опросили, она сказала, что никакого Матвея Сидорова не было, все это выдумки.
- Дедушка понял, что проблема не в Сидорове, а в маме, - говорит близкий друг семьи. – Не будет Сидорова, появится кто-то другой. В общем, решил, что ребенок в опасности и никто ему не поможет. Кто-то рассказал по секрету, что доследственная поверка проводится поверхностно. Девочка после случившегося жила с бабушкой и дедушкой, но мать могла забрать ее в любой момент. Николай Игоревич сходил с ума, накручивал себя. Это был период безумия, отчаяния или отчаянного безумия. Дома было ружье, которое он приобрел для охоты в Астраханской области…
В момент убийства дедушка был трезвым. Сразу после пришел в полицию с явкой с повинной.
- Внучка с моей женой и сыном, она в безопасности, - плачет Николай Игоревич. - Все с ней теперь будет хорошо. А я… Можно ли было по-другому? Наверное. Но агрессия какая-то пришла, я не мог управлять собой.
Психиатры не исключают, что произошедшее – психопатологический аффект. Он может произойти раз в жизни и никогда больше не повториться. Но никто не исключает и обратного.
Сказкотерапия для душегуба
Шведская тюрьма для опасных заключенных (я оказалась там как журналист). Огромный, накачанный арестант, получивший срок за грабежи и убийства, старательно рисует солнышко. Таких картин с птичками, цветочками он создал уже несколько сотен. Это часть программы по борьбе с жестокостью, которую его обязали пройти. В рамках этой программы он сочиняет сказки для своих детей (они ждут его на свободе), вышивает бисером (да-да!) и делает еще много такого, о чем и помыслить бы не мог.
Как рассказывают тюремщики, сначала у осужденных, которым такой курс назначили, это вызывает сопротивление, но со временем им начинает даже нравиться. А главное — терапия несет некий накопительный эффект. Сколько солнышек нужно нарисовать, чтобы произошел сдвиг в сознании? Точного ответа на этот вопрос нет, но есть некое минимальное количество часов, которые человек должен этому посвятить.
Подобные программы существуют не только в Швеции.
- В финских тюрьмах есть отряды, где осужденные проходят курсы управления гневом, - рассказывает криминолог Даниил Сергеев. - Я был там, изучал опыт. Осужденные, которые переводятся в эти отряды, берут на себя обязательства слушать лекции, выполнять задания. У них там очень щадящие условия, действительно, похожие на те, что в санатории. Вообще существующая теория необходимости лечения агрессии, гнева, жестокости в среде заключенных. Очень активно ее используют в скандинавских странах.
В России суд может назначить принудительные меры медицинского характера например, пройти терапию против наркотической и алкогольной зависимости. Если агрессия, которая привела к преступлению, признается судмедэкспертизой как психическое заболевания, то вместо колонии человека поместят в психиатрическую больницу закрытого типа. А если не признают агрессию болезнью? Она ведь никуда не уйдет за решеткой.
Заставить осужденного в колонии слушать лекции против жестокости сегодня нельзя. Но вполне реально внести изменения в Уголовно-исполнительный кодекс, в частности в статью 175 «Порядок обращения с ходатайством и направления представления об освобождении от отбывания наказания или о замене неотбытой части наказания более мягким видом». Прописать там, что, помимо информации о поведении человека за решеткой, о том, возместил ли он ущерб потерпевшим, нужно указывать – прошел ли он курсы против агрессии.
- Это отличная идея, - говорит Галоян. – Но это похоже на метод борьбы с сорняком, при котором срезается его верхняя часть, а не вырывается корень. Вот осужденный прошел курсы, освободился, а работы нет, жилья нет. Вся агрессия вновь актуализируется и проявляется, так как другие способы адаптации к жизни у него могут отсутствовать.
В условиях неудовлетворения основных потребностей – жизнеобеспечении, безопасности – все эти курсы не сработают. Наоборот, они могут быть восприняты бывшим осужденным, как издевка. В Скандинавии не с рисунков солнышка начинали - а с удовлетворения основных (физиологических) потребностей.
И все же представим идеальную ситуацию: осужденного дома ждут близкие, у него есть жилье и он уверен, что найдет работу на воле, но ему нужно для освобождения пройти те самые курсы против агрессии.
- Потребуются отличные специалисты, которые смогут проводить такие занятия даже в условиях, когда сами «курсанты» этому психологически сопротивляются или ходят на них формально - «для галочки», - говорит Артак Каренович. - Сомневаюсь, что такое количество специалистов в принципе существует в России. Тем более, они востребованы на воле, что будет их мотивировать работать «за решёткой»? Но, конечно, с чего-то необходимо начинать. Более реалистично внедрять подобную практику в отдельных учреждениях или регионах с экспериментальной целью, а в дальнейшем, при положительном эффекте, на федеральном уровне.
Предлагается создать общую методику, которую могли бы использовать психологи, работающие с осужденными (в каждой колонии такой специалист есть). Скажем, по принципу той же Швеции, прописать совершившему жестокое убийство столько-то часов «сказкотерапии», столько-то – рисования и т.д.
- В этом плане мне кажется предпочтительнее бразильский вариант, - продолжает Артак Галоян. — За каждую прочитанную книгу и написанное по ней эссе осужденному снижают срок заключения на некоторое количество дней. Результаты этого бразильского эксперимента оказались положительные - процент рецидивов действительно сократился.
ЕВА МЕРКАЧЕВА
