Выпуск N 8 от 27 мая 2004
18.04.2004
Инопланетное нашествие на сегодня отменяется
Утро началось с испуга: продирая глаза, вижу поток белого света из окна; нет ни неба, ни прочих составляющих заоконного пейзажа. Опасения за будущее цивилизации поднимают меня из постели, но выясняется, что они напрасны. Просто утреннее солнце светит в окно на фоне бледненького московского неба. А ожидать каких-то иных элементов пейзажа на уровне восьмого этажа было бы, по меньшей мере, странно. Итак, инопланетное нашествие на сегодня отменяется, можно приступать к завтраку. По секрету скажу, что завтрак стал логическим продолжением празднования дня рождения Олеси Александровны, Олесеньки.
Я в метро на пути домой. В вагон зашли четверо молодых ребят-авганцев: двое с гитарами, один на костылях, а другой и вовсе без ноги. Спели песню, прошли к выходу, ждут остановки, шутят. Так и получается: одни поют про "Границу" в искусственном мире шоу-бизнеса, а сами косят от армии, а другие в реальной жизни непонятно зачем теряют ноги на настоящей войне.
Выпрыгиваю из автобуса и сажусь в машину к родителям: снова в гости, на этот раз на дачу. Много свежего воздуха, семга на гриле, горячий воздух бани, - что может быть лучше в выходные?
Только к вечеру доберусь я до компьютера и засяду за реферат по экономике. Выходные прошли хорошо: это факт.
19.04.2004
Семинар на свежем воздухе
Солнечный весенний день протестовал против пребывания в прохладных аудиториях. Тогда Григорий Владимирович Прутцков решил вывести свой "детский сад" на прогулку. Расположились недалеко от факультета, на Манежной площади. Ковшик экскаватора что-то монотонно вычерпывает из чрева Манежа. Григорий Владимирович рассказывает об информационных войнах Пулитцера и Херста, методе создания сенсаций на пустом месте и кругосветном путешествии за 80 дней. Здорово так сидеть на краю фонтана, болтать ножками и щуриться.
23.04.2004
Про старушку и бабусю
Ой, не нравится мне такой расклад! Картина в метро: пассажиры набились в вагон, как помидорки в трехлитровую банку. В этот же вагон буквально внесли старушку. Стоим. И старушка стоит. Тут же сидят два парня и две девушки. Когда старушка начинает тактично намекать, что, мол, и местечко можно бы уступить, они ощетиниваются и возмущаются: "Нам же еще работать!" Спихнуть их не удается даже подоспевшему на помощь старушке дяденьке. В конце концов, бабулю пристроили, но ощущение осталось очень неприятное.
Картина в автобусе: все места заняты, трогаемся. С заднего сидения вижу, как в переднюю дверь на ходу впрыгивает бабуся. Тоненькая, махонькая да еще и с огромными авоськами. Ее начинает болтать по автобусу. Никто из сидящих и ухом не повел: кто уткнулся в карманный детектив, кто в окно, кто глаза закрыл, кто просто музыку слушает - все при деле. Меня аж перекорежило от такого равнодушия. Сама притащила бабусю и усадила ее со всеми котомками на свое место. А потом всю дорогу сидящие мужчины прятали от меня глаза. Даже жалко их стало. Бедненькие, стыдятся теперь, наверное.
24.04.2004
Рояль в кустах
Снаружи яркий, свежий день, слегка окрашенный запахом костров. А внутри просторная, теплая сцена и темный деревянный зал с красными креслами. Кое-где торчат родители, то там, то тут маячат недоделанные костюмы. Сейчас начнется репетиция. Если в следующем году я прекращу заниматься хореографией, то для меня это последняя репетиция. Дальше майские праздники, занятия в классе, прогон и концерт. Прокручивая все это в голове, разминаюсь максимально интенсивно, чувствую напряжение и боль в мышцах, а на душе хорошо, но немножко грустно.
Георгий Константинович энергичен, как всегда. Бодрый, седой, голубоглазый не дает нам покоя, заставляя снова и снова оттачивать движения.
В перерыве пытаюсь отдышаться и опять иду за кулисы, к роялю. Георгий Константинович напоминает закон репетиций: "Станцуй три раза подряд, тогда на концерте все получится". А в черной глянцевой поверхности рояля отражается бешеный свет софитов.
26.04.2004
Тридцать три коровы и один бомж
В предрассветный час фонари на Манежной площади зловеще гремят на ветру стеклом о железяку. По звуку похоже на стук крышки о кипящую кастрюльку с супом. Мы с Ульяной кутаемся в пальто и идем по направлению к руинам гостиницы "Москва". Навстречу парень, начинает читать нам стихи, после чего просит двадцатку. Надевая модные очки, утверждает, что он бомж и ненавидит утреннюю Москву: "Она холодная и голодная". "И мокрая", - думаю я, глядя на работающий фонтан.
Мы оставили кусочек булочки голубям, их ведь мало в Москве осталось.
Два коллоквиума в один день - тяжело. Вроде бы, ничего особенного, но голова страшно болит. Прибежала домой, быстро слопала огурец и на хореографию. Там можно забыть о классицизме и итальянском Возрождении, о рефератах и телефонных звонках, там почти что рай. И голова прошла, и выросли крылья, которые после окончания занятий понесли меня домой. Иду и пою песенку "Тридцать три коровы", а те, кто слышат, удивляются, должно быть.
27.04.2004
Сегодня я учусь во МХАТе
Передо мной Камергерский переулок. Он почти безлюден в этот утренний, но не ранний час. Серый дождик тарабанит по серой мостовой. По правую руку тянется МХАТ им. Чехова. Малая сцена, Основная сцена, дверь без надписи. Зайду-ка сюда. Я взялась за ручку, но уцепилась взглядом за буковки над дальним входом. Буковки складывались в вывеску "Школа-студия". Резко меняю направление и устремляюсь к дверям школы.
"Внутрь вас пропустят, но дальше договаривайтесь сами", - таков был приговор помощницы ректора Школы-студии МХАТ. Вчера она огласила его по телефону после длительного консилиума с коллегами. Как оказалось, приговор совершенно бессмысленный, потому что на входе охранники даже не обратили внимания на новое лицо, мое лицо. Гардеробщица тоже моментально приняла меня за "свою".
Я попадаю на лестницу и начинаю восхождение в неизвестное. На стенах висят черно-белые фотографии разных лет: чем выше этаж, тем они новее. На третьем этаже, так и не встретив населения МХАТа, но, изучив расписание, сворачиваю в коридорчик. Узкий, извилистый коридор утыкан дверями в аудитории, но все они заперты. И тишина. Продолжаю поиски жизни на следующем этаже.
Одна дверь открыта. Я среагировала на движение. Попала как раз на самое начало репетиции. Студенты второго курса Юля и Никита репетируют отрывок из "Вассы Железновой" Горького под чутким руководством Владимира Анатольевича Сажина. Напряженный момент, когда героиня предлагает Сергею выпить порошок. Здесь важен каждый момент: угол поворота к зрителю, положение руки, головы, глаз. Даже темп дыхания важен. По ходу репетиции Владимир Анатольевич вставлял свои комментарии и замечания, а я чувствовала на себе, что это работает и, главное, как работает. Тонкие нюансы передают атмосферу натянутой струны, любая мелочь приобретает колоссальное значение. Жест, взгляд содержат информации больше, чем речь. Но если во время спектакля получаешь готовый слиток, единую махину образов, то во время репетиции наблюдаешь, как по крупице нанизываются бусинки на тонкую ниточку авторского текста. В конце июня готовая сцена будет представлена на суд строгой комиссии. Занятно увидеть, что же выйдет в конечном счете. Увижу, тем более что и ребята, и Владимир Анатольевич пригласили меня на просмотр.
После репетиции мы с Юлей поднялись наверх. Последний, седьмой этаж школы-студии отведен специально студентам-второкурсникам. В самом конце коридора две небольших комнатки: мальчикам и девочкам. Это место отдыха, где можно перекусить, попить чаю, померить костюмы, поболтать - словом, отдохнуть. Студенты собираются среди этого творческого беспорядка в перерывах между занятиями и устраивают шумную кучу малу. Потолок здесь слегка скошен, и окно смотрит на небо, отчего обе комнатки очень похожи на домик Карлсона, который живет на крыше.
Кроме актерского мастерства, в школе-студии занимаются сценической речью. По-моему, предмет, совершенно незаменимый не только для будущих актеров, но и для журналистов. Интересный пункт расписания - фехтование. Этот предмет начинается только с третьего курса. Подготовка к нему начинается с курса сценического движения входит сценический бой: учат драться на сцене, давать пощечины и прочим фокусам.
В аудитории висят синие бархатные кулисы, софиты и расставлено много стульев и всего один стол. Лекцию по изобразительному искусству ведет Елена Георгиевна, очаровательный, увлеченный педагог. Перед занятием: "Павел, почему вы держите руки в карманах? В присутствии преподавателя что надо делать? Трепетать. А как можно трепетать, когда руки в карманах!" На слайдах картины живописцев, представляющих направление "Мир искусства": Бенуа, Сомова, Головина, Кустодиева, Рериха, Дягилева.
После лекции самое время подкрепиться. Столовая расположена в самом МХАТе. Нужно пройти со служебного входа через внутренний дворик, оттуда в закулисную часть театра, а дальше на верхний этаж. Сегодня удивительный день: с самого утра иду куда ноги несут, а они несут в верном направлении. После обеда покидаю столовую через другой выход и оказываюсь в дебрях мхатовских гримерок. Блуждаю. Вдруг неожиданно наталкиваюсь на дверь в кабинет Олега Табакова. Номер II 34. Увы, заперт. Рядышком кабинеты (или же гримерки) Невинного и Калягина и лестница.
Подходит время танцевального урока. На повестке дня историко-бытовой танец. Франция времен Людовика XIV, клавесин, глубокие реверансы. Балом правит Ирина Борисовна, педагог-хореограф. На середине занятия не выдерживаю и, сняв башмачки, присоединяюсь к танцующим.
Уж близок вечер, в театре "У Никитских ворот" ждет Бедная Лиза Розовского. Не хочется уходить из этой дружной актерской школьной компании. Я не прощаюсь, но говорю: "До свидания!", ведь мы скоро встретимся на класс-концерте студентов Школы-студии МХАТ.
Где граница, отделяющая сентиментальную новеллу "Бедная Лиза" Карамзина от мюзикла "Бедная Лиза" Розовского? Граница размыта. А сам спектакль, как хорошее вино, вкус которого проверен временем: выдержка тридцать лет как-никак. Кроме того, в "Бедной Лизе", наверное, наиболее высок процент содержания необычных режиссерских находок. Создается впечатление, что тридцать лет они собирались в копилку. И жатва эта никогда не прекратится. А зритель тем и счастлив.
Ваша М.А. Миронова
