Женщина ниоткуда
Одно из самых знаменитых и загадочных полотен русской школы живописи возникло словно ниоткуда. В обширном эпистолярном наследии Крамского нет ни слова о работе над "Неизвестной". Не проясняют ситуацию дневники и воспоминания современников - нигде ничего. Какая-то таинственная "фигура умолчания" вместо досконально документированной творческой предыстории создания шедевра, именуемого "Русской Джокондой". Напрашивается вывод: именитый художник, имевший широкий круг заказчиков в разных слоях петербургского общества - от богатых дворянских и купеческих домов до великокняжеских и царских дворцов, - сознательно писал "Неизвестную" втайне от всех. Для Ивана Николаевича подобная скрытность была делом противоестественным: как правило он охотно делился своими творческими замыслами.
Интрига продолжала раскручиваться... Павел Михайлович Третьяков покупать для своей галереи несомненный шедевр столь ценимого им передвижника и постоянного корреспондента не стал и от комментариев воздержался.
Но почему? Что видели в этом портрете современники, чего не видим мы?
И ваш покорный слуга попробовал посмотреть на женский портрет глазами первых посетителей "картинной выставки" 1883 года, притязающих на аристократизм и неукоснительное соблюдение светских приличий.
Да - женщина едет в коляске. Заметим - двухместной. То есть это или чей-то выезд (что показатель высокого положения) или, как минимум, дорогой извозчик-лихач. При этом героиня в коляске одна. Хотя порядочной даме приличествовало бы ехать с кем-то - мужем, отцом, братом, наконец, подругой или компаньонкой...
Аристократка никогда бы не позволила себе столь демонстративное нарушение правил света. Аристократка не стала бы и одеваться так, как это сделала "Неизвестная".
И это уже зацепка для поиска, в котором мне помогли исследования специалистов по истории костюма.
Манто памяти Скобелева
Небольшая бархатная шляпка "Франциск" с подвитым белым страусовым пером, манто "Скобелев" с собольим мехом, дорогие кожаные перчатки - вещи для 1883 года сверхмодные. Настоящий тренд сезона, как сказали бы в наши дни: "белый генерал" Михаил Дмитриевич Скобелев при весьма загадочных обстоятельствах ушел из жизни летом 1882-го, и смерть молодого военачальника продолжает будоражить умы. Но носить столько дорогих и модных вещей сразу для дамы из высшего общества - дурной тон. Чувствующая стиль богатая женщина наденет что-то одно, подчеркивающее ее статус , - и достаточно. Обряжаться в "самое-самое" - манера нуворишей.
Напомним, картина писалась в годы зарождения российского капитализма, выхода на арену тогдашних "новых русских" - железнодорожных магнатов, банкиров... Это они и их дамы кичились роскошью, что вызывало усмешки - выскочки тешат свои комплексы. О дальнейшем точно сказал Пушкин:
И молча обмененный взор
Ему был общий приговор.
Вывод очевиден: изображенная Крамским дама либо не принадлежит к светскому обществу, либо имеет уникальную возможность безнаказанно нарушать принятые в нем правила поведения. "Неизвестная" изъята из юрисдикции всевластной и жестокосердной светской молвы и осознает собственную неподсудность: суровые приговоры света - не для нее.
Такое возможно в одном-единственном случае: даму поддерживает сам государь император, не желающий хранить в тайне свои особые отношения с "Неизвестной". Осталось лишь назвать ее имя. Это - княжна Екатерина Михайловна Долгорукова (1847 - 1922), которая в течение 14 лет была близка с Александром II (1818 - 1881). И письма к которой он всегда начинал со слов: "Здравствуй, дорогой ангел моей души".
Второй в коляске
Эту близость и сам император, и его фаворитка рассматривали не как греховную связь, но как тайный брачный союз, на который они получили благословение "от Бога". В ГА РФ хранится обширная переписка этой пары: 3450 писем Александра II и 1458 писем княжны.
Изучив переписку, историк из Санкт-Петербурга и автор "Родины" Юлия Сафронова написала замечательную книгу "Екатерина Юрьевская. Роман в письмах", в которой очень деликатно, но психологически точно написала об этом казусе. С самого начала отношений пара разработала свои собственные "формулы любви":
"Катя даже писала об их взаимном чувстве, как о событии, предопределенном на небесах: "Мы созданы, чтобы составить священное исключение". Такое постоянное самовнушение позволяло избегать обсуждений незаконности внебрачной связи. Роман никогда не мыслился в категориях греха, но, напротив, - как следование божьему велению. При этом пара понимала, что извне их связь может оцениваться иначе. Скрытая от самих себя неуверенность видна в навязчивом повторении: "Мы одни понимаем вполне всю святость этого чувства, которым мы счастливы и гордимся". ...Другим способом ответить на внутренние сомнения было объявление своего чувства уникальным, недоступным никому, а значит, не подчиняющимся общим законам: "...мы единственная пара, которая любит с такой страстью, как мы, и кто знает радость культа, который нам внушен Богом". Крайней степенью обособления себя от мира было объявление всего внешнего несущественным, не имеющим смысла..."
Пара неоднократно нарушала неписаные правила поведения в свете. Во время отдыха в Крыму княжна могла одна отправиться на прогулку. Фрейлина императрицы графиня Александра Андреевна Толстая с плохо скрываемым возмущением вспоминала, как однажды увидела княжну Долгорукову "на проезжей дороге, на глазах у всех ... идущую пешком". Еще большим нарушением светских приличий были совместные прогулки любовников в открытом экипаже. 30 июня 1872 года княжна написала царю: "Я обожаю управлять твоим кабриолетом, прижимаясь вся к твоему красивому телу, которое мое - так бы всего и съела".
Исходя из этого интимного признания, на свободном месте слева от "Неизвестной" мог бы располагаться Александр II. Не исключено, что первоначально Крамской и намеревался изобразить царя рядом с его морганатической супругой. Тем более что императора нередко живописали то в санях, то в коляске. В Ярославском художественном музее хранится картина Николая Егоровича Сверчкова "Катание в коляске (Александр II с детьми)". Проделайте небольшой мысленный эксперимент: в собственном воображении перенесите фигуру царя с этого полотна и усадите его на свободное место рядом с "Неизвестной" - и да простят мне искусствоведы подобное кощунство!
Известна и гравюра пунктиром и резцом конца первой четверти XIX века: великий князь Николай Павлович (будущий император Николай I, отец Александра II) с супругой Александрой Федоровной сидит в коляске и по-хозяйски правит лошадьми. Августейшая чета изображена на фоне Аничкова дворца, в котором она тогда обитала. Но слева от "Неизвестной" мы тоже видим Аничков дворец, который в годы царствования Александра II принадлежал цесаревичу Александру Александровичу.
Возникает сильная эмоциональная дуга. Искусство художника неожиданно снимает плотный покров, скрывающий важную тайну династии Романовых.
Перемена декораций
6 июля 1880 году, после смерти императрицы Марии Александровны, государь поспешил обвенчаться с княжной в "походной" церкви Царского Села. Екатерина Михайловна получила титул светлейшей княгини Юрьевской, а вместе с ней и рожденные до брака дети - сын Георгий (Гога) и дочери Ольга и Екатерина; еще один сын, Борис, умер в младенчестве. В распоряжение княгини Юрьевской уже в сентябре 1880 года государь передал Особый капитал, составивший 3 409 580 рублей 1 копейку. Вера Боровикова, горничная княжны, вспоминала, что Александр II начал открыто ездить в одной коляске с ее хозяйкой уже через две недели после венчания: "...и все видели в Царском Селе, но никто вслух не говорил о свадьбе".
Высший свет был в шоке, понимая, что прогулками императора с морганатической супругой дело не ограничится.
Династический кризис вновь вплотную приблизился к порогу Дома Романовых. Вспоминает действительный тайный советник Анатолий Николаевич Куломзин: "...Носились зловещие слухи о желании государя короновать княгиню Юрьевскую... Все это волновало до глубины души. ...Повелено было найти в архиве Министерства двора церемониал коронования Петром Великим Екатерины I. Узнав об этом, наследник объявил, что если произойдет это событие, то он с женой и детьми уедет в Данию, на что последовала со стороны Александра II угроза в случае такого отъезда объявить наследником престола рожденного до брака от Юрьевской Георгия..."
"Неизвестная" могла быть коронована как Екатерина III.
Следовало приготовить русское общество к тому, что в романе "Что делать?", культовой книге нескольких поколений россиян, именовалось "переменой декораций".
Александр II, царствовавший уже четверть века, мечтал отречься от престола и частным человеком провести остаток жизни с Катенькой - в Каире или в Америке. "Ах! Как все мне надоело, и что бы я дал, чтобы бросить все, удалиться куда-нибудь с тобою, ангел души моей, и жить только для тебя".
Именно в это время признанный корифей портретной живописи Крамской и получил заказ написать портрет княгини Юрьевской. Заказ просили не афишировать. Такова моя гипотеза. Она базируется на фактах.
Лица не увидать
Осенью 1880 года другой модный и очень дорогой столичный художник, Константин Егорович Маковский (царь называл его "мой живописец"11), писал в Ливадии парадный портрет княгини. Граф Сергей Дмитриевич Шереметев, любимый адъютант цесаревича, нелицеприятно написал о невыносимой атмосфере, которая сложилась в императорской резиденции: "...был свидетелем многого, чего бы не желал видеть, и очевидцем смутной и мрачной эпохи (полнейшего разложения и упадка обаяния царской власти). ... Маковский в то время делал портрет княгини Юрьевской; нужно было ходить им любоваться. ...Можно сказать, что семейный быт царской семьи представлял из себя целый ад".
Считавшийся утраченным парадный портрет княгини Юрьевской кисти Маковского недавно был обнаружен в Стокгольме и 13 декабря 2017 года продан на аукционе за рекордные 11 млн крон ($1,304 млн).
Сергей Маковский, сын художника, запомнил колоритную подробность: художник начал картину в Ливадии, написав лицо модели с натуры, а заканчивал в Петербурге, воспользовавшись услугами натурщицы, которая для пущей достоверности позировала ему в голубом капоте княгине Юрьевской. Судя по всему, княгине Екатерине Михайловне явно недоставало терпения и усидчивости. И портретисты должны были учитывать эту ее особенность.
В частной коллекции Душана Фридриха (Прага) хранится этюд Крамского времен работы над "Неизвестной" - молодая женщина в коляске в той же позе. Чем-то похожа на героиню картины. Хотя лицо грубее, и взгляд уж точно вызывающе высокомерен. Во всем облике этой модели ощущается какая-то нестерпимая и дерзкая вульгарность.
Кто изображен? Скорее всего - натурщица. Возможно - женщина легкого поведения. Крамской хотел схватить нужную ему позу, а заодно для памяти написал и лицо. Мастер заранее готовился к тому, чтобы при работе над портретом княгини Юрьевской напрасно не тратить время на проработку деталей. Кто знает, захочет ли нетерпеливая княгиня позировать в течение многих сеансов?!
Но Крамскому не довелось реализовать этот замысел.
Тень отмененного заказа
Последовали всем известные события: 1 марта 1881 года Александр II погиб от бомбы народовольцев, трон занял его сын Александр III. Княгиня Юрьевская отрезала свои роскошные волосы (длинная коса достигала пола) и положила их в гроб императора. Под неприкрытым давлением Александра III и императрицы Марии Федоровны безутешная вдова сначала покинула свои апартаменты в Зимнем дворце, а затем и вовсе уехала вместе с детьми из России и обосновалась на собственной вилле в Ницце.
Крамской оказался невольно вовлечен в чужую семейную драму, при этом ко всем ее "действующим лицам" он относился хорошо (к Александру III и императрице Марии Федоровне тоже, известны их портреты кисти Крамского). Заказ отпал сам собой - что ж, ладно. Но дальше что - плюнуть и забыть? Увы - не так устроен художник! Идея, запавшая в душу, не отпускает, саднит, перерастает в другую... В общем, он начинает лихорадочно работать над полотном уже совсем другим.
Разумеется, ни о каком портретном сходстве "Неизвестной" с княгиней Екатериной Михайловной теперь не могло быть и речи.
Взгляните ещё раз на "Неизвестную". Героиня - одна в двухместной коляске. По логике, рядом с ней должен быть... Кто - любимый мужчина? Но его уже нет. Погиб? А что на полотне на заднем плане? Аничков дворец - тот, в котором еще совсем недавно жил Александр III. Героиня навсегда уезжает от Аничкова дворца! И в глазах ее удивительная гамма чувств: боль, печаль, надменность... Но надменность - особого рода: вы, толпа на улице, не вправе судачить обо мне, судить меня...
И уже не хочется обсуждать вычурность нарядов едущей по Невскому гордой и печальной красавицы. Крамской работал на века - кто, спустя века, помнит тонкости тогдашней моды? Вы в лицо ее всмотритесь! Глупо говорить, что это чей-то портрет. Это вообще не портрет. Это картина - другой жанр. И писалась уже не княгиня Юрьевская. Что-то в героине, возможно, от натурщицы с этюда. Что-то - от дочери Софии, часто позировавшей отцу. А больше всего - от женщины, о которой думал сам художник. И не спрашивайте, кто она.
Она - "Неизвестная".
В Государственной Третьяковской галерее "Неизвестная" появилась лишь в 1925 году - после национализации одной из частных коллекций.
