В университет Женя попал из ПТУ, где успевал только по необязательным гуманитарным дисциплинам. Попал уже искушённый уличной жизнью разгула и пьянства.
Когда мы уходили из дома
Пожалуй, не было таких времён, кроме 90-х, да и теперь уже не то, когда бы дети пили столь же много алкоголя, как пили мы, а с нами ребята на несколько лет старше. Взрослые были в ужасе. Мы как будто бы сигнализировали — будем счастливы любой ценой, здесь и сейчас. И — были.
Не меньше литра водки уходило на компанию из трёх человек. Меньше — не интересно. С тринадцати лет ребята переходили со сладостей на спиртное. И сверкал нам приветливым маяком алкогольный бутик старой школы с искромётным названием «Стопка». Такое имечко сейчас могли бы просто запретить за излишнюю пристрастность.
Если деньги кончаются, можно пристать к незнакомому коллективу, дружить. Можно выпросить мелочи у прохожих, некоторые решались и шли добывать средства силой.
Водилось мнение, что если ты уличный пьяница и не можешь себе раздобыть наличности — то скрываешь сумму, которую боишься потратить. Таких лакомок потрошили, пока те не лишались сбережений.
Детство миновало. Институт оказался полон всё того же отчаянного беспорядка. Запутавшись в знаниях, которые не часто усваивались должным образом, я набрёл на таких же, как те из дворов, ну разве более эрудированных. Во дворах моего детства Уильяма Берроуза и Хантера Томпсона никто не знал.
Старший товарищ Женя открыл для меня тайну, что заложив документ вроде паспорта, студенческого билета или зачётной книжки, можно набрать в продуктовом магазине сколько угодно товара на сумму, которую вы в состоянии гарантированно заплатить.
Товарищ взял надо мной покровительство и очень скоро от самооценки своими понуканиями оставил руины.
Осторожно: нарцисс
Есть в психологии такое понятие — нарцисс. Такому человеку не хочется вас учить, ему не надо стимулировать в вас лучшее. Его не заботит поддержка подопечного. Он просто красуется перед вами, когда убедился, что вы не способны ему достаточно упорно возразить.
Актёр, который оскорбляет зрителя. Вот нарцисс.
Если зритель близорук, он примет подобное обращение за остроту выразительности, которой с ним делятся из большого великодушия. Но в скором времени такая близость начинает работать, как пристрастие к алкоголю.
Такие люди вредны,
как алкоголь.
Они сами в падении и тянут за собой, выдавая эту затянутую гибель за непременные испытания. Однажды явится награда, и вы окажетесь сильны.
Дружба с такими людьми разрушает. И сами они разрушаются, поддаваясь своему нарциссизму. При этом они умеют вызывать сочувствие драматичным процессом разрушения.
Нарциссу трудно помочь. Он не вникает в наставления благоразумных людей и даже собственный талант пускает по ветру или огрубляет до состояния тарана, чтобы шокировать, поражать и осаживать окружающих.
Само общение с таким человеком — испытание. И прохождение его практически невозможно. Однажды стоит отказаться и оставить его, чтобы не попасть в беду.
Словесный аттракцион
Женя был без сомнения талантливый оратор. Природная способность ловко обращаться со словами и покровительственный тон его бесспорно украшали. Нельзя сказать, что в педагогическом вузе он смотрелся лишним. Наоборот. Вот из кого бы получился видный педагог. Но Женя почти не учился.
Увлечённый идеями левого бунта, экстремальной литературой издательства «Ультракультура» Ильи Кормильцева, внесистемными митингами, он месяцами безвылазно сидел в квартире, блуждая по сети, насыщаясь интересной ему информацией. А после приезжал закрыть какой-нибудь зачёт полугодовой давности и не всегда даже доходил до корпуса, где встречу назначил преподаватель.
Толпа курящих и болтающих студентов его буквально поглощала. Он принимался рассуждать на актуальные и острые темы, цитировать самых ярких авторов «Живого Журнала», припоминать каламбуры и мемы. Тогда сеть практически полностью состояла из эрудитов и вольнодумцев. Роль попугая Кеши или Остапа Бендера, яркого знатока всего на свете, была без памяти любима Женей.
Всегда находились слушатели и робкие собеседники. При нём никто не говорил особо долго. Говорил Женя. Казалось, он стремится что-то донести, идею, новое суждение о жизни. Но это было лишь плетение словес, аттракцион, лишённый сути.
Озорной гуляка
Сказать, что Женя любил выпить, — весьма серьёзно смягчить суть трагедии. Женя наполнял себя алкоголем. Он заправлялся пивом, он насыщался спиртным. И вскоре утрачивал тонус ловкого оратора, как будто только того и добивался. Замедлить адский механизм в своём отчаянном уме.
На смену радостной натуре мастера каламбура приходил мрачный и беспардонный громила, который бурчал какой-то злобный и придирчивый вздор, нередко серьёзно ранил оскорблениями ближних.
Дело становилось совсем плохо, когда Женя принимался лезть в драку, норовил сломать что-нибудь, к примеру, лавку, на которой сидит. Он мог наброситься на прохожего, мог растянуться посреди проезжей части, зайти в магазин и демонстративно забрать что-нибудь с прилавка. Он вообще испытывал границы дозволенного выходками.
С трудом добравшись на попутках обратно уже в темноте, он засыпал и пропадал из вуза вновь недели на три. А то и на месяц. Хандрил и мучился давлением.
Он любил с азартом критиковать окружающих, выискивать слабости, недочёты, минусы. И уверял, что это правильно, будто бы сам был не иначе как профессор и первый специалист.
Он хорошо писал короткие заметки для ЖЖ, умело пользовался стилем своих любимых публицистов, того же Кормильцева, Цветкова, Кара-Мурзы. Остроте и стройности рассуждений можно было позавидовать. Его стишки, которые он то и дело повторял, всем нравились и смешили.
Плейбой, мыслитель и хулиган
Женя был перепаханным полем боя, на котором белокурый плейбой с природной мускулатурой, мятежный мыслитель и уличный хулиган смертно бьются за превосходство.
Плейбой погиб первым. Его сбил грузовик. После больницы Женя набрал килограммы и стал осторожен относительно телодвижений. Травмы были серьёзны. Шрамы и полнота изменили внешность.
Мятежный мыслитель держался дольше. Несколько лет он заговаривал внутреннего хулигана, отвлекал его от страшных намерений, как Венечка Ерофеев корыстного контролёра пересказом истории человечества от возмездия за безбилетный проезд.
Но мыслитель так и не собрался с силами, чтобы окончить вуз. Переоформившись трижды и десяток раз столкнувшись с пересдачей сессии, Женя оставил университет. Педагогическое образование кануло в Лету.
При этом само учебное заведение было раскритиковано пуще некуда. Место было виновато и в том, что разочарованный в любви, успехе и справедливости молодой человек очередной раз влил в себя смертельное количество выпивки, а после упал, да так, что разбил кость ноги в районе голени и отправился в больницу.
Мы вызывали скорую помощь, помогали его уложить на носилки. Потом навещали в больнице, которая приняла старого знакомого почти на всю весну. Дворик. Пакеты скрывают бутылки. Больной с трудом встаёт на костыли. На ноге аппарат Елизарова.
К нему приезжали и другие друзья. Постарше. Те не церемонились с критикой, им он не всегда был в силах лихо возразить. Угрюмые, бывшие подростками в девяностые, не состоявшиеся в творческих профессиях, они язвили его в глаза бездельником, словоблудом и пьяницей. Язвили и всё равно приходили скоротать свой досуг, проносили спиртное.
Певец упадка
Однажды Женя после перекура рухнул с лестницы и повторил свой перелом. Срок пребывания в больнице удвоился. Он бросил выпивку? Отнюдь.
Это случилось уже после госпитализации. Женя попытался излечиться от алкоголизма. Взялся за самолечение. Умственно развитый человек должен быть независим от систем, обязательств и общественного давления.
В те времена весьма распространённым явлением были аптеки, где рецептурные препараты отпускали просто так. Возбуждающие психику средства продавались свободно. Заходи — покупай. И Женя стал принимать без назначений фенибут, который отвлекал его от тяги выпить. При мне он брал облатки три и уплетал таблеток десять за вечер.
Посты в ЖЖ стали появляться реже. Ему говорили бывшие сокурсники, с которыми он поступал, что надо действовать, писать и набирать профессиональный вес. Но вместо этого рос только вес физический. Заметки делались короче, темы уплощались, слог таял.
Он мог бы стать по-настоящему известным публицистом, он бы справился с задачами педагога. Любовь к детям и вообще дружелюбная часть натуры могли бы восторжествовать над сумраком безденежья, уединённости, затяжной лени, сорняк нарцисса был бы вырван.
Певцы упадка пишут редко. Но круто. Для этого нужно возликовать, пасть, пострадать и возвратиться в норму. Потом период скуки, а потом торжественное озарение. Увы, но этот путь никак не сочетается с порядком обустройства личной жизни, который любит постоянство и размеренность.
Падение
Женя жил вдвоём с мамой. От неё я услышал однажды, что большую часть своей жизни он вообще ничего не делает. Даже не читает книг. В основном вершки сетевых информационных поводов на злобу дня. Всё поверхностно. Кое-что из политики, немного философии.
Поэзию Женя демонстративно презирал, хоть и успешно сочинял остроумные вещицы в духе Всеволода Емелина. Сочинял, но перестал. Очевиднейший талант не нашёл применения. Ни известности, ни достатка Женя не приобрёл. Постепенно писать перестал совсем и начал ссориться с друзьями.
Одним из первых был я. Не выдержав однажды его прямолинейной издёвки, я ответил. С тех пор мне нечего ему сказать. Но я сочувствую. Ведь можно было лучше. Было чему стать ещё лучше.
Что помешало?
Самоубийственное пьянство, медикаменты без контроля, тотальное отсутствие оптимистичности, едва прикрытое любовью к солнечному остроумию.
А ещё — беспрекословное подчинение внутреннему нарциссу. Этому злорадному цветку с именем не очень приятного героя мифологии Древней Греции. Самовлюблённое растение, по всей видимости, любит, когда его поливают спиртным и удобряют препаратами.
Благоприятные условия для бунта царили во всей своей красе. Нулевые годы.
Общий наш знакомый однажды мне рассказал, как пьяного Женю буквально отдирали от стены подземного перехода двое сотрудников ППС. Его забирали за социально опасный настрой. Заметки стали появляться раз в полгода, десятка два небольших предложений — в лучшем случае. Герой с задатками матёрой акулы пера не воплотил и половины своих возможностей.
Женя не единственный, кого укус зелёного змия отвёл от здравого пути образования. Срезались многие. Несколько потоков гуманитариев рубежа девяностых-нулевых обмелело в основном за счёт таких беспутных парней. Хотелось денег, вещей, подруг и положения, а не томов из библиотеки, пахнущих затхло. Пускались во все тяжкие и пропадали.
История Жени — пример. Но это яркий пример, потому что это история того, как человек растратил большой талант, поддавшись тяге отобрать у мира радость, отнять её силой, добыть, используя грязные приёмы и опасные допинги.
Андрей Климачёв
