Наш сайт далек от политики. И когда кто-то присылает материалы на политические темы, я говорю: пожалуйста, не надо, обойдемся. Пусть мы останемся спокойным местом в Интернете.
Но сегодня я решил сделать исключение. Предлагаемый материал носит политический характер.
Сергей Адамович Ковалев! Пройдет время, и об этом человеке будут говорить - совесть нации, честь нации, дух нации...
Он уже вошел в историю.
Небольшого роста, невероятно зажатый, когда дело касается публичных выступлений - он не любит выступать, он не хочет, он просто терпеть не может быть публичным человеком. Но он не может не сказать. Ему будет стыдно, если он промолчит, не прокомментирует, не выскажет своей точки зрения.
В годы советской власти его преследовали.
В годы перестройки поиграли в кошки мышки...
Сначала дали сотрудников, правительственный телефон, апартаменты, деньги... А потом, когда он все равно говорил то, что думает, тихо-тихо все отобрали...
А он, Сергей Адамович Ковалев, остался таким, каким был всегда: честным, добрым, отзывчивым, неравнодушным, образованным, умным, искренним...
К сожалению, он не умеет произносить зажигательные речи. А может быть, к счастью!
К сожалению, он не сумел возглавить (и организовать) свою партию. А может быть, к счастью!
Я почти с ним не знаком. Видел очень давно на биологическом факультете. На двух трех собраниях, однажды смог пожать руку.
Рукопожатие запомнил. Легкое, нервное, доброжелательное... Так он пожимает руку другому человеку.
2 марта 2000 году Сергею Адамовичу - 70 лет.
Почитайте заметку Сергея Адамовича Ковалева. Прочитайте и подумайте.
Заметка взята из "Общей газеты" от 17-23 февраля 2000 года.
Просто, пожалуйста, после прочтения подумайте.
Ваш В.В.
- P.S. Сегодня, 18 февраля 2000 года, расстроился. Проводил семинар на факультете. Спросил студентов, кто из них знает, (слышал, читал, видел по ТВ) Сергея Адамовича Ковалева?
Только один человек. Только один из участников семинара. А вот музыкальную группу "Аэросмит" знают все. Такая жизнь пошла.
Ошибки большинства мостят дорогу к холокосту
ХОЛОКОСТ - не только величайшая гуманитарная трагедия. Это еще и точка отсчета для новейшей истории человечества, абсолютная система координат всей нашей современной жизни: политики, философии, права, даже искусства.
Благодушная либеральная философия часто не идет глубже расхожих утверждений типа "Народ всегда прав". "Обычай всегда свят". Эти "истины" - плод недоразумения. Совсем не всегда прав народ. Он, увы, имеет обыкновение грешить ничуть не меньше личности, а пожалуй, даже больше. Ошибки большого коллектива, в том числе и нравственные, возникают легче.
Нельзя говорить о юридической вине немцев или русских за преступления тоталитарного режима. Понятие коллективной юридической вины противно основам права. Но совсем не так обстоит дело с нравственной виной. Если ты достаточно хорош, то рядом с тобой не могут безнаказанно происходить преступления. Немцы позволяли себе не знать, что существуют лагеря уничтожения, даже если смутно и догадывались - гнали от себя эти мысли. И русские, между прочим, о Гулаге тоже не особенно размышляли, иногда даже выходили на демонстрации с требованием расстрела то троцкистских, то бухаринских, то еще каких-нибудь собак...
Рискну высказать мысль, которая многим покажется крамольной. К Холокосту, пусть и очень маленькими шагами, ведет распространенный предрассудок: приоритет коллективного права над индивидуальным. Он основан на небескорыстной арифметике: коллектив, государство - это много. А личность - величина микроскопическая. Как писал Маяковский, "голос единицы тоньше писка". Эта примитивная и небескорыстная арифметика начинает путь к кошмару происшедшего в результате Второй мировой войны. Потому что подлинное право - это то, о чем говорят независимо от цвета кожи, языка, вероисповедания, социального происхождения или социального статуса. Коллективное право же - всегда зависимо.
Если коллективное право выше права личности - то право большого коллектива, конечно же, выше права коллектива маленького. Вот тут-то понятие права автоматически перетекает в нечто совсем иное - в интерес. Интерес большого коллектива противопоставляется интересу меньшинства. И тут народы и страны неожиданно оказываются на пороге массовых репрессий.
Увы, у нас в России дела с этим обстоят далеко не благополучно. Мы, как зачарованные, следим за митингами и парадами баркашовских парней, с омерзением листаем "Новый порядок", "Штурмовик" и "Завтра". И гораздо меньше внимания обращаем на более серьезную, более укорененную в российской политической традиции опасность.
Великодержавный национализм стал у нас неофициальной, латентной идеологией государственного аппарата еще во второй половине 1940-х гг. По моему глубокому убеждению, имперский державный национализм, демонстрируемый сегодня зюгановской КПРФ, - не историческая случайность, а непреложная закономерность. Но это относится не только к сегодняшним коммунистам, но и к значительной части сегодняшних реформаторов.
Чеченская война стала одновременно индикатором этих процессов и мощным их катализатором. В условиях чеченского кризиса директор ФСБ получил возможность публично, с телеэкрана, объявить целый народ бандитской нацией. Сожженные Самашки, уничтоженный Грозный, ужасы фильтрационных лагерей - зарницы нового Холокоста. И это работа не Баркашова и не Жириновского. Это сделала власть, называющая себя демократической - возможно, даже искренне.
Опасность фашизации России останется до тех пор, пока коренным образом не будет реформирована существующая система власти, пока государство не прекратит ставить себя над обществом и вне его, пока не перестанет упорствовать в своем сопротивлении всякому эффективному общественному контролю. Иными словами, пока власть в России не перестанет считать себя высшей национальной ценностью, сакральным инструментом, завещанным нам веками нашей истории. Пока государственные деятели будут наперебой обижаться за державу и не начнут обижаться за жителей этой державы - за каждого в отдельности и за всех вместе, ксенофобия и расизм останутся, независимо от их воли, существенным фактором общественной жизни в нашей стране.
Любое массовое уничтожение людей, совершенное для достижения политических или военных целей, - это Холокост. Любое ограничение прав человека по национальному, расовому, классовому или религиозному признаку, независимо от того, является ли оно следствием идеологического мифотворчества или вызывается так называемыми "прагматическими соображениями", - это дорога к Холокосту. Любая попытка ввести в правовую теорию и практику принцип коллективной ответственности по любому групповому признаку - это правовой Холокост.
Только твердость и последовательность общества в борьбе против государственных, именно государственных, проявлений национализма и ксенофобии может удержать Россию от сползания к новой диктатуре фашистского или фашизоидного типа.
Сергей КОВАЛЕВ
