Если на одном и том же спектакле зрители и смеются, и плачут, это дорогого стоит, считает Ольга Лапшина. Она не стремится в труппы, предпочитая быть приглашенной звездой. Не считает ролей и стахановскими темпами высаживает свой киноогород. Об этом актриса рассказала «Известиям» после премьеры спектакля «Бэтмен против Брежнева» в Театре на Малой Бронной, где сыграла роль генсека.
— Неожиданное распределение. Вы играете Леонида Ильича Брежнева. Изучали биографию героя? Поняли его?
— Конечно, дело-то нешуточное. Чтобы считать себя вправе играть такую персону, надо подготовиться. У актеров психика подвижная. Нас очень легко обидеть, сбить с панталыку, породить внутренние сомнения. Но если ты достаточно прочитал, загрузил себя материалом, тогда тебя не собьешь. Есть подушка безопасности.
— А зритель оценил «погружение»?
— После премьеры ко мне подошел человек, подарил набор открыток с Брежневым. А потом добавил: «Вы почитайте про человека, которого из-под стола играете». Есть в спектакле сцена, где Леонид Ильич хлебает суп, как песик. Я говорю зрителю: «Думаете, я не читала или не помню то время? До двадцати лет при Брежневе жила».
— Зритель укорил вас?
— Наверное. Мол, загнали Брежнева под стол. Мы можем это оправдать. Генсек стал для каждого очень домашним. Уже и не враг никакой наш правитель, а некая нелепость. Читал по бумажке написанное, болел, а всё равно не сдавал позиций. Пичкали его какими-то таблетками, не давая спокойно умереть. Ходить сам не мог, водили.
— Посмеяться над Леонидом Ильичом нетрудно. Неужели ничего хорошего не вспомнить?
— Конечно, какие-то моменты в спектакле утрированы. И не так уж плохо Брежнев говорил. У меня есть запись визита Леонида Ильича во Францию, где он встречался с Жискаром д'Эстеном. Брежнев был таким живчиком, прекрасно излагал, шутил. Но с возрастом он стал совершенно ведомым.
— Современные драматурги вообще вольны интерпретировать историю как им захочется?
— Может ли история быть альтернативной? Сейчас я к этому свободнее отношусь. Если драматург написал талантливо, пусть даже антиутопию, то почему нет. Когда Саша Денисова работала над пьесой, пересмотрела многие выступления Брежнева. Порой они напоминали театр абсурда. А эти многочасовые выступления Политбюро, речи на кондовом чиновничьем языке. И между ними — «долгие, продолжительные аплодисменты, переходящие в овации». Сейчас всё это кажется фарсом, а для нас это была норма. А что мы тогда видели, что читали, куда ездили? Пьеса Саши Денисовой во многом документальна. Драматург честно и пронзительно написала историю своей семьи.
— Сколько же лет было автору, что ей захотелось рассказать об этом времени?
— Саша моложе меня. Наверное, девочкой она именно так воспринимала Леонида Ильича. Может, он и не приходил к ней во снах, не поздравлял с днем рождения, как героиню спектакля. Но ребенок растет при правителе, который для него царь и бог. А когда взрослеет, наступает рефлексия, переоценка. Поэтому в спектакле две героини, две Нюры. Одна — школьница времен Брежнева, и вторая — повзрослевшая, собственно, автор пьесы.
— Вы помните свои школьные годы при Брежневе?
— Помню. Наши сочинения, как правило, начинались с абзаца: «Согласно решениям XXV съезда КПСС…» или «На Пленуме Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев сказал…». И неважно, что сочинение о том, как ты провел лето, или о духовных исканиях Андрея Болконского. В любом случае нужна была преамбула.
— Неужели такое было?
— Было. Оканчивая школу в 1979 году, из программы по литературе я помнила два произведения наизусть — «Птицу-тройку» Гоголя и отрывок из «Малой земли» Брежнева. Позже, когда приезжала в Польшу, мои друзья-поляки всегда просили: «Оль, что-нибудь из Брежнева, пожалуйста». И я на бис читала им «Малую землю».
— Что значит для вас этот спектакль?
— В нем есть точки соприкосновения с моим детством и юностью. В нем перемежаются мои внутренние слезы со смехом. А иногда сжимается сердце, вспоминаю своих родителей, ныне покойных. Это была их эпоха.
Моя мама прожила короткую жизнь и никогда не была за рубежом. Папина «заграница» — путь артиллериста 1-го Белорусского фронта до Берлина.
— Вы играете Брежнева, а Александр Семчев — бабушку. Сплошной гендерный гротеск. Вас не смутило такое решение режиссера?
— Ой, нисколько. Когда мне сказали, что в спектакле будет играть Саша Семчев, я обрадовалась. Видеть, как он работает, как импровизирует, — наслаждение. Я очень уважаю таких коллег. Александр Семчев блистательный. Он не только комедийный актер, но и глубокий драматический. И свидетельство тому его работа в нашем общем фильме «Конференция», режиссера Ивана Твердовского. На мой вкус, лучшая его картина. Серьезная работа о трагедии «Норд-Оста». У фильма хорошая фестивальная судьба, много наград.
А еще во время репетиции спектакля мы с Сашей нашли общий язык — польский. Я много работала в Польше и выучила его там. А Саша полгода снимался у Занусси и тоже освоил язык. Мы с ним говорим по-польски в театре. Это наша игра и возможность шушукаться. (Улыбается.)
— В прошлом году Александр шокировал всех своим экстремальным похудением. Вы не испугались за него?
— Я очень рада за Сашу. Он вовремя взял себя в руки и сбросил лишнее. Ведь сейчас из-за COVID-19 полные люди попали в группу риска.
— Боитесь ли вы быть смешной на сцене?
— Обожаю! С детства чего только не делала, чтобы люди смеялись. У меня была масса придумок. То нос выворачивала наизнанку, то клала его набок. А мои разговоры с надутыми щеками слышали многие.
Я держусь за комедийные роли в театре и кино. Смех продлевает жизнь. А если в одном и том же спектакле зрители и смеются, и плачут, это дорогого стоит.
— У вас нет тоски по СССР?
— Никакой тоски быть не может. Могу подключиться к этому времени через жизнь своей семьи. Не помню, чтобы мы тогда голодали. На это внимание особо не обращали. Пока была жива мама, обшивала нас вплоть до пальто. А вот вечно холодные ноги в зимних сапожках я запомнила. И зимние очереди за обувью в каком-нибудь из «импортных» магазинов на окраине Москвы. Туда надо было доехать на метро и автобусе в предрассветный час. Каждому в очереди писали номер на руке, и надо было периодически подходить на перекличку.
Помнится и смешное. Не забуду, как папа моей подруги говорил: «Оль, представляешь, ты будешь ехать по Москве, а вокруг вместо плакатов «Слава КПСС!» будет написано «Слава Богу!». Я так тогда хохотала. Мне было смешно даже представить такое. Но мы же дожили до этого.
Если уж говорить о ностальгии, то она для меня в песнях 1960–1970-х. Эстрада и дворовая лирика того времени — моя любовь. Люблю погорланить их со своими сверстниками. Кстати, и в спектакле «Бэтмен против Брежнева» такие песни есть.
— А к возрасту вы как относитесь?
— Нормально. Выгляжу молодо, но не моложусь и возраст не скрываю. Хотя, когда я долго не могла поступить в театральный вуз, даже подумывала паспорт переделать, отминусовать лет десять.
— Вы хотели подделать документы?
— Да, и была такая возможность. Но отвлекли меня от этой преступной деятельности именно песни. Не смогла отречься от них и от своего 1962-го.
— Тем не менее поступить вам удалось не к кому-нибудь, а к Галине Волчек. Это был единственный курс, который Галина Борисовна набрала в ГИТИСе.
— Да. Мне было уже 27. Да что мой возраст, Волчек даже не смутила моя подруга Алла Егорова, которая была на шестом месяце беременности. Мы так и ахнули: «Какая же Галина Борисовна смелая!» Она просто поняла, что хорошим актрисам не помеха ни возраст, ни интересное положение.
— Почему вы не работаете в театре на постоянной основе?
— Когда-то состояла в труппе Театра имени Станиславского. И параллельно работала в Центре драматургии и режиссуры Казанцева и Рощина. Сейчас предпочитаю быть приглашенной актрисой. Работаю в спектаклях Театра Наций, Театра на Малой Бронной, в «Практике», «Театре.doc», в Центре Мейерхольда. Есть у меня особый спектакль со слепоглухими актерами «Прикасаемые» в театре «Инклюзион». Они настоящие герои нашего времени.
— Вы считали, сколько у вас ролей?
— Нет. А надо бы.
— Только в прошлом году у вас с десяток ролей в кино и на ТВ. И это не считая театра.
— Не может быть. Хотя нет, очень даже может. Я же высадила большой киноогород.
— Что такое «киноогород»?
— Уже восьмой год каждую весну и лето я высаживаю на даче фильмы, в которых снялась. Например, в этом году была картошка «Конференция» и «Ля Невада», русско-аргентинский фильм. В связи с пандемией и долгим пребыванием на даче урожай получился больше обычного. Были еще кабачки «Человек из Подольска», помидоры «Норма (Амрон)», три тыквы «Огниво против Волшебной скважины», редиска «Оторви и выбрось», базилик «Ты здесь». Даже «Укроп-река».
— Может, «Угрюм-река»?
— В моем огороде она протекла укропом.
— Так вы шаманка? Колдуете?
— Нет, скорее это моя молитва об успешной судьбе фильмов.
— Хороший урожай — залог успеха кино?
— Как правило. Но бывают осечки. Вот высадила рукколу «Храни меня, мой инстаграм», опережая события. Была утверждена на роль в фильме братьев Пресняковых с одноименным названием.
— Это авторы легендарного спектакля «Пленные духи»?
— Они самые. 18 лет уже произносим их гениальный текст со сцены. А сняться в их фильме не получилось. В связи с пандемией съемки картины сдвинулись. За это время братья переписали сценарий. Снимать решили, когда на выпуске был наш спектакль «Бэтмен против Брежнева». Пришлось мне от кино отказаться. Так что трава удалась, а в фильме не снялась.
— Чем занята киноогородница вне сезона?
— Ой, смехота, снимаюсь в фильмах «Иван» и «Мария». А через неделю мотор на картине с названием «Огород». Все-таки мать-земля и корневая культура во всех ее смыслах меня не отпускают. Что это — шаманизм или молитва?
Зоя Игумнова
