Планета моего отца
Продолжение
Романтик в душе, очень чуткий, легко ранимый, отец мой прожил неполных 45 лет.
Очень рано лишившись матери, он даже грудным ребенком не познал материнской любви, но был окружен заботой и вниманием.
Детство, проведенное в деревне, привило ему любовь к народной песне; у нас дома было много патефонных пластинок с записями хора имени Пятницкого. Обладая абсолютным музыкальным слухом, в детстве учился играть на скрипке, но скрипку не любил, зато прекрасно импровизировал на фортепьяно. Всю жизнь мечтал накопить денег на пианино, но так и не накопил. Любил напевать арию Вертера из одноименной оперы Массне «О, не буди меня, дыхание весны », любил и полонез Огинского, но самые любимые его композиторы это Чайковский и Рахманинов.
Интеллигент до мозга костей, папа постарался и меня воспитать таким же. Помню, мне было лет семь, когда он взял меня с собой в Казань. Целый день ходили по городу, навещали родных, и я очень устал. Наконец мы направились на вокзал, чтобы ехать домой, в обсерваторию. Часть пути можно было сократить, если проехать на трамвае до Казанского кремля.
На одной из остановок освободилось место, и я сел. На остановке у университета в трамвай вошла молодая женщина. «Сынок, уступи женщине место», - сказал отец. Мне очень не хотелось этого делать, но ослушаться я не мог.
Когда мы вышли из вагона, я спросил: «Папа, зачем ты заставил меня встать и уступить место, ведь я же очень устал, тем более что эта женщина просто катается на трамвае она даже не вышла на последней остановке!»
«Сынок, ответил отец, во-первых, ты мужчина и поэтому всегда обязан уступить место женщине; во-вторых, она не катается, а просто зашла в трамвай раньше, чтобы занять себе место».
* * *
Дворянское происхождение отца мешало ему всю жизнь. По этой причине он в свое время едва не был отчислен из университета. Отстояла его член вузовского комитета комсомола, мамина сестра Августа Николаевна, которая в то время училась на медицинском факультете.
Но особенно тяжелым для отца, как и для многих людей его поколения, стал 1937 год. В Казани были арестованы и расстреляны некоторые его родственники. Мама рассказывала, что в тот год никто из сотрудников обсерватории не разговаривал с отцом: все ожидали, что и его арестуют, а их могут обвинить как «соучастников заговора». Для такого страха имелись основания: в знаменитейшей Пулковской обсерватории были арестованы почти все астрономы
Не знаю, насколько это правда, но в 70-х годах Николай Иванович Кузьмин, друг моей тетушки Августы Николаевны, как-то рассказал мне, что в то время именно он возглавлял НКВД города Зеленодольска. На отца поступило несколько доносов, и он не был арестован только благодаря защите Николая Ивановича.
Уже после войны мне приходилось слышать, как спорили отец и дядя Митя о том, что же произошло в 37-м году: почему погибли невинные люди, знал ли об этом Сталин, какова роль наркома НКВД Ежова?.. Отец искренне верил, что социализм это самый справедливый общественный строй, и то, что происходило в годы сталинских репрессий, это всего лишь трагические ошибки, избежать которых в тех исторических условиях было трудно.
Многое об отце рассказала мне уже в 90-х годах двоюродная сестра отца, Прасковья Николаевна, дочь Николая Николаевича Бельковича, даже о том, что отец тринадцатилетним мальчиком носил вместе со своим дядей горячие обеды на позиции белых, в то время как красные под командованием Льва Троцкого брали штурмом Казань
* * *
Я уже упоминал о том, как мой отец во время войны заботился обо мне, о моем образовании и саморазвитии: привозил мне из университетской библиотеки книги, которые во многом и определили мои интересы как в жизни, так и в науке.
Во время войны мы не могли слушать радио, так как местная радиосеть в обсерватории прекратила работу, а те немногие, кто имел радиоприемники, обязаны были сдать их. Только в астрометрическом отделе в запертом шкафу, ключ от которого хранился у директора, стоял небольшой батарейный приемник.
Иногда обсерваторцы собирались там, Дмитрий Яковлевич отпирал шкаф и включал приемник. Я очень хотел тоже слушать радио, и вскоре после войны отец дал мне 25 рублей, и я купил себе простенький самодельный детекторный приемник.
Отец всячески поощрял мое увлечение радиолюбительством: приносил мне из библиотеки книги на эту тему, покупал радиодетали. А когда стали распродавать невостребованные приемники (не все их сдавшие дожили до Победы ), он купил мне пару ламповых приемников, один из которых, БЧН, я восстановил, и он работал у нас года три, пока мы не купили новый.
Отец мечтал, что я поступлю в КАИ и получу радиотехническое образование. «Только не будь астрономом, говорил он, очень скучная профессия!..»
Я действительно получил радиофизическое образование, но не в КАИ, а в университете, и уже готовился идти работать на завод радиоинженером, но перед самым выпуском Константин Владимирович Костылев предложил мне должность инженера в только что организованной проблемной радиоастрономической лаборатории, экспериментальная база которой находилась на территории обсерватории.
Так я снова вернулся в родную обсерваторию, которую покинул в 1949 году.
От судьбы не уйдешь: через 13 лет, в 1970 году, меня назначили заместителем директора астрономической обсерватории по научной работе, а с 1976-го, после кончины Анатолия Алексеевича Нефедьева, я 15 лет работал директором обсерватории.
Кандидатскую и докторскую диссертации, посвященные исследованию метеоров, я защитил по специальности «астрометрия и небесная механика»; звание профессора по специальности «астрономия».
Мой папа этого уже не увидел.
Продолжение следует
