Продолжаем публикацию интервью Андрея Ванденко. Разговор, состоявшийся в 2009 году, с литератором Дмитрием Быковым.
Данила Трофимов, редактор 1001.ru
Как и положено настоящему литератору, день рождения, отмечаемый 20 декабря, Дмитрий Быков провел в кругу читателей, презентовав в ЦДЛ поэтический сборник "Отчет". В него автор включил избранные стихотворения собственного сочинения за последние двадцать пять лет. Из сорока двух, прожитых Дмитрием Львовичем на белом свете...
- Отчитались, Дима?
- Так называется мой любимый стих, только и всего. Заканчивать с поэзией не собираюсь, боже упаси! Да и писать стишки я начал не четверть века назад, а гораздо раньше, лет с шести. Более или менее пристойные, те, что можно показывать другим и самому перечитывать без омерзения, стали получаться года с 1984-го. Дату выхода этого сборника я не подгадывал, он планировался давно, но по ряду причин задержался. Всерьез рассуждать о "многолетнем пути в литературе" не хочу, есть такая примета: на впечатлительную натуру литераторов творческие юбилеи действуют не лучшим образом, проще говоря, те впадают во временное безумие. Маяковский наверняка прожил бы дольше, если бы не устроил выставку "20 лет работы". Он панически боялся старости, цифра повергла его в ужас, и Владимир Владимирович вскоре застрелился... Обычно после юбилейных торжеств писатель или жестоко запивает, или надолго заболевает.
- Употребляете вы давно...
- ...а болеть не собираюсь. Как и кончать самоубийством, поскольку в отличие от Маяковского никогда не ставил на советскую власть. Но "25" и на меня давят, не спорю.
- Долго вы проходили в молодых, да ранних?
- Лишь однажды ощутил себя в этом качестве, когда в 1989 году Новелла Матвеева вписала меня в участники совещания молодых писателей, искренне надеясь, что это поможет. И не ошиблась. Мне стали платить за стихи стипендию сто рублей. Так продолжалось год. Это были большие деньги по тем временам, но на совещании мне не понравилось. Там говорили ужасные вещи. Молодые планировали объединиться, чтобы локтями растолкать стариков и влезть в союз, который сами же публично обзывали позорной и никчемной организацией. Я быстро все понял и больше в подобных сходках не участвовал.
- В Союз писателей, тем не менее, вступили.
- Меня приняли в 1991 году по списку, составленному Вознесенским. Второго примера такой же нравственной широты в природе не сыскать. Андрей Андреевич указал фамилий пятьдесят тех, кто, по его мнению, был достоин членства в союзе, но в советские времена не мог туда попасть. Накануне я брал у Вознесенского интервью, прочел ему несколько своих стихов, и классик узнал о существовании поэта Быкова. Так с подачи Андрея Андреевича я в 23 года оказался в союзе. Тогда в этом был один смысл: по членскому билету пускали в ресторан ЦДЛ. Но лафа вскоре закончилась, и никакой корысти я не поимел...
- А литературные премии посыпались на вас в нулевых.
- Так говорите, словно на меня небо рухнуло. Особенного шквала наград не было. Чаще всего я получал премию имени Стругацких. Фантасты любят друг друга, а остальные писатели живут во взаимной ненависти. Мы часто мучительно обсуждаем этот вопрос в своем кругу: почему у фантастов хорошие отношения - норма, а у других - нет? Есть три точки зрения. Лукин считает, что фантастика - занятие инфантильное и предаются ему те, кто в душе не вырос, остался ребенком. Лукьяненко полагает, что фантасты зарабатывают больше коллег, поэтому и не такие злые. По мнению Успенского, реализм - уродливая литературная мода, которая слишком задержалась, а фантастика - самое оно, золотой стандарт.
- Вы к кому примыкаете, Дима?
- На мой взгляд, выдумывание ситуаций облагораживает душу. В отличие от обычной литературы, занятой самовыражением, фантастика зачастую ориентирована на других. И это не может не сказаться на создателях. В положительном смысле. По крайней мере мне так хочется думать.
- Но все же главную литературную премию вы получили от реалистов. Я о "Пастернаке".
- Уверен, со временем и "Большая книга" склонится в сторону фантастики. Этот процесс необратим. Иной литературы не осталось! Даже, казалось бы, гиперреалистический роман Терехова "Каменный мост" предполагает огромную меру условности, в нем есть сильнейшие фантастические вкрапления: мы не знаем, к какой таинственной спецслужбе принадлежит главный герой, как он путешествует по времени... И Юзефович - безусловный фантаст. Словом, мы с коллегами наконец-то выплыли в мейнстрим!
- К чему и стремились?
- Была вековая мечта вырваться из резервации на простор. Но тут есть другая опасность: главными бестселлерами в стране и мире становятся сага Стефани Майер о вампирах и цикл Джоан Ролинг о Гарри Поттере. Как говорится, ребята, бойтесь ваших желаний, иногда они осуществляются.
- Как вы, кстати, относитесь к Поттеру?
- Восторженно. А вот к Майер и ее творениям - отрицательно. Как и к Дэну Брауну. Когда-то мы с женой написали, как выяснилось, пророческую статью "В когтях у сказки". Если фантастика будет восстановлена в правах, дай ей бог здоровья. Главное, чтобы не заполонила все пространство. Это станет свидетельством инфантилизма общества. Нельзя забывать о социальном реализме, исследовательской литературе, нон-фикшн. Иначе деградация неизбежна. Читая плохие книжки, легко испортить вкус. Если не есть мяса, желудок привыкнет к какой-нибудь манной кашке и перестанет усваивать остальное. Меня это беспокоит. По крайней мере в школе, где преподаю литературу, плавно перевести ребенка с рассказов о вампирах на русский реализм получается с трудом. Тургенева могу заставить читать, лишь сообщив, что у Ивана Сергеевича есть мистический роман "После смерти (Клара Милич)". К сожалению, Толкиен отравил очень многих...
- Чем?
- Скажем, фантастика Честертона - вполне качественный продукт. А "Властелин колец" соотносится с большой литературой примерно как хоббит с Гэндальфом. Не случайно герои Толкиена коротышки. Его трилогия - очень упрощенная, умозрительная конструкция с нехитрой фабулой. Там есть гениальные куски, но не более. У меня была безумная теория, что нацию создают две эпические поэмы: одна - о войне, вторая - о странствиях. Каждому народу нужны свои "Илиада" и "Одиссея". Так вот: страшно подумать, что цивилизация второй половины двадцатого века построена на книгах Толкиена. Это поэма о войне и странствиях в одном флаконе, написанная для маленьких.
- В смысле - мелких.
- Ну да. Увы, все архетипы современного человека заложены "Властелином". Что и подтвердила его экранизация. Абсолютно убежден: Буш-младший, которому мир представлялся исключительно в черно-белых тонах, воспитан на идеологии хоббитов. Не знаю, читал ли экс-президент США эти книги, но поведенческие стереотипы в нем сидят. Как и в большинстве наших с вами соотечественников. Дескать, есть чудовищный Запад, мечтающий поработить Россию, и есть мы, гордые, свободные. На бинарном делении мира построена вся многословная трилогия Толкиена, в которой, по сути, показано вырождение англосаксонской цивилизации. Хотя, к примеру, Борис Гребенщиков со мной не согласен. Он считает, "Властелин" - история о том, как негероическим людям приходится совершать героические деяния. Но большой вопрос: способны ли они на такое? Не верю я! Понимаете, любой человек сегодня оправдывает свою мелочность тем, что когда-нибудь он, как Фродо, пойдет и совершит подвиг. Ребята, но для этого нужно Кольцо Всевластия, которое сделает из вас героя или злодея! А так вы будете Сэмом. У нас сейчас цивилизация сэмов. Это бесспорно. Поэтому, скажем, мои дети на этих книгах не воспитывались.
Фото: Николай Галкин
- А Поттер тянет на героя нашего времени?
- Конечно. Это сложный мир без однозначного добра и зла, это хроника переходного возраста, где все как у взрослых, но гораздо острее. Очень надеюсь, с Поттером человечество повзрослеет. Толкиен рассчитан на двенадцатилетних, а Ролинг на людей постарше. С каждой следующей книгой усложняются не только сюжет и фантастические прибамбасы, но и мир героев, пропадает деление на дурных и добрых. Драко Малфой оказывается неплохим малым, а профессор Северус Снегг, из-за которого было сломано столько копий, и вовсе пристойный человек. Мир не застыл, он постоянно меняется, переворачивается. Кроме того, в цикле есть как минимум три очень многогранных характера. Это, конечно, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и Джинни Уизли, которая начинала как рыжая дура и выросла в грандиозную жертвенную личность. Не зря мы с Лукьяновой пытались написать роман "Восьмая книга" о том, как Поттер приезжает в Россию.
- Зачем ему тащиться сюда?
- В Лондоне он не мог трудоустроиться, ему все говорили, мол, при Волан-де-Морте был порядок. И вот Гарри идет по улице и встречает маленького лысого человечка, который представляется: "Здрасьте! Я Борис Абрамович..."
- Стоп, Дима, дальше не надо!
- Не волнуйтесь, мы не будем печатать книгу.
- А если серьезно: в родных палестинах есть примеры хорошей литературы?
- Не хорошей, а великой! Но способен ли читатель ее принять? Страна выедает тот кусок пирога, который ей по вкусу. Могу назвать десятка два писателей, ставших бы при правильном восприятии культовыми. Увы, читательская аудитория деклассированна и испорчена. Если бы Успенский опубликовал трилогию в советское время, слава ему была бы гарантирована. Миша придумал гениального богатыря Жихаря. "Государь всея сети" Александра Житинского совершенно точно объясняет Россию и дает ей прекрасную национальную идею. Книга глубоко меня перепахала, а заметили ее процентов пять аудитории. Схожая история с "Елтышевыми" Романа Сенчина: очень высоко оцениваю произведение, а большинство о нем попросту не слышали. И Ксения Букша, писатель с абсолютными потенциями гения, известна избранному кругу читателей. Это наводит на печальную мысль: надо ждать очередной оттепели или прорыва. Доживем ли до сего радостного мига? Не уверен. Понимаете, тут еще такая проблема... Как бы объяснить помягче, чтобы не нажить новых врагов?
- Вам ли этого бояться, Дима?
- Именно мне! Хватит уже. Хочется побыть плюшевым... Что пытаюсь сказать? Вы не хуже меня знаете, любой крупный общественный сдвиг подобен палке о двух концах. С одной стороны, те, кто и был хорош, становятся лучше, с другой - плохие превращаются в еще более омерзительных тварей. Словом, всегда есть плюс и минус. И чаши весов не равны. На хорошую приходится процентов 10-20, все остальное стагнирует, тупеет, быдлеет. Духовный переворот, пережитый лучшими, глубины осмысления, которые есть в романах Владимира Шарова, публицистике Мити Ольшанского или в прозе публикующегося под псевдонимом Харитонов Кости Крылова, ушли так далеко от уровня среднего читателя, что не представляется возможным навести между ними мосты. В этом трагедия современной литературы, сильно оторванной от аудитории.
- Значит, вы не согласны, что нулевые - начало эпохи вырождения?
- Если только так: вырождения одних и возрождения других. Ведь что еще мы видим сейчас? Помимо разрыва между лучшими и худшими, поумнения умных и поглупления глупых, что, наверное, естественно для любой революции, в России идет и иной процесс - выхода народа из-под государства. Словно огромная Индия выбирается из-под маленькой Британии. У нас роль метрополии играют Кремль и Рублевка, колонии - оставшаяся Россия. Власть полагает, будто всем рулит, хотя в действительности этого нет. Идет постепенное выстраивание альтернативной, горизонтальной страны, где вертикальные связи отсутствуют напрочь. Хорошо это или плохо? Любой, кто бывал в Индии, знает: там все организовано очень тонко. Внешний хаос при внутреннем порядке: кастовое общество, жесточайшие запреты, четкая и мобильная система подчинения. Но мы-то с вами явно не индийцы. Фазиль Искандер, например, считает, что нынешняя ситуация ведет к кризису взаимной ответственности в России. Мы не отчитываемся перед государством, оно - перед обществом. Долго ли так может продолжаться? Конечно, здорово, что ни одна сволочь не лезет в твои дела, а главной сетью, управляющей страной, оказывается сайт "Одноклассники.ru". Нужно достать лекарства ребенку - без проблем, найти хорошего врача или продать подержанную машину - только брось клич. И так далее. Когда пустили под откос "Невский экспресс", я был в Питере и собирался в Москву. Все поезда отменили, никакой информации о произошедшем и последующем не поступало. И тут на уровне горизонтальной самоорганизации какая-то женщина позвонила знакомым: через десять минут к вокзалу подъехал автобус, согласившиеся заплатить водителю за проезд сели и отправились в Москву. А городские власти ничего еще не сделали. Здорово? Да, но на этом пути заложена мина: такие горизонтали не легитимны. Не уверен, что во взрывоопасной ситуации не дойдет до суда Линча. После пожара в Перми своими глазами наблюдал: там к этому подобрались совсем близко. На месте трагедии мигом возник комитет родственников жертв, потребовавший арестовать имущество владельцев "Хромой лошади" и разделить его между пострадавшими. Это ведь тоже форма народной самоорганизации, хотя не скажу, что приветствую ее. Государство как та училка, что худо-бедно защищает меня от местной шпаны. Не будь ее, кто отгонит хулиганье? Учительницу с указкой хоть побаиваются по старой памяти...
- К слову, о школе. Сколько лет спустя вы взялись за старое, Дима?
- В последний раз преподавал в 98-м, когда посчитал, что после дефолта газеты прикроют и нечем будет кормить жену, дочь и только что родившегося сына.
- А сейчас вы чего испугались?
- Дело не в страхе. Позвали, и я согласился вести литературу в старших классах.
- Надо полагать, ученики знакомы с творчеством наставника?
- Ошибаетесь. Пока они меня не читают. Впрочем, как и мои собственные дети. Был поражен, когда на страничке дочери в Интернете увидел, что она в круг интересов включила Блока. Говорю: "Женька, хотя бы из уважения меня вписала". Она так посмотрела, что вопросы отпали.
- Нет пророка в своем отечестве, Дима.
- И сапожник по-прежнему без сапог, и писатель без читателя...
