Грешные люди и неприкаянные души. Дневные сплетни и ночные откровения. Остросюжетные хореодрамы и танцевальные абстракции... Всё это было на ХХ Международном фестивале Dance Inversion. Гранды мирового балета и малоизвестные в Москве мастера показали свои спектакли в пяти театрах (ГАБТ, Геликон-опера, МАМТ, Театр Наций, РАМТ), пообщавшись с публикой на универсальном языке танца.
— Мы исследуем пути развития хореографии. Сегодня они тесно связаны с освоением национальных культур, питающих современный танец. Наша задача — открыть новые имена на знакомых и незнакомых территориях, — рассказала «Известиям» художественный руководитель форума Ирина Черномурова.
География и количество названий действительно впечатляют. Фестиваль посетили танцевальная компания «Павлин» из Китая («Весна священная» в постановке Яна Липина), Балет Лионской оперы («Улица Ванденбранден, 31» Габриэлы Карризо и Франка Шартье), американская компания «Дорранс Дэнс» (балеты Мишеля Дорранса), представляющая Ливан труппа Омара Ражеха («#минарет»), Национальный театр оперы и балета Норвегии («Гедда Габлер» Марит Моум Ауне), британская компания Акрама Хана («Перехитрить дьявола»), труппа «Кукай Танец» из Испании («Оскара» Маркоса Морау).
Финальную часть форума украсили гастроли лидеров современного балета — Нидерландского театра танца и британской компании Уэйна МакГрегора. Первые, исполнив камерные опусы, сконцентрировались на аспектах человеческой психологии. Вторые, представив полнометражную «Автобиографию» своего худрука, погрузили в атмосферу чистого искусства.
В «Отключке» Пола Лайтфута и Соль Леон солисты исследуют реальность сквозь призму собственных чувств. Для отчаявшихся воссоединиться влюбленных она полярна: их век проходит в изматывающих дуэтах-поединках. Для пары марионеток — скучна и однообразна: космос герои сузили до точечных па. Для квартета юношей — слишком объемна: их метания сменяются застывшими позами. Группы персонажей действуют по отдельности, затем — объединяются в ансамбль, рисуя многоликую картину мира.
На концепцию балета работает лунный пейзаж, располагающий к философской рефлексии (художник по свету Том Беворт). Призывно распахнутая дверь и чернеющая глубина оркестровой ямы; в них танцовщики незаметно возникают и исчезают. Сюита Оулавюра Арнальдса, завершающаяся шопеновским ноктюрном. Ночь для героев «Отключки» — повод измениться и по-новому встретить утро жизни. Юноши находят покой в сдержанной ходьбе. Марионетки обретают лицо в неоклассическом адажио. А влюбленные, слившись в синхроне, устремляются к забрезжившему рассвету.
«Заявлению» хореограф Кристал Пайт и либреттист Джонатон Янг придали облик гротескного офисного диалога. Под озвученный чтецами сценарий персонажи A, B, C, D дискутируют на животрепещущие темы. Разговор лишен логической драматургии, но пронизывающие его страх, протест, возмущение отражают скрупулезные пантомима и мимика. Направленные на оппонентов резкие выпады, прожигающие взгляды, вытянутые в угрожающем жесте пальцы, по сути, односторонни. Общаясь друг с другом, герои беседуют со своей совестью.
О стремлении покинуть духовное заточение повествует «Несравненная одиссея». Лайтфут и Леон поставили ее на минималистичную пьесу Макса Рихтера «Изгнанники». Томящиеся в холле души, сбиваясь в группы, скрываются за дубовыми створами, но всякий раз возвращаются. Не останавливает их ни бег времени (ключевой аксессуар вестибюля — настенные часы), ни обрушивающийся сверху листопад.
Душе погибшего певца Джеффа Бакли посвящен балет Марко Гёке «Проснулся слепым». Изломанные силуэты страждущих героев в нем сплетаются с экспрессивными композициями артиста.
Завершившая фестиваль «Автобиография» Уэйна МакГрегора провозглашает свободное от нарратива искусство: хореограф рассказал о себе языком собственных спектаклей. Заручившись поддержкой коллег, он апеллирует к лучшим страницам своего наследия. Электронные всплески музыки Джейлина корреспондируют с гудками поезда в «Инфре», которой художник откликнулся на теракт в лондонском метро. Вторгающаяся в дискретную ткань барочная ария оркестра напоминает о «Дидоне и Энее» Перселла, поставленной МакГрегором для Ковент-Гардена. Энтомологические мотивы — иногда танцовщики напоминают стрекоз или муравьев — адресуют к пластике «Хромы». Мерцающие огоньки наверху, по бокам и на заднике сцены, оформленные Люси Картер, — к мультимедийному ряду балета «Лимен».
Еще одна автобиографическая деталь спектакля — любовь хореографа к геометрии. Ее выражают свисающие с потолка пирамидальные конструкции Бена Каллена Уильямса и графичный рисунок танца. По ходу монологов и ансамблей руки солистов складываются в четкие овалы. Резкие взмахи ног образуют идеальную прямую. Тела скрещиваются в подобия треугольников. Архитектура движения заменяет хореографу сюжет, составляя глубинный концепт спектакля. Обычно лаконичный, МакГрегор представляет себя почти полтора часа. Но для демонстрации его творческого бэкграунда этого времени едва ли хватает.
Анастасия Попова
