Его не стало 7 лет назад, в одночасье. Вот только что общался по телефону — и вдруг…
В таких случаях говорят: умер как праведник.
Для меня он и был праведником. Писал изящно, с неповторимой иронией. Общаться с ним — одно сплошное удовольствие. Умный, любознательный, непафосный. Если чего не знал, не боялся признаться в этом, всегда спрашивал, хотел все понять до самых мелочей, последних деталей.
А какой был шахматист, игрок! Вот поется в одной хорошей советской песне: «Шахматную школу открывает Авербах». Помните Барыкина? А в моем представлении шахматную школу всегда открывал Гик. Или школу по поддавкам. Он так виртуозно устраивал эти «межпланетные турниры», с такой легкостью и самоотдачей. Да еще со смыслом, откуда-то из восточной философии: поддаться, чтобы победить. Да, на тех турнирах сходились звезды.
А какой писатель! По нему плакали все рекорды Гиннесса, ведь как ни спросишь, ни встретишься: «А у меня новая книжка вышла» — и загадочно улыбается. Сначала мы считали, потом бросили, сбились.
Он был замечательным другом. Последняя наша с ним встреча. Мы сидим в открытом кафе недалеко от Арбата. Он такой радужный, наполненный впечатлениями. Только что приехал из Португалии с красавицей женой Беллой, давал сеансы одновременной игры. Показывает фотографии. Я ему рассказал, что еду в Америку, буду снимать номер в гостинице. Он тут же: «Зачем? Я поговорю со своими друзьями в Бруклине, будешь жить у них». Это была молниеносная партия, и вот я уже в Нью-Йорке у его друзей. Какие люди! Скажи, какие у тебя друзья…
Евгений Яковлевич организовывал концерты Высоцкого, писал книги с Карповым, приглашал в Россию Корчного, всегда заступался за Каспарова (признан в РФ иностранным агентом). Большой человек!
А остались… Прекрасная Белла, замечательные дети, Шура, сын, и Катя. Катя, у которой я был в гостях в Америке.
Они помнят и любят. Мы помним. Да будет так.
Александр Мельман
