Анри Матисс родился в последний день 1869 года. 150-летие одной из главных фигур искусства ХХ века в Эрмитаже решили отметить скромно, но программно — выставив книгу «Джаз», в которой Матисс не только художник, но и автор текста. Уникальный экземпляр, подаренный Матиссом своей помощнице Лидии Делекторской, читала и смотрела Кира Долинина.
Вообще-то художникам до эры концептуализма говорить, а тем более писать не пристало. Ну разве что манифесты, назидания или мемуары. Матисс и сам по этому поводу высказался более чем категорично: «Тот, кто хочет посвятить себя живописи, должен первым делом отрезать себе язык». Вся его живопись только подтверждала этот тезис: сложно найти менее нарративное искусство, чем искусство Матисса. Здесь нет слов, все — цвет, линия, чистота безъязыкости. Однако, задумав под влиянием настойчивого и изобретательного в деле livre d’artiste («книги художника») издателя Териада в 1941 году книгу, он нарушил свой запрет. Эта книга стала манифестом нового периода в его творчестве, дневником и сборником афоризмов одновременно. При этом сам Матисс вроде бы отводил тексту исключительно декоративную роль: «Эти страницы служат лишь сопровождением моих красочных композиций, подобно тому как астры оттеняют в букете более значимые цветы».
Книга Матисса «Джаз» — это 20 цветных композиций, перемежающихся страницами с текстом, написанным от руки крупным почерком. Четкий ритм сменяющих друг друга построений напоминает музыкальную композицию: по две черно-белые страницы перед полностраничными композициями, по четыре — перед разворотами. Первоначально книга задумывалась под названием «Цирк», смена имени явно расширила систему обобщений. Сюжеты большинства композиций с первого взгляда не ясны, они нам известны по записи Лидии Делекторской. Тут есть клоуны, метатель ножей, ковбой, акробаты, «Кошмар белого слона», ныряльщица в аквариуме, знаменитый дрессировщик месье Луаяль, волк из «Красной Шапочки», Икар и даже «Похороны Пьеро». За редким исключением вроде волка, который с его кровожадными глазами и открытой пастью в начале 1940-х читался как отсылка к Гитлеру, они без времени и места и в процессе работы становятся все более абстрактными. Тексты же ни о каком цирке или джазе не говорят, они разворачиваются как рассуждение о сути искусства. Матисс объясняет сюжет: «В этих образах с их живым и страстным звучанием кристаллизовались мои воспоминания о цирке, о народных сказках и путешествиях. Страницы рукописного текста я сделал для того, чтобы смягчить одновременное воздействие моих красочных, ритмичных импровизаций». Матисс говорит об инструменте художника: «Рука — лишь продолжение чувства и рассудка. Чем она ловчее, тем послушнее. Служанка не должна становиться госпожой». Матисс признается в своем классицизме: «Мои кривые не сумасбродны». И главное — он утверждает право своего нового способа выражения, декупажа, на существование: «Рисовать ножницами. Врезаться прямо в цвет — это напоминает мне непосредственное высекание скульптуры из камня».
Прикованный к постели перенесенной в 1941 году операцией по удалению раковой опухоли желудка художник начинает работать в технике декупажа («вырезания»), превратив эту технику в более чем десятилетний период своего творчества. Первой работой в декупаже стала книга «Джаз», одной из последних, его «завещанием»,— «Капелла четок» в Вансе. Цвет (за основу берется цветной лист) и линия (ее ведут ножницы) всегда были основой его изобразительного языка, но декупаж превратил их в чистую формулу.
Для Эрмитажа Матисс точно «не пустой для сердца звук». В этом музее, если честно, лучший в мире Матисс, потому что тот, кто обладает «Танцем», «Музыкой» и «Красной комнатой», обладает ключом от тайны этого художника. Отметить юбилей своего гения места выставкой небольшой книги, да еще позднего периода, шаг странный. Но, пусть он и сделан, скорее всего, просто из соображений, что что-то сделать надо, зритель все равно выиграл. Такого Матисса в России не знают, но знать его необходимо. Хотя бы потому, что мы точно знаем начало долгого пути художника, видевшего в искусстве «радость жизни» и служившего ей всю свою жизнь. А при таком угле зрения от «Танца» до «Джаза» всего несколько шагов, и их стоит пройти.
Кира Долинина
