«Мы живем на родине всего тюркского народа. После того как в 1861 году был убит последний казахский хан, мы были колонией российского царства, затем Советского Союза. За 150 лет казахи едва не лишились своих национальных традиций, обычаев, языка, религии. С помощью Всевышнего мы в 1991 году провозгласили свою независимость. Турецкое государство самым первым порадовалось за нашу независимость, признало нашу независимость. Наш народ никогда этого не забудет» — вот такое заявление Нурсултан Назарбаев сделал в октябре 2012 года на бизнес-форуме в Стамбуле.
Услышав подобное известие, я очень долго не мог поверить, что это не утка. Такие оценки совсем не вязались с привычным для нас образом Назарбаева. Тем более что есть многочисленные доказательства: этот привычный образ имеет самое прямое отношение к действительности. Куча свидетелей событий 1991 года может подтвердить: и крушение компартии, и распад Советского Союза Нурсултан Абишевич переживал как свою личную трагедию.
Конечно, все течет, все меняется. Разные исторические эпохи неизбежно диктуют и разные оценки прошлого. Однако заявление Назарбаева заставляет под другим углом зрения взглянуть не только на прошлое, но и на настоящее и будущее. Допустим, русские были колонизаторами. Возможна ли в таком случае успешная интеграция между двумя странами? И каков статус русских жителей Казахстана? Они что, бывшие колонизаторы? И является ли заявление бессменного лидера Казахстана признаком радикального изменения внешнеполитического курса Астаны?
Ответ на последний вопрос был получен очень быстро — нет, не является. Полный текст выступления Назарбаева так и не появился на его официальном сайте. А казахстанские официальные лица стали всячески давать понять: российским журналистам и политикам вообще не стоит упоминать о речи президента в Стамбуле. Как сказал мой знакомый, крупный чиновник в Астане: «Несколько фраз, сказанных в угоду идее тюркского единства, не могут перекрыть многолетнего и последовательного внешнеполитического курса — курса на интеграцию с Россией».
При всей горячей любви к моим казахстанским политическим друзьям я не готов выполнить их просьбу. Слово — а тем более слово такого политического тяжеловеса, как Назарбаев, — не воробей. Оно вылетело, и его уже не поймаешь.
Но вот как России следует относиться к этому «не воробью»? Я родился в Алма-Ате. И мне было очень больно слышать эти слова Назарбаева. Но одновременно странным образом я испытываю к президенту Казахстана и чувство благодарности.
Неискренность в отношениях между дружественными государствами не менее опасна, чем неискренность между друзьями-людьми. А общими для Москвы и Астаны в последнее время являются не только вполне зримые и весомые интеграционные достижения типа Таможенного союза. Общим для политиков двух стран стало нежелание откровенно и вслух говорить о неизбежных острых углах взаимоотношений. И это делает эти углы еще более острыми.
В чем не права Москва
Во время прилета Нурсултана Назарбаева в Москву в марте 2012 года прямо на аэродроме разыгралась довольно необычная сцена. По рассказу источника из российских коридоров власти, на взлетном поле неожиданно появился председатель думского Комитета по делам СНГ Леонид Слуцкий и уверенным шагом направился в первые ряды встречающих. Гостя было остановили охрана и служба протокола: мол, извините, но вас нет в официальном списке встречающих.
Но нет на земле силы, способной остановить целеустремленного депутата Слуцкого: за несколько месяцев до описываемых событий он, как известно, приземлился на вертолете прямо на территории Троице-Сергиевой лавры. Парламентарий взял под руку главу российской делегации и под буравящими взглядами охраны сумел добраться до трапа самолета.
Дальнейшее было делом техники. Назарбаев не смог отказать в беседе человеку, который стоял рядом с главой российской делегации. Однако этого парламентарию оказалось мало. Как только президент Казахстана добрался до выделенного ему гостевого особняка, там вновь нежданно-негаданно оказался настойчивый депутат. И снова Назарбаев не смог отказать ему в беседе.
Именно этот эпизод можно назвать стартовым моментом кризиса в российско-казахстанских отношениях. На рандеву с Назарбаевым Слуцкий изложил ему проект создания Евразийского парламента — избираемого прямым голосованием жителей России, Казахстана и Белоруссии наднационального законодательного органа. Согласно осведомленному источнику, Назарбаев ответил на это предложение вежливым отказом. Мол, идея, конечно, интересная. Но время для нее еще не пришло.
Однако в Москве, похоже, предпочли интерпретировать это назарбаевское «нет» как «да». Уже через несколько недель идея Евразийского парламента была публично обнародована спикером Государственной думы Сергеем Нарышкиным. В России эта инициатива не вызвала никаких особых эмоций. Мы привыкли относиться к собственному парламенту как к «принтеру». И весть о возможном появлении еще одного «центра штамповки бумаг» проскользнула мимо общественного сознания.
Зато в Казахстане эмоции последовали. И еще какие! Казахстанская политическая элита в целом была готова к идее тесного экономического альянса с Россией. Но на сей раз Астане предложили нечто принципиально иное: создание наднациональных политических органов. В казахстанском обществе это восприняли как прямое покушение на государственный суверенитет.
В стране начала подниматься волна недовольства. К январю 2013 года положение стало столь серьезным, что возглавить борьбу против Евразийского парламента счел необходимым основоположник идей «евразийского единства» Нурсултан Назарбаев.
Уже в этом году лидер Казахстана произнес две принципиально важные речи подряд. Не упоминая прямо идею Евразийского парламента, он фактически поставил на ней жирный крест.
Такова внешняя канва кризиса в российско-казахстанских отношениях. Однако наивно думать, что столь мощное бурление вызвано горячностью и чрезмерным энтузиазмом молодого депутата Слуцкого. Заведомо обреченная идея Евразийского парламента — не первопричина, а лишь симптом проблемы. А ее суть, с моей точки зрения, такова. Нащупав было после многочисленных проб и ошибок единственно верный механизм интеграции, российская власть вдруг впала в состояние упоения собственными успехами.
Что лучше: быть центром интеграции или казаться центром интеграции? Казалось бы, в путинскую эпоху Россия в сфере интеграции наконец-то выбрала первый вариант ответа. Кремль перестал делать ставку на бесчисленные эпохальные интеграционные соглашения в рамках СНГ, которые никто и не думал выполнять.
Интегрироваться было решено только с теми, кто этого действительно хочет. Такой подход тут же дал свои плоды. Таможенный союз Москвы, Астаны и Минска можно хвалить или ругать. Но по меньшей мере это что-то реально работающее, а не нечто существующее лишь на бумаге. Однако, как выяснилось, старые привычки умирают тяжело.
У союзников Москвы по тройственному союзу принципиально разное отношение к интеграции и принципиально разные интересы. Для Батьки Лукашенко альянс с Москвой и Астаной — способ бесконечного изящного выбивания субсидий из российского бюджета.
Получив в антикризисном фонде ЕврАзЭС кредит в два с лишним миллиарда долларов, Лукашенко тут же объявил ЕврАзЭС «пройденным этапом в интеграции» и отказался платить в эту организацию членские взносы. В 2012 году взнос Минска в бюджет ЕврАзЭС по специальному распоряжению Путина был погашен из средств российской казны.
Как-то раз в ходе переговоров Лукашенко указали на странность подобного поведения. «А что, разве антикризисный фонд имеет какое-то отношение к ЕврАзЭС? Я не знал!» — не моргнув глазом ответил белорусский лидер.
Одной из главных причин прошлых публичных ссор Минска и Москвы была привычка Батьки перепродавать российскую нефть за рубеж. Лукашенко как «союзник» получал для внутреннего потребления нашу нефть без всяких накруток и пошлин. Затем часть этой нефти продавалась за кордон уже по совсем другой цене. И из российского бюджета в белорусский перекачивались миллиарды долларов.
Москва выбила из Батьки обещание прекратить эту практику. И если верить официальной статистике, белорусский вождь свое слово держит. В реальности Батька просто нашел новую лазейку. Некоторые виды нефтепродуктов — например растворители и разбавители — можно продавать за рубеж без уплаты таможенных пошлин. И — о чудо! — Минск вдруг становится мировым лидером в области экспорта растворителей. Согласно официальным данным, таким образом из российского бюджета в белорусский в 2012 году снова перекочевали 1,5 миллиарда долларов.
Не очень корректное поведение по отношению к союзнику, не правда ли? Но опытный белорусский Батька знает, как на корню убить праведный гнев российского медведя: наш медведь любит ушами.
«А как же Союзное государство России и Белоруссии? Не теряет ли оно актуальность? — поинтересовался осенью 2012 года у Батьки корреспондент официозного ТВ из Москвы. Лукашенко тут же выразил изумление, что кому-то даже в голову пришло задать подобный наивный вопрос: «Нет, пока этот союз не теряет своей актуальности. Здесь у нас решены не только экономические, но и политические, и военно-политические вопросы. У нас единая система ПВО. Единая военная коалиция. У нас функционирует Высший государственный совет, коллективный президент, союзный совмин, парламент. Иными словами, есть зародыш общей власти».
Возможно, с единой системой ПВО у Москвы и Минска действительно все порядке. Но, помилуйте, какой «коллективный президент, совмин и парламент»? Все эти структуры даже «принтером» не назовешь — разве что грубо намалеванными декорациями.
Теперь о том, чего от экономического альянса с Москвой ждут в Казахстане. Субсидий из российского бюджета здесь точно никто не ожидает. Как и Россия, Казахстан — держава, которая купается в нефтяных сверхприбылях. На имиджевые проекты типа различных международных саммитов или Всемирной выставки ЭКСПО-2017 в Астане Назарбаев тратит в разы больше, чем Лукашенко зарабатывает на растворителях.
Денег в Казахстане так много, что крупному местному бизнесу тесно в рамках своей республики. Он хочет действовать в России столь же свободно, как и внутри Казахстана. Вот зачем Астане понадобился тройственный экономический альянс с Москвой и Минском.
При этом Казахстан ни на йоту не готов поступиться своей политической самостоятельностью. Да, в свое время республика была твердо ориентирована на сохранение СССР. Но c тех пор прошло больше 20 лет. Казахстанская элита, да и общество в целом осознали все прелести самостоятельной жизни. Отказываться от этих прелестей никто не готов.
Однако многие политики в Москве, похоже, в упор не видят всех этих «нюансов». Похоже, главное для них — вовремя отрапортовать наверх о «значительном прогрессе» на пути создания чего-то «эпохально-грандиозного» типа Евразийского парламента. Реальной пользы от этого «грандиозно-эпохального» еще меньше, чем от козла молока. Зато вред вполне осязаем.
В чем не права Астана
Осенью 1991 года в Москве произошло внешне малозаметное событие, которое определило судьбу Казахстана. Хотя об этом тогда мало кто знал, в тот год над республикой нависла реальная угроза голода. Предыдущая зима оказалась исключительно холодной. И, как следствие, урожай в Казахстане почти не уродился. Обычно в таких случаях власти Казахской ССР запрашивали помощь у союзного центра. Но в это время он существовал уже только на бумаге. К кому еще можно было бы обратиться, в свите президента Назарбаева не очень понимали.
Все решил случай. За советом к престарелому французскому бизнесмену, белоэмигранту из советской России Алексу Московичу почти одновременно обратились два его знакомых. Вице-премьер Казахстана, доверенное лицо Назарбаева Калык Абдуллаев, хотел узнать: у кого можно срочно раздобыть 100 миллионов долларов на закупку зерна. Советник султана Омана, голландский бизнесмен Джон Деусс, тоже находился в поиске — способа залезть в казахстанскую нефтяную отрасль.
Согласно рассказу авторитетного американского журналиста Стива Ливайна, Москович сложил два и два и свел эту парочку друг с другом. Очень скоро султан Омана согласился выдать Казахстану 100 миллионов долларов в обмен на будущие поставки казахстанской нефти.
Так Казахстан начал свой путь в качестве независимого государства. А вот к чему он пришел. Новая столица Казахстана Астана — одно из самых впечатляющих мест в бывшем СССР, да и не только в нем. На месте захудалого советского областного центра Целинограда возник «Дубай в степи» — конгломерат сверкающих небоскребов, роскошных моллов и величественных общественных зданий.
Жизнь человеческая устроена таким образом, что за все в ней надо платить — и за поражения, и за успехи. Казахстан — не исключение. «Многие наблюдатели не верили, что наша страна состоится как государство, — заявил на днях в Москве министр иностранных дел Казахстана Ерлан Идрисов. — Но мы прошли этот путь в двадцать с лишним лет — при стартовом скепсисе и при определенной эйфории сейчас».
Услышав, как министр произнес слово «эйфория», я впечатлился до глубины души. Моим ощущениям это соответствовало на все 100%. Головокружение от успехов является сегодня одной из самых важных характеристик как внутренней, так и внешней политики Казахстана.
В 1995 году мне довелось пообщаться с ныне покойным Иосифом Будневичем — легендой казахстанской фотожурналистики и на тот момент личным фотографом Назарбаева. Среди прочего он рассказал мне вот какую историю.
Как-то раз Нурсултан Назарбаев встречался с президентом Туркменистана Сапармурадом Ниязовым. Не обошлось, как водится, без вручения подарков. Назарбаеву преподнесли национальный туркменский головной убор «тельпек» — мохнатую меховую шапку, которая странным образом спасает от жары.
Свой «тельпек» был, естественно, и у Ниязова. И не страдающий от избытка застенчивости Будневич обратился к двум президентам с просьбой — надеть шапки и попозировать ему обнявшись. Снимок получился что надо. Но позднее инициативный фотограф получил нагоняй от шефа: «Зачем ты меня так сфотографировал?!»
Сапармурад Ниязов уже тогда считался живым воплощением культа личности. И знавший реальную цену лести Назарбаев не хотел нежелательных ассоциаций. Однако не зря говорят, что вода камень точит. Два с лишним десятилетия пребывания в ранге безусловного национального лидера подточили уровень назарбаевского иммунитета в отношении льстецов.
Как-то раз в Астане я случайно заглянул в местный официоз — «Казахстанскую правду». Заглянул и замер. Если заменить имена, фамилии и географические названия, вы получите полный клон официоза из Ашхабада — «Нейтрального Туркменистана».
Конечно, судить по официозу о реальной жизни страны — занятие бесперспективное. Казахстан так же далек от туркменских реалий, как от них далека Россия. В Ашхабаде ритуальное почитание президента — основной стержень жизни населения. В Астане, как и в Москве, это пока всего лишь фон.
Но фон — это тоже не так уж мало. В стране появилась мода — ставить памятники Назарбаеву. По предложению премьер-министра Турции Реджепа Эрдогана один такой памятник установлен даже в Анкаре. О Назарбаеве снимаются художественные фильмы. Про его жизнь ставятся пьесы. В лексикон казахстанцев прочно вошли официальные наименования «Назарбаев-университет» (один из самых крупных вузов республики), «Назарбаев-центр» («многофункциональное научно-аналитическое и гуманитарно-просветительское государственное учреждение»).
В окружении Назарбаева яростно отрицают, что в стране сформировался «культ личности вождя». В прошлом году советник президента Ермухамет Ертысбаев сказал мне: «Никакого культа Назарбаева не существует. Казахстан — самое европеизированное общество из всех государств азиатского материка. Культа нет, а авторитет Назарбаева в народе действительно велик».
В определенной степени подобные заявления полностью соответствуют действительности. Европеизация европеизацией, но восточное общество остается восточным обществом. Однако не все можно списать на восточный колорит.
За публичными заявлениями политиков о «величии вождя» часто скрывается их желание превратить «почитаемого лидера» в марионетку и получше подготовиться к дележу его политического наследства. В Казахстане подобные процессы уже начались. Иногда они сопровождаются масштабным кровопролитием.
Чуть больше года назад в нефтегазовом моногороде Жанаозен произошли события, которые погрузили республику в состояние глубокого шока. В Казахстане всегда считалось: это в России не могут решить социальные, политические или межнациональные конфликты без крови; у нас в республике все по-другому. Но 16 декабря 2011 года на главной площади Жанаозена произошли массовые беспорядки, переросшие в схватку с полицией. Только по официальным данным погибло 17 человек, свыше ста получили ранения.
Еще с советских времен Жанаозен (до 1993 года — Новый Узень) имел репутацию одного из самых проблемных районов Казахстана. Главенствующий здесь род адай известен своей агрессивностью. Например, в 1989 году адайцы поднялись и изгнали из города приезжих с Северного Кавказа.
В городе высокие зарплаты, но еще более высокая стоимость жизни. Унылая пустынная местность с очень тяжелым климатом. Плохого качества вода, которую к тому же приходится доставлять издалека. При этом постоянный прирост населения — преимущественно за счет этнических казахов из Узбекистана и Туркмении.
Короче, Жанаозен всегда был пороховой бочкой, для взрыва которой было достаточно чиркнуть спичкой. Кто ею чиркнул? Согласно официальной версии, это сделал «казахстанский Березовский» — обитающий ныне в Великобритании миллиардер и бывший министр энергетики, индустрии и торговли Мухтар Аблязов. Но в казахстанских политических кругах с каждым месяцем крепнет убежденность: в Жанаозене команда Аблязова действовала не в одиночестве. У нее были секретные союзники из числа высших чиновников в Астане.
Согласно этой версии, Жанаозен стал разменной монетой в большой политической игре. За казахстанский нефтегазовый сектор тогда отвечал средний зять президента Назарбаева Тимур Кулибаев. До бойни в Жанаозене карьера Кулибаева шла вверх. Хотя он всегда публично отрицал наличие у него больших политических планов, Кулибаева считали самым вероятным преемником президента.
После кровопролития расклад политических сил в Астане радикально поменялся. Причем пострадали именно те, кто активно пытался разрешить конфликт в Жанаозене миром: Кулибаев и губернатор области. Кто конкретно стоял за устроившими бойню провокаторами, так и осталось за кадром.
Если отвлечься от этой интриги, то события в Жанаозене заставили команду Назарбаева более трезво взглянуть на внутриполитическую ситуацию в республике. Пришло осознание, что сверкающие небоскребы столицы — это еще не весь Казахстан. Но во внешнеполитической сфере эйфория в Астане, с моей точки зрения, как была, так и осталась.
Современный Казахстан — государство, которое старательно обхаживают Америка, Китай, Турция и другие мировые геополитические игроки. И это, как мне кажется, создает в головах казахстанских политиков какое-то двойственное отношение к России и ко всему, что связано с нашей страной.
На уровне внешнеполитической стратегии все акценты расставлены верно: многовекторный курс при сохранении особых связей с Россией. Однако даже самую стройную и выверенную внешнеполитическую концепцию не всегда просто проводить в жизнь. Вот, например, эпизод, который, как мне кажется, является очень показательным.
На недавней встрече главы МИДа Казахстана Ерлана Идрисова с журналистами и экспертами в посольстве республики в Москве у него поинтересовались: почему в казахстанских школах сокращаются объемы преподавания русского языка и литературы?
Ответ министра, по сути, состоял из двух частей. Первая часть: «Казахстан не Россия. В Великобритании тоже живет очень мощная русская диаспора. Но вы же не ставите вопрос: почему в местных школах русский язык не преподают так, как в России!».
Вторая часть: «Согласно Конституции Казахстана, русский язык является в нашей стране языком межнационального общения. Сейчас в республике идет процесс увеличения востребованности государственного языка. При этом никакие другие языки не ущемляются».
Я привел этот эпизод не для того, чтобы поймать Ерлана Идрисова на противоречиях. Если бы я был казахом, я бы тоже выступал за всемерное укрепление позиций казахского языка в своей стране. Но вот должен ли Казахстан в глазах россиян быть «еще одной Англией»? Таких ли отношений между двумя нашими странами мы хотим?
Не растерять дружбу
Хочу немного покаяться. На уже упомянутом мероприятии в казахстанском посольстве я довольно сильно раздвинул рамки дипломатического протокола, задав шефу МИДа пару уж совсем разухабистых вопросов: должен ли я, уроженец советского Казахстана, в свете заявлений Нурсултана Назарбаева в Стамбуле считать себя колонизатором? И известны ли г-ну министру примеры успешной интеграции между бывшей колонией и бывшими колонизаторами?
К чести Ерлана Идрисова, на его лице не дрогнул ни один мускул. Министр стал подробно объяснять, что заявления президента Назарбаева в Стамбуле были «вырваны из контекста и абсолютно неправильно интерпретированы». Как сказал Идрисов: «Президент в Стамбуле говорил о том, что в нашей истории есть и положительные, и отрицательные стороны. Мы в Казахстане огульно не охаиваем ни царский, ни советский период своей истории. Президент не раз говорил, что русские жители Казахстана — такие же жертвы советской системы, как и все остальные. Мы страдали все вместе. А сейчас между Россией и Казахстаном нужны гибкие формы взаимодействия — не навязываемые и не довлеющие».
Слова истинного дипломата, не правда ли? Но в эмоциональном плане на меня гораздо сильнее подействовала краткая реплика посла Казахстана в Москве Галыма Оразбакова: «Михаил Семенович, вы не колонизатор. Вы наш земляк!».
Именно подобный эмоциональный настрой должен вновь стать основой взаимоотношений Москвы и Астаны. Российским политикам стоит отказаться от привычки строить воздушные замки. Решать надо вполне реальные, а не выдуманные проблемы.
Коррективы в свое поведение, с моей точки зрения, должны внести и казахстанские политики. Парить в небесах — это, разумеется, прекрасно. Но рано или поздно все равно придется вернуться на землю. Нельзя в разных зарубежных столицах говорить принципиально разные вещи. Например, Назарбаев мог бы сначала рассказать об изменении своего отношения к СССР в Москве, а только потом в Стамбуле.
материал: Михаил Ростовский
