В январе 1943 года на встрече в Касабланке (Марокко) президент США Ф.Д. Рузвельт и премьер-министр Великобритании У. Черчилль заявили, что будут вести войну до безоговорочной капитуляции нацистской Германии. Однако ближе к концу войны некоторые политики на Западе стали осторожно высказываться в том духе, что требование безоговорочной капитуляции подстёгивает сопротивление Германии и затягивает войну. Кроме того, было бы неплохо, продолжали они, не доводить дело до полного разгрома Германии, а частично сохранить военную мощь этой страны в качестве заслона против усиливающегося Советского Союза. Тем более, если допустить, что советские войска войдут в Германию, то СССР прочно обоснуется в Центральной Европе.
По аналогичным мотивам Сталин также сомневался в практичности требования безоговорочной капитуляции и полагал, что ослабленная, но не до конца разгромленная Германия, уже не способная угрожать агрессивной войной, менее опасна для СССР, чем победившие англосаксонские страны, утвердившиеся в центре Европы. Ведь в 1922-1933 и 1939-1941 гг. СССР и Германия находились в дружественных отношениях.
На Тегеранской конференции глав правительств трёх союзных держав (28 ноября – 1 декабря 1943 г.) Сталин в частной беседе на ужине у Рузвельта предложил выставить к Германии конкретные требования капитуляции, как было в конце Первой мировой войны. Следовало огласить, сколько вооружения Германия должна выдать, и от каких территорий она должна отказаться. Лозунг безоговорочной капитуляции, по мнению Сталина, заставляет немцев сплачиваться и сражаться до ожесточения и помогает Гитлеру удерживаться у власти. Рузвельт промолчал и не дал ответа. Со стороны Сталина, очевидно, это была «пристрелка» с целью выяснить реакцию союзников. В дальнейшем он к этой теме не возвращался. На Тегеранской конференции СССР официально присоединился к декларации с требованием безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии.
Там же на Тегеранской конференции обсуждался вопрос о послевоенном территориальном устройстве Германии. Рузвельт предложил разделить Германию на пять государств. Президент США, кроме того, считал, что Кильский канал, Рурский бассейн и Саарская область должны быть интернационализированы, а Гамбург сделан «вольным городом». Черчилль полагал нужным отделить от Германии южные земли (Баварию, Вюртемберг, Баден) и включить их вместе с Австрией, а также, вероятно, Венгрией в «Дунайскую конфедерацию». Остальную Германию (за вычетом из неё территорий, отходящих к соседним государствам) британский премьер предлагал разделить на два государства. Сталин не выразил своего отношения к планам раздела Германии, но добился обещаний, что Восточная Пруссия будет отторгнута от Германии и поделена между СССР и Польшей. Польша, кроме того, получит значительные приращения за счёт Германии на западе.
Планы послевоенного раздела Германии на несколько независимых государств на некоторое время захватили и советскую дипломатию. В январе 1944 г. бывший посол СССР в Лондоне, заместитель наркома иностранных дел И.М. Майский составил записку, в которой обосновал необходимость расчленения Германии. В конце 1944 г. бывший нарком иностранных дел М.М. Литвинов также сформулировал проект, в котором доказывал, что Германия должна быть разделена минимум на три, максимум на семь государств. Эти планы изучались Сталиным и наркомом иностранных дел В.М. Молотовым перед Ялтинской конференцией великих держав в феврале 1945 г.
Сталин, однако, не спешил воспользоваться этими рекомендациями, а предполагал выяснить сначала позицию Англии и США. Ещё в сентябре 1944 г. на встрече в Квебеке Рузвельт и Черчилль обсудили план американского министра финансов Моргентау. По нему предполагалось лишить Германию тяжёлой промышленности вообще и разделить то, что от неё останется (за вычетом земель, отходящих к Польше и Франции), на три государства: северное, западное и южное. Такое деление Германии натрое впервые предусматривалось ещё в 1942 году в плане заместителя госсекретаря (министра иностранных дел) США С. Уэллса.
Однако к тому времени существенно изменились настроения влиятельных кругов на Западе. Как уже упомянуто, Советский Союз воспринимался в послевоенной перспективе большей угрозой, чем единая Германия, потерпевшая поражение. Поэтому Рузвельт и Черчилль не спешили обсуждать на Ялтинской конференции послевоенное государственное устройство Германии, кроме зон её оккупации великими державами. Сталин поэтому тоже не сделал подобных предложений. Проекты Майского и Литвинова были положены под сукно. Очевидно, что Сталин заранее им не сочувствовал. По той же причине, что и его западные партнёры, он не желал чрезмерного ослабления и раздробления Германии.
9 мая 1945 года, выступив по радио по случаю Дня Победы, Сталин, довольно неожиданно для западных союзников, заявил о том, что СССР не ставит целью расчленение Германии или лишение её государственности. Это была определённая позиция накануне последней встречи лидеров трёх победивших держав, состоявшейся с 17 июля по 2 августа 1945 года в Потсдаме. Когда на Потсдамской конференции союзники подняли вопрос об интернационализации Рурской области, то Сталин заметил, что его взгляды на этот вопрос «теперь несколько изменились». «Германия остаётся единым государством», – твёрдо подчеркнул советский лидер. Больше эта тема не поднималась.
Хотя саммиты, подобные конференциям «большой тройки», больше не собирались, на нескольких послевоенных совещаниях министров иностранных дел держав-победительниц было согласовано, что будущая Германия должна стать единым демократическим федеративным государством. Конституция ФРГ, провозглашённая в западных зонах оккупации 23 мая 1949 года, соответствовала этим планам. Проблема состояла в том, что как Запад, так и СССР хотели обустроить Германию на свой манер. В конечном итоге каждая сторона в «холодной войне» получила ту Германию, к которой стремилась – единую и под своим контролем, но не всю, а только часть её.
Ярослав Бутаков
Источник
