"Почти серьезно..."

Каким я знал Юрия Владимировича Никулина до прочтения его книги «Почти серьёзно…»?

Клоун, актёр; знал, что воевал. Вспоминаются фильмы «Бриллиантовая рука», «Операция Ы», «Кавказская пленница», «Ко мне, Мухтар». Хорошо Ю. В. Никулин играл и военных — как-топо-настоящему, без фальши, без лишней наигранности.

Также вспоминается телепередача «Белый попугай». Если кто помнит: собирались известные артисты и рассказывали различные интересные истории, анекдоты. Рассказывал свои анекдоты и Юрий Владимирович Никулин.

Когда смотрел фильмы с его участием, то ни разу не возникала мысль, что Ю. В. Никулин воевал (даже при просмотре фильмов на военную тематику; всего лишь — настоящая роль). А вот, когда смотрел передачу «Белый попугай», то такая мысль возникала. Представляете, сидит за столом человек, убелённый сединами, рассказывает анекдоты, смешные истории. Все смеются (не из-за уважения к возрасту, а потому что смешно…). А сквозь взгляд, — когда камера берёт крупным планом, — как бы, проглядывает военное прошлое. И мелькает мысль: а ведь этот человек воевал…

Интересны рассказы Юрия Никулина о своём детстве.

«Дома отец с кем-то разучивал репертуар для самодеятельности, и я услышал такие строчки: «Долой, долой монахов, раввинов и попов! Мы на небо залезем, разгоним всех богов».

— Папа! Значит, Бог есть? — спросил  я.

— Почему? — удивился отец.

— Ну, как же, — говорю  я. — Раз залезем и будем разгонять — значит, Бог есть? Значит, он там, да?«

…

«Во дворе мы часто играли в войну. На соседнем дворе в бывшей старообрядческой церкви находился «Театр рабочих ребят». (Был такой в тридцатые годы.) И как-то через щель в заборе мы увидели, что грузовик подвёз к театру массу диковинных вещей: пальму, уличный фонарь, собачью будку и стог сена. Стог — фанерный каркас, обклеенный крашеной мочалкой, — мы притащили к себе во двор. Лучшего помещения для штаба и придумать невозможно.

Играли допоздна в войну. Вечером во дворе появился милиционер с пожилым человекам, у которого был растерянный вид. Потом мы узнали, что он работает реквизитором в театре.

Милиционер, увидев на «стоге сена» надпись «Штаб», деловито спросил:

— Где начальник штаба?

Я вышел вперёд. На голове пожарная каска, руки в старых маминых лайковых перчатках — вполне начальственный вид.

— Так, — сказал милиционер. — Стог — быстро в театр. Там через пять минут начинается спектакль. А сам пойдёшь со мной в милицию.

Стог мы отнесли, а до милиции дело не дошло. Простили по дороге«.

…

«Отец, успокаивая меня, как-то пошутил:

— А ты особенно не огорчайся. Возьми и скажи ей, что немецкий учить незачем. Если же будет война с немцами, так мы с ними разговаривать особенно не будем.

Я последовал совету отца. На одном из уроков, после того, как я долго не мог ответить на вопросы, Софья Рафаиловна меня спросила:

— Ну, почему ты ничего не учишь?

— А зачем мне, — ответил я, — знать немецкий? Если будет война с немцами, мы с ними особенно разговаривать не будем.

Класс грохнул от хохота, а учительница обиделась«.

А потом семь долгих лет — служба в армии, война.

«В один из первых дней службы выстроил всех нас старшина и спрашивает:

— Ну, кто хочет посмотреть «Лебединое озеро»?

Я молчу. Не хочу смотреть «Лебединое озеро», ибо накануне видел «Чапаева». А с «Чапаевым» вышло так. Старшина спросил:

— Желающие посмотреть «Чапаева» есть?

«Ещё спрашивает», — подумал я и сделал два шага вперёд. За мной вышло ещё несколько человек.

— Ну, пошли за мной, любители кино, — скомандовал старшина.

Привели нас на кухню, и мы до ночи чистили картошку. Это и называлось смотреть «Чапаева». В фильме, как известно, есть сцена с картошкой.

Утром мой приятель Коля Борисов поинтересовался: как, мол, «Чапаев»?

— Отлично, — ответил  я. — Нам ещё показали два киножурнала, поэтому поздно и вернулись.

На «Лебединое озеро» из строя вышли четверо. Среди них и Коля Борисов. Они мыли полы«.

…

«На батарее скопилось много немецких касок, гимнастёрок, брюк. Когда мы расположились на короткий отдых в одном лесочке, я решил надеть немецкую каску, шинель, очки, взял немецкий автомат и пошёл через чащу в ельничек, где Круглов варил кашу на завтрак. Смотрю, он черпаком мешает что-то в котле. Я раздвинул кусты метрах в десяти от него и, высунув лицо в очках, произнёс: «Ку-ку». Круглов посмотрел на меня и не поверил своим глазам. Я опять «Ку-ку, ку-ку…» Круглов замер на месте и начал медленно вертеть черпаком кашу, тупо уставившись на меня.

Ничего не говоря, я поманил его пальцем, Круглов опустил черпак в котёл и, небрежно запев: «Тра-ля, тра-ля-ля», — тихонько сделал несколько шагов от котла в сторону, а потом как сиганёт в кусты! И исчез.

Это случилось утром. Весь день Круглов не возвращался — кашу доваривали сами, да и обед тоже.

Вечером приходит наш повар, и все его спрашивают, где он был, что случилось. Он темнил, отвечал, что, мол, ходил за продуктами, искал барана.

Сколько и кто бы его ни пытал, он никому не сознался, что на самом деле драпанул от страха.

Тогда я не выдержал, подошёл к нему и спрашиваю:

— Уж не попал ли ты к немцам, Круглов?

Он так пристально на меня посмотрел, как бы испытывал, но ничего не ответил.

Когда я эту историю рассказал своим разведчикам, они просто упали от хохота. Только старшина выслушал меня и глубокомысленно произнёс:

— Ну, повезло тебе, Никулин. Будь он не трус, взял бы свою берданку да как дал бы тебе меж глаз… И привет, Никулину! Ку-ку…«

А вот про войну в книге читать тяжело. А судьба благоволила — спасала.

«Вспоминая потери близких друзей, я понимаю — мне везло. Не раз казалось, что смерть неминуема, но всё кончалось благополучно. Какие-то случайности сохраняли жизнь. Видимо, я и в самом деле родился в сорочке, как любила повторять мама».

…

«Разрывов я не слышал, потому что крепко спал.

— Выносите Никулина! — закричал командир взвода управления.

Меня с трудом выволокли из блиндажа (мне потом говорили, что я рычал, отбрыкивался, заявляя, что хочу спать, и пусть себе стреляют) и привели в чувство. Только мы отбежали немного от блиндажа, как увидели, что он взлетел на воздух: в него угодил снаряд. Так мне ещё раз повезло«.

…

«Как-то сижу в наспех вырытой ячейке, кругом рвутся снаряды, а недалеко от меня в своей щели — Володя Бороздинов.

Он высовывается и кричит:

— Сержант, иди ко мне. У меня курево есть (к тому времени я снова начал курить).

Только перебежал к нему, а тут снаряд прямым попаданием — в мою ячейку. Какое счастье, что Бороздинов позвал меня!«

А потом мирная жизнь. Пробовал Никулин поступить во ВГИК, в ГИТИС, в Училище имени Щепкина… Не поступил.

«Здесь же, в студии Малого театра, я услышал историю, связанную с одним поступлением. Держала экзамен девушка, которой дали задание сыграть воровку. Председатель комиссии положил на стол свои часы и попросил девушку якобы их украсть.

— Да как вы смеете давать такие этюды?! — возмутилась девушка. — Я комсомолка, а вы меня заставляете воровать. Я буду жаловаться…

Она долго кричала, стучала кулаками по столу, а потом, расплакавшись, выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Члены комиссии растерялись. Сидели в недоумении. Кто-то из них сказал:

— А может быть, и верно, зря обидели девушку?..

Председатель комиссии смотрит, а часов-то его и нет. Он испугался. Но тут открылась дверь, и вошла девушка с часами в руках. Положив их на стол, она спокойно сказала:

— Вы предложили мне сыграть воровку. Я выполнила ваше задание.

Все долго смеялись, а девушку приняли«.

Возникала и мысль, а не пойти ли учиться в педагогический институт, или — работать в милицию.

А главное — цирк. Цирк изнутри, каким его не видят зрители.

«За кулисами меня чуть не избили, потому что ведро я надел на голову не тому, кому требовалось.

И я ещё раз понял, сидя за столом студии, можно изучить досконально все, но без настоящей практики клоуном не станешь. Поэтому с радостью принял приглашение Карандаша поехать с ним в Одессу на пятидневные гастроли«.

Ваш Ильвир Ринатович Байбурин

P.S. Много нового узнаёшь о Юрии Владимировиче, прочитывая его книгу. Хорошо она написана — по-доброму. И читать её интересно.

«Смешное и трагическое — две сестры, сопровождающие нас по жизни. Вспоминая всё весёлое и грустное, что было в эти трудные годы — второго больше, но первое дольше сохраняется в памяти, — я и постараюсь рассказать о минувших событиях так, как тогда их воспринимал…» Юрий Владимирович НИКУЛИН.