Подмосковные СИЗО, ИВС и ИК во всеоружии встретили подозрительный китайский вирус, которым пока, к слову сказать, тут никто не заболел.
На ближайшее время отменены краткосрочные и долгосрочные свидания с родными. Суды тоже работают в «упрощенном режиме» — слушаются только дела, требующие безотлагательного рассмотрения: об избрании, продлении, отмене или изменении меры пресечения, о защите интересов несовершеннолетнего...
Остальное подождет.
Ограничения в местах лишения свободы не коснулись и правозащитников.
Спецкор «МК», член Общественной наблюдательной комиссии Московской области, побывала в СИЗО №1 Ногинска и в колонии-поселении Электростали, чтобы выяснить, как сами сидельцы восприняли эти изменения и не боятся ли они заболеть.
При входе в колонию-поселение в Электростали, КП-3, мне впервые измерили температуру. От неожиданности организм дал сбой: 36,3. У двух моих спутников, тоже членов ОНК Московской области, температура оказалась еще ниже — 36,0. Как и жена Цезаря, мы были вне подозрений, стопроцентное алиби, что не знакомы с коронавирусом и не встречались с ним.
— Не волнуйтесь, нормой является все, что укладывается в диапазон от 35,0 до 37,0, — успокоила симпатичный врач с маской на лице. И чтобы мы совсем не волновались, рассказала, как в 1999 году у них в Бурятии был карантин по сибирской язве, она попала в самый эпицентр, так как работала в больнице, где скончался первый зараженный... «Сейчас — это еще цветочки».
После нас в Электросталь должно приехать на проверку высокое начальство. Градусник на всех один, зато в убивающем все на свете коронавирусы дезинфицирующем растворе. Запах на КПП стоял ядреный. Враг не пройдет. А что делать? Такие времена! Сотрудники тоже ходят в масках, у спецконтингента, правда, масок нет.
Тепловизоры в местах лишения свободы Подмосковья раньше апреля вряд ли появятся. Приобретать их должны в централизованном порядке через госзакупки, не так просто — пошел и купил, так что пока закончатся все бюрократические согласования и дорогостоящие гаджеты все-таки дойдут до пунктов назначения, дай бог, необходимость в них исчезнет. Все на это очень надеются.
Сотрудники колонии-поселения рассказывают о том, как у них ведется профилактика неизвестного доселе инфекционного заболевания. Силами осужденных и персонала на территории функционирует видеостудия, где снимаются ролики на злобу дня.
Уже есть фильмы про угрозу терроризма, интервью с руководством. Теперь вот в срочном порядке монтируют про коронавирус.
В колонии-поселении сидят граждане с небольшими сроками за малозначительные преступления — например, много злостных алиментщиков.
Самые тяжкие — устроившие ДТП в нетрезвом состоянии, с трупами. Эта категория может провести за колючей проволокой несколько лет.
Александр как раз алиментщик. Работает библиотекарем. Заступил на эту должность всего пять дней назад, когда освободился его предшественник, но и самому отбывать наказание не так уж долго — всего 80 дней.
На полках царит идеальный порядок. Фантастика к фантастике, детективы к детективам. Отдельно на столе бестселлеры: «Путин и Медведев. Что дальше?», женский роман «Сила страсти». Все издания проверены на предмет экстремистского содержания и разрешены к прочтению.
— Книг у нас больше трех тысяч. Сейчас, несмотря на коронавирус, в библиотеку все равно ходят, обменивают прочитанные на новые, — говорит Александр. О себе скупо: не смог устроиться на работу, давал деньги ребенку, но неофициальным путем, жена обозлилась. «Сначала приговорили к исправительным работам, я обошел 7 или 8 организаций, ничего не нашел и поэтому в итоге попал сюда», — вздыхает он.
Тем не менее на удаленку осужденных не перевели. Работа на «промке», в цеху, тоже кипит: делают металлические баскетбольные кольца по заказу городской администрации, варят кладбищенские оградки...
Вообще из 175 человек здешнего контингента (из них женщин — 20) трудятся — 92. То есть больше половины.
На данный момент в колонии-поселении болеют респираторными заболеваниями трое. Но не сильно и без высокой температуры. Вообще все захворавшие могут лечиться в районной больнице Электростали, им просто надевают электронные датчики, чтобы никуда не сбежали, но чаще всего при ОРВИ люди остаются на месте — в комнате временной изоляции больных.
Самое слабое звено по иммунитету — ВИЧ-инфицированные, их тут больше десятка, все принимают специализированную терапию. Ту самую, которой в Китае вроде бы хотели лечить и от коронавируса.
28 марта в колонии-поселении планировали провести День открытых дверей с родственниками — отменили. Отменили и тотальный диктант, в котором собирались принять участие многие осужденные.
Запрещены свидания с родственниками в местной гостинице на территории — с утра уехали две последние жены, и ворота закрылись.
Несмотря на столь жесткие меры, заболеть сам народ не опасается. «Это пусть коронавирус нас боится», — со смешком ответствовали осужденные, которых собрали в актовом зале для просмотра очередного воспитательного фильма — так как про коронавирус еще не сняли, пустили про ВИЧ и его профилактику, вечная тема.
В СИЗО №1 Ногинска настроение бодрое. Может быть, потому что не во всех камерах есть телевизоры, а где есть — не везде показывают новости, поэтому заключенные и не разводят бесполезную панику. Куда ты денешься с подводной лодки?
Главное, чтобы внутрь СИЗО не попал кто-то зараженный, тогда вирус может быстро разнестись по вентиляционной системе, а насколько опасна внутритюремная инфекция, объяснять никому не надо.
С удивлением смотрю на скопление больше десяти рулонов туалетной бумаги в одной из камер, разложенных очень красиво, шашечками.
«Хозяин» камеры и рулонов отслеживает мой взгляд. «Родные с воли на всякий случай прислали».
У многих находящихся в СИЗО в самом разгаре суды и апелляции, остановки процессов эти люди боятся куда больше, чем коронавируса. Опасаются и того, что не будет традиционной президентской амнистии к 75-летию Победы в мае.
«Дарвин был прав — пусть выживет сильнейший», — объясняет свою позицию по коронавирусу ранее судимый по статьям 131 и 132 УК РФ («Изнасилование», «Насильственные действия сексуального характера»).
Вообще большинство заключенных считают, что человечество новой болячкой наказано правильно и справедливо, так как вели себя нехорошо, нарушали заповеди и все такое.
Самое удивительное, что они же, одновременно, заявляют, что сами сидят «ни за что».
У 52-летнего Александра Григорьевича пожизненный срок. На его личном счету больше 15 убийств, в лихие 90-е он был членом крупной банды.
«Я вообще-то сижу с 1982 года. Мне 15 лет было, когда впервые попал в эту систему. Так и покатилось с тех пор. Но в Советском Союзе в тюрьмах было гораздо лучше, потому что была мораль и нравственность», — рассуждает пожизненник.
Сидит один. Так положено. В здешнем СИЗО нет человека с такой же статьей и столь строгим приговором.
За годы сидения пожизненник выучил в совершенстве английский и юриспруденцию, пишет жалобы в Страсбург. Так с переменным успехом поступают многие сидельцы, но в случае с Александром Григорьевичем результаты прямо-таки поразительные.
Европейский суд уже дважды заставлял Россию выплачивать ему компенсацию — 20 тысяч и 10 тысяч евро. Эти деньги перечислены на счет Александра Григорьевича, так что бедным его не назовешь, на данные средства он закупает товары в местном магазинчике. На полке у него гречка, рис, впрочем, в объемах, не превышающих стандартные — не больше полкило. Все же в СИЗО и так кормят.
В то, что он через 25 лет сможет уйти по УДО, такая мера для пожизненно заключенных законодательством предусмотрена, мой собеседник не верит. Так что для него жизнь на воле с ее проблемами и бедами давно закончилась. Происходящее сейчас в мире он оценивает как сторонний наблюдатель.
«Мы как сорняки на теле планеты. Так Господь Бог наказывает за наши грехи», — смиренно комментирует он свое понимание эпидемиологической ситуации. На столе Библия — Ветхий и Новый Завет, а также очередная жалоба в Страсбург.
Можайская женская колония №5. Грозный отзвук того, что происходит, дошел и до этих мест.
Закрыт на карантин дом ребенка, который находится на территории этого исправучреждения. То есть мамы-заключенные после работы пока не могут навещать своих малышей, как это обычно практикуется.
Детский корпус отделен от основной колонии забором. Особая территория. У некоторых и на воле нет таких комфортных условий. Чистота, порядок, усиленное питание. Последний малыш, новорожденная девочка, появился на свет чуть больше недели назад. Сейчас тут проживает 48 детишек в возрасте в основном до трех лет. Тех, кто старше, стараются забрать родственники или отдают в замещающие семьи.
Екатерина Сажнева
