Его называют поэтом ироничным. А может, грустный смех над всеми и над собой — обратная сторона самовозвеличивания? Не знаю, но излишним пафосом поэт Вулых не страдал никогда. Просто он так видит. Так любит. Так говорит. Сквозь прицел шутовской улыбки. А что такое шут в нашей культуре, лишний раз объяснять не будем. Сегодня поэту исполняется 60!
«Жду, когда ко мне приедет Сруль»
— Ну что, Саша, поэт в России больше, чем поэт?
— Это, наверное, каждый определяет для себя сам. А если говорить в какой-то ретроспективе исторической, то разные времена были. Времена поголовной любви к поэзии, как сейчас к Стасу Михайлову.
— Это ты говоришь о 60-х?
— Да. Но это тоже было не вполне нормально, когда поэзия выходит на стадионы и дворцы спорта. Такое время было, глоток воздуха после кухонных посиделок, разговоров шепотом в кулак. Только поэзия все-таки жанр изначально камерный. Язык поэзии — язык посвященных, так же как и музыка. Батюшков писал, что, если бы в мире нашлась хотя бы одна душа, которая чувствует так же, как и он, ему бы тогда не пришлось писать стихи. Мы пишем, чтобы найти в мире сочувствующих.
— Вот ты в те же 60-е еще пешком под стол ходил и говоришь, что ненормально, когда поэты собирают стадионы. Но сейчас разве сам не хотел бы, чтобы на тебя ходили, как тогда на Евтушенко?
— Было бы что говорить такому огромному количеству людей… Наверное, когда поэт-трибун, ну, как Маяковский, даже Евтушенко, то, возможно, толпа воспринимает какие-то определенные знаки, фразы. Здесь поэзия все-таки такой душевный стриптиз: ты раздеваешься, и не все гармонично себя ощущают. В то же время в 60-е были поэты, которые не выступали на стадионах, но они были не менее, а может быть, более сильными, глубокими. Поэты военного поколения: Давид Самойлов, Борис Слуцкий… Конечно, у каждого в душе живет какое-то зерно тщеславия — выйти и что-то сказать. Но с годами ты понимаешь, что до тебя уже это кем-то сказано. Ты интересен современникам только тем, что ты говоришь на одном языке с ними.
— Поэтов делят на разные ранги, жанры, виды. Тебя относят к сатирическим поэтам. Может, ты с этим не согласишься?
— Скорее к ироничным.
— И кто здесь твои коллеги по этому цеху? Иртеньев, Вишневский, Губерман, Быков… Слушай, одни евреи.
— И не говори. Недавно вызвал я такси по Интернету, и Яндекс мне сообщил, что едет Алимджон. А намедни приезжал Бахтиёр. И я подумал: почему же ни разу никто мне не сообщал: к вам приедет Сруль?.. Или Зильбертруд? Или хор Турецкого? Выложил я это в Интернете и столько получил веселых комментариев!
— Ну, так что про коллег скажешь?
— Из своих соратников я могу назвать только Вадима Степанцова.
— Очень куртуазный маньерист!
— Так с ним мы лет 15 назад и создали эту моду на поэзо-концерты. Был знаменитый музей Маяковского, в котором проходили поэтические вечера. Как в начале прошлого века турниры поэтов, помнишь?
— Ну да, как Игорь Северянин обыграл Маяковского.
— Да, он после этого некоторое время носил неофициальный титул «король поэтов». Ну, вот мы это возродили. Но сейчас с коллегами у меня отношения сложные. Политические взгляды нас разделили.
«Ну покажите, где касса, где можно деньги получить!»
— Украина? А ты на какой стороне?
— Я — «ватник».
— Боже мой! И насколько ты в этом искренен? Я очень много знаю творческих людей, только из конъюнктурных соображений прицепившихся за «Крымнаш».
— Я человек старой формации, родившийся в Советском Союзе, впитавший в себя все хорошее и плохое, что у нас было. Я совершенно объективно смотрю на то, что происходит. На Украине с самого начала этого Майдана происходил ведьминский шабаш. Но никто меня не призывал быть ни на чьей стороне. Мне, как и Адаму Козлевичу, нечего терять, кроме запасных цепей, как говорил Остап Бендер. Когда меня обвиняют, что я там продался… Ну, покажите мне кассу, где можно деньги получить! Понимаю, что этой своей позицией я многих так называемых либералов насторожил и настроил против себя. И Иртеньев меня в Фейсбуке «забанил», сказав: «Все, Саша, прощай!»
— Ну вот, мы с тобой тоже во взглядах расходимся, но это не мешает нам мило беседовать.
— Только к поэзии вся эта политика никакого отношения не имеет, это взаимоотношения с людьми. Вот тот же Орлуша, с которым мы когда-то вместе на одной сцене выступали, был когда-то самобытным поэтом. А теперь он по другую сторону баррикад, зациклился на политике, стал конъюнктурщиком. А творчество ушло…
— Но при этом он, как и Быков со своим «Гражданином поэтом», в моде у демократической общественности, они популярны. А ты в стороне…
— А я радуюсь за своих коллег, когда они доказывают, что профессия поэта может быть востребована, социальна и этим можно зарабатывать деньги. Когда Илья Резник продавал тексты за неплохие суммы, я тоже говорил, что это хорошо.
— Ну, и ты писал для Игоря Саруханова, Александра Маршала…
— Легче назвать, для кого я не писал. Другое дело, что это все — прикладная поэзия, или то, что мы зовем песенными текстами.
«Пиджачок вот здесь припустим, в талии заузим…»
— Вот ты стал писать стихи для песен. Это всегда считалось очень прибыльным делом: песня крутится, авторские платятся…
— Это больной вопрос. Если бы поэт моего уровня жил на Западе…
— «Поэт моего уровня» — это кто?
— Это тот, у которого не один хит написан, а многие песни стали суперпопулярными в народе…
— Напомни свои народные, напой.
— Александр Маршал — «Белый пепел», тот же Игорь Саруханов — «Лодочка»… Ну, много. Мюзиклы, которые я написал… На Западе я был бы уже в полном порядке. Там существует строгая система авторских отчислений, прозрачная отчетность по роялти, и никто не имеет права это нарушить. У нас же функционеры правления Российского авторского общества, которое существует на проценты от авторских сборов, имеют виллы, дворцы, замки, самолеты, яхты… А большинство авторов получают копейки и едва сводят концы с концами.
— Но в советское время авторские отчисляли, да еще как! Леонид Дербенев был богатым человеком. И Юрий Энтин…
— А сейчас телевидение, к примеру, очень не любит авторские платить. Авторские получают ныне с больших концертных площадок — «Крокус Сити Холл», Кремль. Но артисты у нас зарабатывают с чего?
— С корпоративов.
— Правильно. А с корпоративов автор что имеет? Рукава от жилетки. Поэтому 10–15 тысяч рублей, которые я получаю в месяц от Российского авторского общества… Если жить только на эти деньги, то, как пела Красная Шапочка, «можно в Африку прийти!»…
— Поэт-песенник и просто поэт — для тебя это разные вещи?
— Дело в том, что они выступают, как бы это сказать, в разных видах спорта. Ну, например, как большой теннис и настольный. Как поэт я пишу только то, что для меня органично, в соответствии с моим внутренним состоянием. А песенный жанр — мы здесь портные такие еврейские. Шьем на заказ. Пиджачок вот здесь в плечиках припустим, а в талии заузим…
— Главное, чтобы костюмчик сидел.
— Пишем, понимая, что есть артист, что у него есть образ, что он несет этот образ зрителям. Если песня будет близка только тебе — ну, выходи сам на сцену и пой.
— Ну, вот Евтушенко. Он же очень редко писал стихи для песен. На днях показывали «И это всё о нем». Так там его «Сережка ольховая» — шедевр. Или «Со мною вот что происходит» — Эльдар Александрович показал Таривердиеву… и что получилось!
— Евтушенко замечательный поэт-версификатор, который абсолютно органично чувствует себя в любом виде поэтического спорта. Так же и Вознесенский, кстати.
— Да, как они с Паулсом сотрудничали!
— Эти песни несли смысл.
Стас Михайлов — это демон!
— А сейчас сравни «Песни года» советские и нынешние. Небо и земля…
— Поэтому мои дипломы и обесценились. После того как на рынке появился олигарх, нефтяной магнат Михаил Гуцериев, который за год получает по несколько десятков дипломов «Песни года». Думаю, многим понятно, почему наши «звезды» стоят в очереди за его текстами в период финансового кризиса. Я на досуге задумался, а есть ли кто-нибудь из наших звезд, кто еще не спел песен на слова Гуцериева? Оказалось, что таковых произведений нет в репертуаре Николая Носкова, и, по-моему, у Ирины Аллегровой, и у Вовы Преснякова, если не ошибаюсь. Это всё. Танич с Дербеневым на том свете нервно курят.
— Ты писал только ради денег?
— У Дербенева как-то спросили: как вы смогли написать такие гениальные стихи «Есть только миг между прошлым и будущим»? Он шутя ответил: «А вот когда деньги кончаются, садишься и пишешь». Хотя для автора понимание того, что текст, который он создал, придется по душе слушателям, гораздо важнее денег! Конечно, успех песни зависит не только от текста. Но текстовая составляющая в жанре шансона играет более важную роль, чем, скажем, в музыке танцевальной.
— Это ты про наш шансон говоришь?
— Что такое шансон? Это история из жизни. Возьми любую песню Эдит Пиаф, Азнавура.
— Но это же французы! А у нас шансоном блатняк зовется.
— Русский шансон — это трындец! Это история с трагическим концом, ну, типа все умерли. Вот в нашем шансоне, на мой взгляд, только две настоящие певицы — это Люба Успенская и Катя Огонек, светлой памяти. У Кати такая искренность была, неподдельная. Помню одну ее песню. Там зэчки везли в пургу хлеб, в фургоне, в колонию. Их замело снегом в степи, машина забуксовала. Вышел лейтенант-конвоир, выстроил всех девчонок, выбрал самую молоденькую, красивую и выстрелил в нее. А потом ее положили под колеса, и машина пошла. Вот это называется «русский шансон»! Душа на разрыв, к чертовой матери!
— А Стас Михайлов — это что такое?
— Стас Михайлов — это настоящий демон! Я просто видел, как он завораживает. Выходит в таких желтых, обтягивающих штанах, начинает петь, и женщины сходят с ума. Я как-то был на одном очень солидном афтепати в Кремле, и там после основного концерта выступали артисты. Лепс выступил, остальные — нормально. И тут вышел Стас, простер руки: «Ну что, родные мои, слушать будем?» — «Да!!!» И все, как только он запел, ломанулись к сцене, сметая все живое и неживое на своем пути.
— Но ты же поэт, Саш. Представь даже, что ты женщина, вот тебе поют: «Без тебя, без тебя, без тебя…»
— А у него козлетончик такой, тенор, который чуть-чуть подрагивает: б-е-е-е... А это уже действует на сексуальные рецепторы нижних чакр. Медицинский факт. А второе, он поет все для одной. В мировой эстраде таким гением, которому могла отдаться любая, был и остается Хулио Иглесиас, мой любимый персонаж. Я видел, как он поет, а голос обволакивает, и он еще смотрит в зал. Любая женщина, которая встречается с ним взглядом, понимает, что он поет только для нее. А Стас Михайлов — это наш Иглесиас. Говорят, его категория — разведенки. Ни фига не разведенки! В основном замужние, благополучные…
— Как говорил наш шеф: нет такой женщины, которая не хочет пойти налево?
— Дело не в этом. Ей, может, и мужа своего достаточно. Но не хватает романтики. Раньше молодой была, замуж мечтала. Вышла замуж, ребенка родила, а романтики нет. Ушла романтика из семейной жизни. А хочется, чтобы тебе, только тебе пели… И вот выходит парень с «цепурой», весь демонический такой: «Родные мои!» И все.
— Ну а ты? Вот на заказ пишешь для всяких там газовых компаний на их юбилеи. Не противно?
— Но я стараюсь делать это лучше всех. И я знаю, что делаю это лучше всех, и все это знают! Помню, мне как-то заказали гимн для компании, в названии которой было пять согласных букв подряд, какая-то там «НАФТКСЛ». Я возмутился: «Даже Пушкин не рифмовал пять согласных подряд». «Но Пушкину же не платили столько, сколько тебе!» — сказали мне. «Логично», — подумал я. И сделал песню.
ПОЭЗИЯ ОТ ВУЛЫХ
АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЕ
Я родился в пятьдесят шестом…
Год за годом рос, и постепенно
Ростом вышел для прыжков с шестом,
Да не вышло из меня спортсмена.
Шелестело детство, как листва,
Голосами юность колосилась…
И ложились звуки на слова,
Только песни что-то не сложилось.
Не сложилась песня… Ну и что?
Кто заметил? — Шут, ей-богу, с нею…
Кстати, мог бы стать и я шутом,
Да шутить как надо не умею…
Слишком долго в облаках витал,
Не летая толком, и при этом
С неба звезд горстями не хватал…
И не стал поэтому поэтом.
Только я — понятно, не о том.
А скорей — о счастье человека
Быть рожденным…
В пятьдесят шестом,
На изломе облачного века.
МОЛИТВА КО ПРЕСВЯТОЙ УГЛЕВОДОРОДИЦЕ
Пресвятая Матушка Углеводородица,
Лишь Тебе, Магнатушка, молимся, как
водится!
Подсоби, Заступница, Мати Нефти барыня,
До небес насупиться стоимости барреля!
Чтоб жилось, Владычица, всем нам любо-
дорого,
Помоги набычиться против козней ворога!
Чтоб не быть надутыми, как изделье
«дюрекса»,
Сделай цены лютыми «брента» или
«юралса»!
Чтобы молвить «нетушки» европейским
санкциям,
Чтоб без нашей нефтюшки всем бы
обоссаться им!
Чтоб подняли ангелы нашу экономику
В пику немке Ангеле и французу-гомику!
Чтобы к саудитам бы в хитрую Аравию
В гости с аудитом ты Тегеран направила,
Чтобы после жалоб и после сотрясения
Нефть подорожала бы и пришло спасение!
Углеводородица, Госпожа Владычица,
Без Тебя народец-то аки агнец тычется
И проносит мимо рта снедь и угощения
В результате импортобесозамещения.
Одолели демоны немощью галимою,
Яко недоделанной «Ладою-Калиною».
А вот если б в горочку дать пиночек
баррелю,
Мы б в палатах сборочных все плясали
«барыню»!
Ты бы к паре долларов приписала б нолики,
И не надо доноров нашей экономике.
Наделивши силушкой, сделай нас
богатыми,
Чтобы мать-Россиюшка стала Эмиратами!
Чтобы без расстройства мы городами-
селами
На своих «Роллс-Ройсах» бы ездили
веселыми!
Чтоб текли погуще бы да на веки вечные
Нефти дорогущие реки бесконечные!
Александр Мельман
