Провести летний опен-эйр — как пройти по канату над пропастью, точнее, над несколькими. С точки зрения резонанса вроде бы публика всегда рада: у попа, рока, джаза, инди и т.д. свои любители, а значит, на фестиваль любого жанра при грамотном подборе артистов поклонники слетятся как мухи на мед. А вот если говорить о самобытности и актуальности, то здесь можно легко упасть в пропасти под названием «сто раз слышали — ничего нового», наоборот — «кто все эти люди, я никого не знаю» или «что они играют/поют, я ничего не понимаю». Найти баланс между классикой и новизной, оригинальностью и доступностью, а тем более сделать интересно сразу нескольким поколениям — не самая простая задача, с которой неплохо справился LiveFest Summer.
Это «новорожденный» фестиваль с уверенным лайнапом, прошедший в прошлый уик-энд недалеко от Сочи. Начав с конца, «МК» уже рассказал в «Музыкальных хрониках» о завершившем его концерте Земфиры, который, надо сказать, выигрышно отличался от других ее выступлений этим летом. На самом деле у опен-эйра было зимнее предисловие — январский фестиваль музыки, медиа и субкультур, проводившийся тоже поблизости, но с совсем другими участниками и в буквальном смысле слова чуть ниже. На этот раз музыкантов и публику подняли на 1600 метров над уровнем моря, так что специальные декорации были не нужны: большая сцена вписалась в горный интерьер.
Едва музыкальный опен-эйр появился на музыкальной карте, вокруг него уже разгорелись страсти. После того как Земфира, заявленная в качестве хедлайнера, высказала все, что она думает по поводу юных хайповых певиц Гречки и Монеточки, первая решила вообще не соваться на мероприятие, заранее отменив выступление. Вторая все-таки спела, но, видимо, уже возомнив себя звездой, не общалась вообще ни с кем — ни с журналистами, ни с коллегами. Едва ли девушке пошло это на пользу, учитывая, что на площадке она промелькнула блеклой тенью на фоне других персонажей. Получается, поколение тинейджеров дискредитировало само себя, хотя, если вспомнить историю, именно в юном возрасте герои панка, рока, гранжа врывались на сцену, предлагая публике уверенное высказывание, даже пускай оно было максималистским и наивным. Кстати, именно наличие своего высказывания, пожалуй, можно назвать в хорошем смысле слова «фишкой» и объединяющим качеством участников прошедшего фестиваля. Все они балансируют на грани стилей, нашли собственную узнаваемую подачу, которая тем не менее может меняться и мутировать от периода к периоду, от пластинки к пластинке, и ищут точные и тонкие средства, чтобы доносить до людей свои мысли. Отличает это и Дельфина, который весной выпустил, пожалуй, самый жесткий, самый острый свой альбом «442», бьющий по болевым точкам, и молодую команду Pompeya, которая нырнула в жанровый океан и постоянно заглядывает посмотреть, что там, за следующей дверью, и Therr Maitz Антона Беляева, который доказал, что англоязычная музыка в исполнении российской команды все-таки может быть нужна именно здесь. С ним и ребятами из Pompeya «ЗД» поговорила о том, почему нужно делать слушателям «прививки», как выходить на сцену после Ника Кейва, Massive Attack и могут ли «летальные решения» спасти группу.
Очаговая болезнь Pompeya
Участники этой команды — адепты нью-вейва, музыкального направления, которое изменило в 1970—80-х представление о том, какими могут быть жанры рок-музыки.
Источниками вдохновения ребят принято считать диско 70-х, поп-музыку 80-х и инди 90-х, но в реальности даже такие широкие и размытые рамки условны, маяков гораздо больше, а в их случае залогом успеха, скорее, стало острое творческое чутье и точное попадание в нерв. Иначе сложно объяснить тот факт, что, только появившись на сцене в 2006-м, они мгновенно стали популярными. Однако успех не расслабил, а мотивировал команду на дальнейшие свершения и кропотливую студийную работу. Сегодня они играют на крупнейших российских, международных фестивалях, вербуют новых людей в свою армию поклонников и до сих пор не знают, какой будет следующая работа, о чем (в частности) рассказали в интервью вокалист и гитарист Даниил Брод и бас-гитарист Денис Агафонов.
- Ребята, вы сегодня презентовали новую пластинку, первую за три года…
Даниил: — О! Хорошо, что ты заметила. Я тебе скажу вот что: мы сейчас раздали дюжину интервью, и ты первая начала говорить про альбом. Все в основном спрашивают про эту чертову футболку с надписью «Гречка Монеточка», которая сегодня на мне надета…
- Ну, с девочками все и так понятно: Гречка спряталась, обидевшись на критику Земфиры, Монеточка — по факту, «слилась» уже во время феста, не подпуская никого к себе на пушечный выстрел. Стеб с футболкой понятен. Давай лучше про вашу музыку.
Даниил: — Мы действительно сегодня презентовали пластинку «Dreamers». Без ложной скромности скажу, что, по нашим собственным ощущениям, это лучший альбом Pompeya на данный момент. Мы получаем большое удовольствие, играя новые песни, при этом стараемся не обращать внимания, если кто-то хочет услышать что-то старое, давно знакомое. И это, кстати, для блага самих же слушателей. Мы говорим: «Потерпите, ребята». И делаем такую инъекцию. Знаешь, это как в детстве: когда ты еще маленький, то не понимаешь, что манту тебе будет чем-то полезна… Мы сейчас занимаемся с нашей аудиторией примерно тем же самым — прививаем ее.
- И как? Уже есть результаты?
Денис: — Да, резонанс точно есть. Нам очень нравится, какая реакция возникает у людей в зале (или в горах — как здесь), которые к середине нашего сета начинают раскачиваться, а к последней песне уже в хорошем смысле слова доходят до точки и начинают испытывать музыкальный экстаз. Я воспринимаю пространство перед сценой, заполненное людьми, как горизонт, как ландшафт. Очень здорово, что он такой неровный, люблю находить на нем какие-то пиковые точки. Вот, например, девушка танцует вдалеке, и ей хорошо… Кто-то просто как будто попадает на волну и качается на ней…. Какие-то люди уже бьются в агонии…
Даниил: — Эта «болезнь» начинается с одного маленького пятнышка, а потом распространяется очагами, захватывает все, и ты умираешь.
Денис: — Хотя нас знают и в Краснодарском крае, здесь мы встретились с новой публикой. Многие люди пришли послушать более известных и опытных артистов. С этой аудиторией интересно «сражаться», делать ей, как выразился Даня, свою прививку и видеть, что она работает.
Даниил: — Сейчас еще будем ходить по людям, проводить с ними индивидуальную работу, объяснять, что к чему (смеются).
- Кстати, об узнаваемости. На инди-сцене появляется достаточно много разных команд, но, с одной стороны, Интернет дает им возможность продвижения, с другой — в этом море легко утонуть. Что помогло лично вам удержаться на поверхности?
Даниил: — Я бы поспорил с тезисом по поводу моря. В какой-то момент в нем сразу выделяется наиболее интересный артист. Либо он оказывается очень талантливым, либо он придумал нечто необычное, что помогло ему набрать большое количество просмотров. Интернет как раз — это хороший показатель уровня, лакмусовая бумажка. Он работает как фильтр, помогает отделить зерна от плевел. Среди артистов с микроскопическим количеством просмотров тоже может оказаться что-то интересное, и все, конечно, упирается в персональный вкус. Ты можешь найти себе какого-то артиста, фолловить его, он никогда не добьется популярности, но лично для тебя всегда будет что-то значить.
Денис: — Есть расхожее мнение, что множество популярных выскочек из соцсетей — это полное фуфло, низкое качество, ширпотреб. И в принципе иногда я тоже склоняюсь к этой версии, но потом думаю: нет, дай-ка я посмотрю на это с позитивной точки зрения. Почему это ширпотреб? Если на этих ребят обратили внимание столько людей, значит, чем-то они берут. А раз они резонируют с большой аудиторией, значит, это уже неплохо. Возможно, просто я не понимаю их музыки. Знаешь, сколько есть современных артистов, которых я терпеть не могу? Их очень много. Но я стараюсь из себя убрать эту дедовскую ворчливость, которая нам всем присуща. Потому что каждые 10, даже 5 лет поколения меняются. И мы уже не понимаем друг друга вообще. На самом деле это страшно.
- Важен ли для вас эксперимент?
Денис: — Наши лайвы — это вообще один сплошной эксперимент. Мы постоянно что-то меняем. Где-то что-то недоигрываем, где-то переигрываем, где-то меняем партии…
Даниил: — Мы изначально задумывали свою группу как эксперимент и заложили в свою музыку такое количество направлений и микрожанров, что можем комбинировать их как хотим. Мы не можем с ходу писать новый альбом, потому что сперва надо сесть и подумать, каким он должен быть, куда мы хотим двинуться. Выбор слишком велик. Когда приходишь в пустой ресторан и тебе говорят «садись где хочешь», ты в результате не понимаешь, где сесть. В этом смысле я по-хорошему завидую группам, которые выбрали себе один конкретный жанр и просто идут в одном направлении, выпуская пластинку за пластинкой. А мы всегда продолжаем искать что-то и дальше.
Therr Maitz: «Мы психи в работе...»
Команда Антона Беляева уже настолько известна, что у нее в прошлом году попытались своровать название владельцы мебельного магазина в Саратове. Если говорить серьезно, лакмусовая бумажка — тысячи зрителей на сольных концертах. Каждая история новой песни, альбома, клипа или шоу отличается от предыдущей. Вокал обаятельной Виктории Жук в сочетании с голосом лидера — особая изюминка, всегда яркая музыкальная палитра — тоже. Однако артист убежден, что расслабляться и просто почивать на лаврах — дорога в никуда.
- Антон, в этом году я уже видела тебя и на Ural Music Night в Екатеринбурге, и на других опен-эйрах. Как тебе фестивальное лето?
- У нас был очень насыщенный июль. Мы уже переиграли на фестивалях, которые у всех на слуху, и нам стало интересно открыть для себя что-то новое. Кстати, ночь музыки в Екатеринбурге просто порвала меня напрочь, это какое-то удивительное событие. Весь город превращается в музыкальную вселенную. Фестиваль здесь, в горах под Сочи, — тоже отличная инициатива. Надеюсь, дальше она будет только развиваться в правильном направлении. Эту историю делают опытные люди, которые серьезно подошли к делу, я думаю.
—А какая динамика внутри группы?
- Сейчас прекрасная. Тяжелым выдался прошлый год. Нам пришлось расстаться с ритм-секцией, и, конечно, это было связано с переживаниями… Да и вообще боязно: ребята все же прекрасные музыканты и харизматичные парни, удалять которых из общего организма было опасно. Я не понимал, примет ли публика новых людей, поэтому решение было, пожалуй, самым «летальным» за всю карьеру, но в итоге стало фатальным. Это спасло коллектив и вывело его на новый уровень. Началась другая работа.
- Как складываются ваши творческие отношения с вокалисткой Викторией Жук? Ты единоличник или все-таки позволяешь ей принимать какие-то решения?
- Я, конечно, всегда перетягиваю одеяло на себя во всех жизненных вопросах. Вика — абсолютно самодостаточная творческая единица, но ей, наверное, тоже повезло, что она с нами. Мне кажется, под крылом всей этой истории она как-то правильно реализуется. Возможно, у нее могут появиться мысли о сольной карьере, и я уверен, что у нее все это получится, но ей очень помогает, что ее окружают люди на сцене, в основном — мужчины. В этой среде она по-особому раскрывается, цветет.
- Мало кому из англоязычных групп в России удается добиться массового успеха. Вы свою нишу заняли. Стоит ли пытаться вообще, на твой взгляд, молодым группам двигаться в этом направлении?
- Есть очень много талантливых ребят, но петь на английском здесь, в России, — это сложный план. Он очень заковыристый, в нем очень много всяких «но». Это совсем не значит, что мы одни такие замечательные. Просто нам в какой-то степени повезло, плюс мы немного психи в плане работы. То есть мне часто говорят, что мы в этом направлении хедлайнеры, а я чувствую, как будто нахожусь в самом низу лестницы. Это мотивирует. Понятно, что я не мальчик, и говорю это не для того, чтобы привлечь внимание, и это немного игра с собой. Мне кажется, это полезная игра. Полезно относиться к себе немного несерьезно и осознавать, что в любом случае, какого бы ты не достиг уровня, все равно тебе надо становиться лучше. Особенно в нашем деле. Для сравнения: можно, конечно, из года в год выпускать одни и те же классные кеды, есть такие классические модели, которые не меняются десятилетиями. Но с музыкой не так. Здесь невозможно просто занять позицию, стать суперклассным, и это будет навсегда. Тут все самоуничтожается через некоторое время, поэтому меняться однозначно нужно.
- В каком направлении в таком случае интересно меняться сейчас?
- Я все время двигаюсь, во-первых, в сторону свободы.
- А что такое свобода в музыке?
- Это прежде всего умение (все равно все основывается на ремесле) донести то, что ты хочешь, так, чтобы это было понятно другим. Еще три-четыре года назад мы многого не понимали, не знали, не работали на каких-то больших площадках. Причем недостаточно выйти на большую площадку один раз, надо сделать это 50, 100 раз. Когда ты это сделал, твое понимание сцены меняется, ты пишешь музыку уже по-другому, делаешь выводы, исходя из своих записей, некоторые из которых ненавидишь и хочешь переделать, сделать лучше в сто тысяч раз. Это такой психоз бесконечный, и он как раз катализирует развитие.
- Когда ты сталкиваешься со статичной, не очень открытой публикой, как ты стараешься действовать?
- Тормошу ее как могу. Это бывает на фестивалях, где выступают совершенно разные артисты, особенно если есть какие-то изменения со временем выхода на сцену. В этой ситуации ты всегда должен найти людей, которые взорвут все изнутри, поймают твой импульс и передадут его другим, потому что ты ведь делаешь все и ради людей, и с их помощью в том числе. Невозможно сделать классный концерт без классной публики. Да она в основном вообще вся классная. Просто людям всегда надо время показать себя, раскачаться. Кто-то стесняется, например, — «а что я буду подпевать или танцевать? вдруг кто увидит…» А концерты на самом деле и нужны для того, чтобы отпустить все накопившееся. Времени немного. Особенно если это опен-эйр, а не сольник, надо быстро все совершить, и поклонники нам в этом помогают. А недавно у нас был большой московский концерт, и я считаю, один из лучших. Столичная аудитория вообще избалованная, когда сюда каждый день приезжают мировые звезды. И тот, кто условно позавчера сходил на Ника Кейва, вчера на Massive Attack, а потом идет к нам на выступление, должен остаться не менее доволен. Есть с кем бодаться. Мы должны быть на уровне, и протухший пирожок положить нельзя.
- Есть мнение, что сегодня, когда все можно посмотреть в Сети, в том числе онлайн-трансляции с концертов и фестивалей, слушатели сильно разленились. Ты наблюдаешь такую тенденцию?
- Есть просто те люди, которые никогда не ходили на концерты или попадали неудачно. Человек, который удачно попал на концерт, прекрасно понимает, в чем разница между записью и живым выступлением. Так что это просто надо пробовать. Наверняка есть те, кому это все просто не нужно. Но мне кажется, для большинства людей это возможность сбросить ненужную энергию, такая терапия.
