Что вершит судьбу человечества в этом мире? Некое незримое существо? Или закон, подобно длани господней парящий над миром? По крайней мере, истинно то, что человек не властен даже над своей волей.
Berserk, 1997
Что делает человека талантливым? Его умение отдать себя полностью делу или видеть сквозь обыденные вещи? Какие-то врожденные достоинства, которые невозможно заглушить? Порой накатывает сумрачная тоска, будто ты один единственный во всем мире бесталанный и никто не смог бы понять тебя. В эти минуты так легко потеряться и разувериться в чем угодно, даже в том, что ты хоть в чем-то хорош, что хоть какое-то дело — твое. И эти чувства появляются не из-за ошибок. Никто не уличает тебя в грехе непрофессионализма. Они просто теплятся маленьким огоньком сомнения на краю сознания.
"Стог" Моне №1
Иногда мне кажется, что другой человек, более стойкий, лучше справится с моей ношей. Его бы не свалила прокрастинация в середине рабочей недели, он бы не пропадал месяцами для всех хороших знакомых, поддерживая с ними взаимно заинтересованное общение. Медленно, но верно интеллектуальный труд стабильно приносил бы ему сладкие плоды. А мне попадаются горькие! И я корю себя за то, что не могу работать больше. Не потому, что пренебрегаю отдыхом или перегружаю будни сверх нормы. Я всего-навсего сомневаюсь, что у меня есть талант в той области, которую я избрал.
Я недостаточно работаю, или у меня нет таланта? Этот неверный вопрос всплывает из глубины бессознательного. Во много раз труднее ответить на него таким же глубоким рассуждением, чем просто отдаться тоске, часами/месяцами/годами владеющей всем твоим существом. Высшей точкой таланта, пожалуй, была бы гениальность. Работают ли гениальные люди над своими талантами, или им все дается даром? Кто из моих близких мог бы оказаться этим необыкновенным, «одаренным» способностями человеком?
Сложно оценить самого себя, но еще сложнее — других. Можно трудиться всю жизнь и любить свое дело больше всего на свете, но так и остаться никем. С другой стороны, есть люди, счастливо прожившие жизнь в лени и безмятежности, ни разу не приложив малейшее усилие к чему-либо. А можно ненавидеть себя, страдать от каждой мысли о новом рабочем дне, через силу взваливая на себя все новые задачи. Мне всегда было интересно, легко ли работается людям, считающим себя гениальными? Кто их назначил на должность гения? Почему им досталось больше способностей, если мы в состоянии измерять гениальность?
На вершине нашего доверия
Пока что рождаются одни только вопросы, но в основе своей гениальность — это иллюзия. Просто нам удобно верить, что какие-то люди преуспели благодаря божьему проведению, но не потому, что много трудились. «Я никогда не смогу быть вторым Тарантино». «Мне ни за что не успеть написать диссертацию к тридцати годам, как Шеллинг». «Стихи Мандельштама не превзойти, он идеально описал страх смерти». Все эти вещи рождаются из уверенности, что кто-то уже достиг вершины, и теперь ты не будешь первым, покорившим ее. В живописи ли, в инженерном ли деле. Но правда в том, что вершиной это назвали уже после покорения.
Если мы почитаем историю того или иного гения, мы сразу увидим, что он был одарен во всех отношениях. Но любая биография пишется спустя время после обнаружения гениальности ее «предмета». Был ли хоть один человек в состоянии предсказать, что за судьба уготована обычному или странному ребенку? Мало того, великие, одаренные, талантливые люди часто умирали в мучениях и одиночестве, не только лишенные славы и уважения за свой труд, но даже проклятые обществом своего времени.
"Стог" Моне №2
Когда умирал Карл Маркс, всего несколько друзей собирали деньги на его похороны. В последний путь его провожал небольшой круг из десяти человек. У него не было гражданства, его семья долгие годы бедствовала, а дети умирали от голода в прямом смысле слова, поэтому многие люди сейчас уверены, что величайшей исторической несправедливостью было то, что труды Маркса не принесли ему любви и почестей при жизни. Ведь ирония гениальности (любого таланта) в том, что его приписывают люди. Иногда сами себе, но чаще — другим. За вопросом о гениальности следует загадка о предназначении. Якобы мне может быть предназначено стать великим человеком, поэтому я им буду. Гением, одаренным. Как ни назови. Забавно бывает встретить человека, сомневающегося в своем таланте, но бесконечно убежденного в своем предназначении.
— А что будешь делать, если напишешь восемь или двенадцать томов романа, но тебя никто не захочет печатать? Какой вообще тогда смысл писать?
— Буду сидеть в полуподвальном помещении и ходить в туалет к дворнику. Как Руссо с сальной лампочкой в подвале. Я больше ничего не умею и знать больше ничего не хочу. Отвалите.
Столько уверенности и обреченности в этих словах! Натолкнешься же на такого аскета или мечтателя, который слепо верит в гениальность или место человека, предначертанное судьбой, словно Мастер, сошедший со страниц Булгакова. Они все ждут свою Маргариту и пишут, пишут, пишут… Гениально ли у них выходит? Да Бог их знает. Кто-то скажет, что в погоне за мечтами они только гробят свое здоровье, уничтожают альтернативные пути развития своих способностей и ставят в неловкое положение семью, друзей и коллег, по-своему верных капризам молодого или не очень таланта.
Сколько раз известная актриса пробовала поступить в театральный университет? Сколько лет великий переводчик потратил на изучение нескольких языков? А сколько лет вы потратили или потратите на то, чтобы быть удовлетворенными своим будущим? Кто-то выбирает путь нелюдимого затворника, кто-то решает всегда пользоваться случаем завести полезное знакомство. Мы вертимся день ото дня в суете своих обязанностей и желаний. Кто победит: легко дающееся хобби или сложная наука, о которую ничего не стоит сломать зубы и самооценку?
В конце концов, все мы должны быть готовы оказаться и на месте нищего, но служащего своей идее Маркса, и на месте завоевавшего внимание еще при жизни Шеллинга, если хотим трудиться и работать над собой. Все мы — канат, натянутый между ненавистью к другим и любовью к себе, и мы спокойно живем свои жизни, пока современники держат в руках нож. Кто окажется достаточно смелым, чтобы поставить свою жизнь на служение мечте? Кто будет готов пожертвовать здоровьем, счастьем и богатством, чтобы оставить слепок своей мечты в истории человечества?
"Стог" Моне №3
Шагай вперед, слепец
Теперь скажите мне, что гениальность — это дар! Можно родиться слепым и прозреть, но нельзя родиться гением и упустить это в себе. Давайте будем реалистами, гениями не рождаются, гениями становятся. Чтобы развить какой бы то ни было талант, нужно делать хоть что-то. А когда я говорю «становятся», я имею в виду «становятся для кого-то». Для гитариста Ричи Блэкмора было достаточно оравы молодых британских рокеров, чтобы он прослыл гениальным музыкантом в узких кругах. Но иногда бывает недостаточно десятков научных статей, чтобы защитить свою гипотезу перед интеллектуальным сообществом.
Конечно, можно написать пару повестей, показать их близким и увериться, что ты гений, но будет ли это что-то значить, если больше никто никогда об этих повестях не узнает? Я не верю в предназначение. Мы можем потрудиться и создать что-то великое, разрушить что-то ужасное, предотвратить появление какой-то чудовищной идеи или ненароком развить ее. Хотел ли Маркс смерти миллионов ссыльных в идущей семимильными шагами к коммунизму стране? Мечтал ли Шеллинг или Ницше о том, чтобы его идеи назвали предвосхитившими «нацистскую» идеологию? Знаем ли мы, чем увенчаются наши труды?
Если и остается во что-то верить, то в человеческие способности к рефлексии. Пока мы в состоянии раздумывать о последствиях наших решений и нашей работы, мы сможем сами выбирать свое предназначение и использовать нож для приготовления еды, а не для того, чтобы пресекать своим опрометчивым суждением чьи-то таланты на корню. Люди придумали историю и гениальность не для того, чтобы у нас с вами была возможность вписать туда свои имена, а для того, чтобы мы не наступали на те же грабли. Потому что каждый конкретный человек — это целая вселенная. В одной походке прохожего спрятаны миллионы лет развития цивилизаций, тысячи сплетенных судеб. Как мы можем решать, кто из нас был, есть и будет более одаренным? Ведь в конечном счете все решает не интенсивность таланта, а уровень его адаптации к требованиям общества…
Роман Ливаров
