Писать о Варварке — одно удовольствие, а про примыкавшее к ней Зарядье в охранной зоне Кремля пишу со слезами на глазах.
На Варварке на четной стороне сохранились бывшие конторские, торговые, доходные дома, построенные на рубеже XIX–ХХ веков лучшими московскими архитекторами. Под номером 1 значатся неизменно с 1902 года Средние торговые ряды, украшающие и улицу, и Красную площадь. Трехэтажные корпуса, выходившие на четыре стороны света, заключали в просторном дворе четыре двухэтажных здания, построенных по проекту архитектора Романа Клейна в «русском стиле». В отличие от соседних Верхних торговых рядов, ГУМа, они предназначались в основном под оптовую торговлю.
После Октябрьской революции изгнанные и ограбленные купцы уступили просторные владения военным, покинувшим эти стены недавно. Здания во дворе, памятники архитектуры, снесли, чтобы в Средних торговых рядах устроить фешенебельную гостиницу, перекрыв двор прозрачной крышей, как это сделали в соседнем Гостином Дворе. Эта затея с треском провалилась. Президент России Владимир Путин в 2012 году предложил передать осиротевшие корпуса Оружейной палате, которой есть что показать народу. Сейчас над крышами корпусов высятся башенные краны.
Под номером 3 протянулась по Варварке колоннада Гостиного Двора, выстроенного по проекту Джакомо Кваренги, переданному Москве Екатериной II. И это прекрасное сооружение (где в одной из лавок, принадлежавшей дяде Георгия Константиновича Жукова, торговал мехами племянник, будущий маршал Советского Союза) при советской власти пришло в упадок. Лавки заполняли сотни мелких учреждений, не имевших никакого отношения к торговле. Правительство Москвы освободило от них громадное здание и перекрыло двор прозрачной крышей, образовав под ней универсальный зал. А купеческие лавки на двух этажах заняли бутики самых известных компаний мира.
Богатейшим московским купцам Морозовым принадлежал на Варварке, 5, торговый дом. Рядом с ним, на Варварке, 7, Роман Клейн построил в конце ХIХ века «Варваринское подворье», принадлежавшее Купеческому обществу, сдававшему в нем помещения арендаторам.
Под номером 9 в шестиэтажном здании в стиле эклектика, созданном архитектором Александром Ивановым (он автор гостиницы «Националь»), помещалась контора «Тверской мануфактуры» Михаила и Ивана Морозовых. Оба брата успешно вели дела, оба коллекционировали русскую и европейскую живопись, не жалея денег. Иван Морозов прославился собранием современной французской живописи, картинами экспрессионистов. Французские художники называли его «русским, который не торгуется».
Марии Францевне Арманд, матери богатейшего в Москве промышленника Евгения Арманда, принадлежал доходный дом на Варварке, 11. С его семьей породнилась приехавшая в Москву учительствовать француженка Инесса Стеффен, ставшая по мужу Арманд. Она известна как соратница и возлюбленная Ленина, ставшая после революции заведующей отделом ЦК партии.
Что далее было — сказать не могу, потому что здания под номерами 11 и 13 разрушили. Как видим, и здесь, в охранной зоне Кремля, образовались пустыри.
Завершает на нечетной стороне улицу церковь Рождества Иоанна Предтечи. Она же Климента Папы Римского, год постройки — 1741-й, дождавшаяся наконец в минувшем году реставрации, заблестевшая золотыми куполами. Ее уличный номер — 15.
И на этом месте я должен перейти с мажора на минор, потому что здесь с давних пор зияет провал, заросший травой пустырь, образовавшийся на углу Варварки и Старой площади. Это случилось, когда снесли дом, принадлежавший, согласно адресно-справочной книге «Вся Москва» за 1917 год, некоей Поповой, без инициалов. К этому уродству в центре (у зданий бывшего ЦК партии, ныне Администрации Президента) давно привыкли. Никто не собирается замечательной улице вернуть утрату, придать завершенность. Это семнадцатый пустырь в охранной зоне Кремля, встреченный на моем пути, начатом в Соймоновском проезде напротив храма Христа.
Иная картина на четной стороне Варварки. До революции здесь насчитывалось 42 владения, начиная от церкви Варвары, давшей название улице, кончая доходным домом московского купца первой гильдии Зелика Персица, строителя и владельца масложирового комбината в Нижнем Новгороде. (Его тезка Зелик Персиц удостоен за храбрость Георгиевского креста III степени в Первой мировой войне.) На здании, где помещалось Министерство торговли СССР, в честь Анастаса Микояна, самого «долголетнего» (40 лет!) члена Политбюро, руководившего торговлей, пищевой промышленностью и снабжением, установили мемориальную доску, снятую в связи с начавшейся реконструкцией дома.
После вала разрушений, случившегося, когда строилась гостиница «Россия», владений осталось 14. Все здания, подобные тем, что сломали на нечетной стороне, снесли ради подъездов к гостинице. Разрушили дома Товарищества «Викулы Морозова сыновей», фирмы Д. и А. Расторгуевых, торговавших чаем и сахаром, «Российско-американской резиновой мануфактуры», страхового общества «Якорь» и многие другие, всего — 28 капитальных зданий!
Но вот какое чудо — все церкви и монастырь на Варварке, в городе, где в 20–30-е годы разрушили сотни замечательных памятников, уцелели. Они не только сохранились, но и научно отреставрированы в годы СССР. После распада Советского Союза все храмы вернули Русской православной церкви.
В центре старой Москвы нет ни одной улицы, где бы сконцентрировалось на столь небольшом пространстве такое количество храмов и палат. Это музей под открытым небом. Как выглядели палаты и храмы в Средние века, можно увидеть здесь. Самые старинные палаты те, которыми Иван Грозный «англичан на Москве пожаловал». В них они жили и торговали, пока не казнили своего короля, что вызвало гнев царя Алексея Михайловича. Превращенные со временем в обычный жилой дом палаты, где помещались коммунальные квартиры и Библиотека иностранной литературы, спас от уничтожения безмерно любивший и знавший прошлое Москвы Петр Барановский. После реставрации и воссоздания палат в них открыли в присутствии королевы Елизаветы II в 1994 году музей.
Белокаменные палаты бояр Романовых — еще один замечательный музей. В них, по преданию, родился Михаил Романов, избранный на царство в 1613 году. Здесь жил его отец, будущий Патриарх Московский и всея Руси Филарет, правивший государством с сыном. Три яруса с трапезной, кабинетом боярина, комнатой старших сыновей, теремом, женской половиной дают полное представление о том, как жили бояре в XVII веке.
Пятиглавая небольшая церковь Георгия на Псковской горе появилась на Варварке в середине XVII века.
Еще одна церковь, в честь Максима Блаженного, похороненного на этом месте, относится к концу того же века, после пожара ее восстановили, придав черты барокко. В этом храме до закрытия руководил церковным хором инок Платон, будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен. К началу ХIХ века относится в стиле классицизма церковь Варвары, построенная архитектором Родионом Казаковым.
Все храмы Варварки возводились на средства купцов, разбогатевших на торговле в рядах Китай-города. Церкви и палаты заполнили улицу в самый счастливый век Москвы, когда она в царствование первых Романовых не подвергалась нашествиям.
Все, что сохранилось на Варварке в пределах охранной зоны Кремля, находится под защитой закона. Но от Зарядья, простиравшегося на склоне Боровицкого холма, осталась одна миниатюрная церковь Зачатия Анны, что в Углу. Помянутого в названии храма «угла» не стало, когда до войны разобрали крепостные стены Китай-города на Москворецкой набережной. Нет сломанных Нижних торговых рядов, давших название Зарядью, оказавшемуся за их стенами.
Зарядью столько лет, сколько Кремлю, подобно ему, оно с каждым веком менялось, но всегда оставалось многолюдным, торговым и ремесленным районом. Путеводитель «По Москве», изданный в 1917 году, сохранил его описание: «Здесь ряд больших, малых и мелких торговых и промышленных предприятий и лавок, принадлежащих представителям всех национальностей: тут и персы, и армяне, и евреи, и русские. Прогулка по этому совершенно своеобразному кварталу Москвы, имеющему громадное значение в торговой жизни нашей столицы, очень интересна и поучительна».
На старых планах Москвы видно, что с холма спускались к берегу Кривой, Псковский, Малый Знаменский, Зарядский переулки. И протяженная Москворецкая улица. От 39 ее владений остались единственные Средние ряды, начинавшие счет домам, выходившим к проезжей части. Сколько насчитывалось строений во дворах — не счесть.
Поперек холма шли Масляный, Большой Знаменский, Мытный, Ершов и Мокринский переулки. То есть насчитывалось десять городских проездов, заполненных множеством капитальных строений, где жили тысячи людей.
Одну из глав романа «Барсуки», изданного в 1925 году, Леонид Леонов назвал «Конец Зарядья», нисколько не жалея о своей обреченной на казнь малой родине: «Все сильней покрывались будни Зарядья какой-то прочернью. И раньше была в них чернота, но пряталась глубоко, а тут проступила вдруг всюду, словно пятна на зараженном теле. Где-то там, на краю, напрягались последние силы. С багровым лицом, с глазами, расширенными от ужаса и боли в ранах, Россия предстояла врагу».
Спустя десять лет в очерке «Падение Зарядья» картина в его глазах оставалась прежней, такой же безрадостной: «Что-то копошилось в этих изогнутых и узких норах, занесенных на планы под именем переулков Ершовых, Знаменских, Кривых и Мытных, — здесь когда-то стояла царева Мытная изба, где взимали дань со всех прибывавших товаров, отечественных и заморских… И, может быть, отсюда расползалась во все концы Москвы чудацкая затейливая цвель гнилого и безрадостного времени. Ее охраняли десятки всяких московских Никол, а здесь Николы Мокрые, Мокринские, Москворецкие: даже на них сказалась близость воды».
По принятому в 1935 году Генеральному плану реконструкции Москвы, вся она подвергалась повсеместному сносу, и в первую очередь эта участь постигла Зарядье. Чему тогда ни у кого не возникало протеста, в том числе у Леонида Леонова, потому что пошли поезда по первой линии московского метро, поднялся в Охотном ряду многоэтажный Дом Совнаркома, а на месте взорванных домов на Тверской росли многоэтажные жилые дома… Радуясь падению Зарядья, Леонид Леонов видел «в туманном нашем небе контуры настоящей и будущей социалистической столицы». Увидел «новые улицы, прорубленные сквозь каменную ветошь».
Зарядье разрушалось в несколько этапов. До войны на его месте замышлялось строительство гигантского Дома Наркомата тяжелой промышленности. Дальше намерений дело тогда не пошло, помешала война. Но после Победы снесли десятки зданий и в 1947 году по проекту главного архитектора Москвы Чечулина начали возводить высотное 32-этажное здание правительства СССР. Достроить его помешала смерть Сталина. Металл каркаса разобрали. Спустя десять лет по указанию правительства Брежнева все тот же архитектор Чечулин начал строить в Зарядье самую большую в Европе гостиницу «Россия». Я еще застал в Псковском переулке отселенный дом, где у двери со звонком узнал, сколько раз нужно было его нажимать каждому жильцу коммунальной квартиры.
Белокаменные корпуса гостиницы «Россия» образовали замкнутый четырехугольник с башней на метр ниже Ивана Великого. «В гостинице, — как сказал мне автор проекта, — 6000 мест». «Почему именно столько?» — спросил я Дмитрия Николаевича Чечулина, когда он знакомил меня с «Россией». И получил его ответ: «Столько мест во Дворце съездов. Всем делегатам должно хватить в гостинице мест. Я задумал ее как дворец русского гостеприимства, с ресторанами нашей кухни, кафе, универсальным залом, кинотеатром. Заказал на заводе на свой страх и риск конструкции окон, которые не позволили снизить высоту потолков, как от меня требовали по строительным нормам и правилам.
Мало кого порадовала «Россия» тогда. «На всем моем детстве теперь стоит гостиница, как утюг поставленная», — признался мне Леонид Леонов, мечтавший когда-то об улицах, прорубленных сквозь каменную ветошь.
Решение «Россию» сломать не встретило протестов. В общем мнении она считалась инородным телом, которое было не жалко разрушить. Что и сделали без сожаления ревнителей старины.
Но было и другое мнение. «Я не согласен, что у вас не было ничего ценного. Вот я жил в гостинице «Россия». Для меня отель очень интересен, — высказался голландец Рем Колхас, один из виднейших зодчих ХХ века. — Может быть, он и уродлив в чем-то. Но это не важно, эстетический аспект тривиален. В архитектуре и помимо него может быть много интересного — идеи, образы, намерения, идеализм… Архитектура ХХ века как раз интересна тем, что игнорировала такие понятия, как гармония и красота».
По мысли Владимира Путина, высказанной им, еще когда он был премьером, сооружается ландшафтный парк, кардинальная идея которого — соединить природу и город. На международном конкурсе победил проект американского архитектурного бюро Diller Scofidio+Rento. По его проекту в Нью-Йорке создали ландшафтный парк Хай-лайн, что значит Высокая линия, разбитый на месте сабвея, громыхавшей над землей между домами железнодорожной линией в Манхэттене. Парк стал самым посещаемым местом города.
Парк в Зарядье американцы предложили по аналогии с ландшафтом России поделить на четыре природные зоны: лес, степь, тундру и болота, где будут присущие им деревья, растения и цветы. Парк пронизывается техникой, создающей микроклимат, имитирующей свет, дуновение ветра. В нем построят большой концертный зал и под открытым небом — «Амфитеатр».
На картинках в Интернете можно увидеть березовую рощу перед Василием Блаженным, зеленую поляну, где авторы проекта летом предлагают устраивать пикники, а зимой кататься на лыжах. В Ледовой пещере спасаются от жары посетители парка. Его, как обещают, смогут посещать 12 миллионов человек в год. Это больше, чем сейчас туристов в Москве.
Что сказать? Мне ближе проект Нормана Фостера, за который я голосовал, предлагавшего под землей вернуть планировку Зарядья, а на земле построить гостиницы, музеи, дома, восстановить храм Николы Мокрого и стену Китай-города.
Там, где сотни лет жили москвичи, я считаю, должен быть город. Вслед за Михаилом Хазановым скажу: «Я не вижу здесь парка». Так считают Сергей Скуратов и другие известные московские архитекторы. Это с одной стороны.
С другой стороны, искусствовед Григорий Ревзин назвал проект ландшафтного парка в Зарядье «фантастическим» и желает только, чтобы его осуществили, как задумали американцы.
Через два года все увидят, кто из нас был прав.
