Путешествие на север в четырёх частях

Часть первая. Норд-норд-норд

Самолет пытался испугать пассажиров и устрашающе рычал. От бессилия трепетал тонкими серебристо-картонными крыльями. Его никто не боялся. Лишь трава тряслась и дрожала, покрывалась мурашками и чуть ли не падала в обморок. Воробышки все сбежали под крышу аэропорта. Еще вчера в цирке на спектакле «Кракатук» я смотрела на летающих людей. Теперь лечу сама, лениво, невзаправду, но все же лечу. Самолет свернул лопатки, нос утопил вниз, повинуясь закону тяготения. Ложился на бок, думал, что крут, а крылья дрожали. И вдруг я увидела. Это двигался воздух во время полета. Этот парной тяжелый воздух, разрезанный в стружку трухлявыми крыльями «Боинга».

Поезд подают за пять минут до отправления, куда бы ты ни ехал. Мне на север и у меня нет билета. Но это пустяк, ведь в Швеции ты зайцем стать не сможешь. Система зайцеизолирована: можно сесть на поезд/автобус и купить билет у контроллера. Так и получилось, но после пришлось уйти из сидячего вагона и поискать места в купе. Пассажирам, конечно, мало приятного, когда среди ночи в стеклянную дверь врываются незнакомцы с вопросами «Есть свободные места?», плюхаются на диваны за столик, болтают до позднего поздна.

И потом еще какими-то автобусами. И все на север, на север. И вдруг оглянешься и увидишь, что один в двухэтажном салоне. И везут тебя через триста километров новой гладкой дороги, вдоль леса, откуда порой выходят олени. Постояв на разделительной линии, олень скрывается за валежником, где целое семейство с рогами большими и крохотными пугливо уходит в чащу.

Швеция и Финляндия граничат по реке, стоят бок о бок, соприкасаясь плечами. На одном берегу — шведская Хапаранда, на противоположном — финский Торнио. Сто метров по мосту — и ты в другом государстве. И паспорта даже не спросят. Говорят, там стоят камеры и снимают всех входящих и исходящих. Но, по-моему, выходит бестолково, потому что я сама по пяти раз на дню через эту границу проходила/проезжала. Так что учитывать учитывают, но потом все равно получаются липовые показатели миграции.

Граница меняет часовые пояса, как модница. Стоит пройти несколько метров, и я возвращаюсь на час назад, чтобы прожить, прожевать это время еще раз, возвести в квадрат и запить чаем со вкусом бубль-гума. Конечно, я потом его снова потеряю, но это будет расплата, в этом будет смысл, так что не жаль нисколько минут-песчинок.

Скоро на острове между двумя берегами будет построен отель. Отель на границе — постояльцы, будут жить на территории двух государств одновременно. Также в ближайших планах открытие ИКЕИ. Это будет самый северный магазин. Здесь на ИКЕЮ чуть ли не молятся: она даст новые рабочие места, привлечет паломников и, как надеются многие, принесет процветание городу. Звучит это все на манер некрасовского «вот приедет барин…».

Часть вторая

So swedish, или Шведский дизайн

Все говорят о шведском дизайне, все пишут о нем. А как же иначе, если даже в глухом северном городишке все стильно, стильно, стильно… Ну прямо до противного доходит, раздражает безупречностью. И забавляет в то же время. Например, ресторан-хамелеон: меняет окрас несколько раз за время ланча. Или стеклянный холл второго этажа: на стеклянном полу столы и кресла из разноцветного стекла. Не говоря уже о туалетах: те, вообще, напоминают маленькие уютные кафе. Всегда понавешана/понаставлена куча странных бесполезных штук, которые я определила бы так — «непонятная хрень». Будь то норд-норд-норд, вроде Хапаранды, или газон перед стокгольмским Музеем современного искусства. Объекты искусства, кажется — руками не трогать.

Незабываемое явление — расстояние от академии до общаги. Такое хрупкое худенькое, бледное совсем. Укладывается в полторы минуты умеренного шага через площадь наискосок. По правую руку — старинное здание городского отеля. А по все остальные руки-ноги — двухэтажная Швеция.

Шведская жуть

— двухэтажная Швеция. Вот только шведов там найти не так-то просто. Нет их ни на улицах, ни в банках, ни на берегу, даже в магазинах совсем чуть-чуть. Позже нам открыли секрет: они за компьютерами по домам, по норкам. Но мы к тому времени успели уже в полной мере насладиться атмосферой городской пустыни. Точнее пустыньки в 10 тысяч жителей. И у них же еще привычка дурацкая: выставлять лампы на окна. Стемнело. Идешь по городу, в нем окна горят, а людей в этих окнах нет. Ни капельки людей, один шведский дизайн со всех сторон.

Пустой северный город удивительно держит атмосферу триллера. Так термос держит тепло. И все этой жутью пропиталось, как сыростью в пасмурный день. Заборов нет и нет препятствий, леса наполнены черникой, но не менее пустынны, даже в местах скопления прибрежных дач.

И еще один момент: туманность целей. В КВНе было:

— зачем нас всех собрали здесь, именно здесь?

— зачем нас всех собрали здесь, именно нас?

— зачем нас всех собрали здесь, именно всех?

Примерно так. Кому все это нужно: содержать нас, кормить, развлекать, стипендию платить, не-учить при этом (сидеть на парах как раз приходилось с восьми до пяти, но на полезности курса это не сказалось, лишь на нашей общей сонливости).

Шведский храм (квинтэссенция шведской жути)

И дернуло меня поехать посмотреть храм в Хапаранде… «То, что мы с тобой увидим, Пепе… лучше бы нам никогда этого не видеть». Здесь шведский дизайн умер, здесь он и похоронен. Протестантский храм в Хапаранде — это чудовищный черный пластиковый саквояж, высотой метров сто, совершенно глухой, с крестом во лбу и полоской крохотных окошек на скулах, окруженный к тому же кладбищем. Жуткое зрелище. Кошмар! А входные двери представляют собой несколько громадных красных крестов. Само собой, тишина. И мертвые с косами стоят. Еле унесла ноги. И видна церковь практически с любого места в городе.

На финской стороне дело обстоит оптимистичнее. Там есть довольно симпатичная … церковь Густава IV Адольфа. Странное с этим дело у финнов: то они в честь русских правителей храмы называют, то в честь шведских. Однажды наши ребята отправились туда гулять ночью. На кладбище двое куда-то подевались. А когда приехала полиция (которую вызвали местные жители), все остальные объясняли, что, дескать, потеряли здесь своих друзей (we have lost our friends). Друзья вскоре нашлись, а полиция любезно подбросила всю компанию до общежития.

Есть в Торнио еще церковь, ровесница Шекспира, и православный храм, куда я безуспешно пыталась попасть. Безуспешно потому, что все были в отпуске. И лишь в последний вечер, идя на ужин в Швеции, я услышала знакомый колокольный звон.

Часть третья. Лица

Постоянный недосып восполнялся подремыванием на лекциях. Чтобы было удобнее, мы перед началом плотно задергивали тяжелые синие шторы. Сюрреалистическая картина: полутьма, горящий экран, квелая аудитория расползлась по креслам, обтянутым красным сафьяном, а преподавателя почти не видно. Слово democracy так истрепанно, что уже воспринимается нами как ругательство.

Приходили разные люди, иногда бывало интересно. О работе Европарламента рассказывали два человека, причем с диаметрально противоположными взглядами. Первый товарищ заявил, что Швеция вступила в Евросоюз под давлением СМИ, в то время как руководители страны были против. Что минусов в этом больше, чем плюсов, и теперь они завидуют не вступившей Норвегии. Другая дама посверкивала глазами при упоминании европейской конституции и была всецело захвачена идеей единения. При этом оказалась махровой феминисткой, что было не в ее пользу в глазах славянской, преимущественно женской аудитории.

В муниципалитете парочка местных политиков дуэтом несли какую-то ерунду на тему демократии. Абсолютно гоголевская сцена с абсолютно гоголевскими персонажами. Вышли эдакий Иван Иванович и Иван Никифорович, старые друзья, живущие на одной улице. Все у них хорошо, ничего не надо, на чай друг к другу ходят и думают, что вот будет ИКЕА, и все в городе будет в шоколаде. Сытые, довольные, но такие же скользкие, как и везде. Спрашиваю, почему книжного нет. «Вот нет», кивают; «Открывай», кивают. И тут же сокрушаются, что с образованием беда-беда. «Почему на культуру полпроцента бюджета»? «Ой, ну что вы-что вы, надо же 70% на детей и стариков. Культуры и в школах достаточно». «Как образованную молодежь удерживать собираетесь после окончания учебы?» «Будет ИКЕА, там пусть и работают». «Что мы все рассказываем, рассказываем, лучше вы что-нибудь расскажите, о ситуации в Беларуси, например». И все в том же духе на ломаном-переломанном английском.

Стиг — слепой от рождения. Вернувшись из Стокгольма, он несколько лет живет в Хапаранде, где работает программистом и преподает в Шведско-финской академии. У него говорящий компьютер, который отвечает прикосновениям пальцев на шведском языке. Его всегда сопровождает гладкошерстный пес-поводырь. Государство выдает таких помощников всем незрячим гражданам. Обучить собаку ремеслу стоит казне 30 тыс. евро. Это равно затратам на 6 минут полета военного истребителя. Стиг умеет музицировать; он играет… не помню точно, но больше чем на пяти музыкальных инструментах. Он сыграл для нас, конечно, на прощальном финско-шведском национальном вечере. Это был аккордеон: сначала гимн Турнедален, потом вальс и еще что-то душераздирающе-веселое.

«Я евросоюзец, — говорит Майк, — Я рожден в Германии, моя мама испанка, отец — итальянец, вырос я в Великобритании, женился на финке, живу в Швеции, и дети мои шведы». Майк руководит подразделением компании D-link, которая держит 40% европейского рынка сетевого и коммуникационного оборудования. В маленькой полудеревенской Хапаранде находится крупнейшее в Европе отделение — в нем работают целых 65 человек. Причем все шестьдесят пять могут в любой момент выйти из желто-синего рабочего зала в стеклянную дверь и отдохнуть от лучей монитора под лучами солнца у реки Торне.

Часть четвертая. Have a good time

Велосипед — незаменимая штука в этих краях, где отсутствует индустрия развлечений. Культуры тоже ноль. Ну, даже если 0,5%, это дела не меняет. Выкручивайся как знаешь. И чтоб мы вконец не скисли, шведы развлекали нас непрестанно. Сначала у реки учили нас играть в бранболл — помесь бейсбола с нардами. Потом отвезли на дачу к шведской семье на пикник. Там раздолье: хочешь — рыбачь, хочешь — загорай на камнях возле бурной реки, но не вздумай уснуть, как я, а то опоздаешь на обед с печеной рыбой. Затем можешь попариться в сауне, поиграть в «Кубики» (национальная игра, просто феерия). А принимающая сторона — Щештин с мужем — милейшие люди, редкие в этих краях драгоценные шведы.

В другой раз нас развлекали в Рованиеми (Финляндия), тоже пограничном: здесь полярный круг граничит с неполярным. В Музее Арктики поразили чучелка местных животных. Таких настоящих я никогда не видела. Но самое сильное впечатление — бобрик. Обычный бобрик среднего роста. И он улыбается. Нет, конечно, не так, как Микки Маус. Но в мохнатых уголках рта затаилась лукавая полуулыбка. Ой как пробирает.

Граница полярного круга отмечена полосочкой, а вокруг разбита деревня Санта Клауса. Место абсолютно коммерческое, состоящее из магазинчиков, набитых товарами с рождественской символикой. А в центре — наживка — собственно сам дед. Он сидит в Santa Claus Office, в приемной работает эльф-переросток («а отчего это у тебя, бабушка, такие большие зубы»). За 20 евро можно сфотографироваться с Сантой. Поболтать с дедом удалось на халяву.

В горы, в горы! Местечко Аавасакса заковано горной цепью. На цепи деревянные мосточки, по мосточкам вверх-вверх, а можно и так, по спелой чернике. Главное, что там вид чудесный, безмятежный. Но вниз-вниз тоже неплохо: Торне бурлит как взбесившаяся, срывая злость на антрацитовых скалах. И совсем недалеко находится единственный в мире музей бань. Домики как домики, поди разберись, чем они различаются.

Где-то под Лулео есть деревенька, сплошь состоящая из традиционных бордовых шведских изб, отороченных белыми ставнями. Там сейчас дачники, но и раньше сомневаюсь, чтоб там были вишневые сады. Пустая беззаборная деревенька. Наудачу я забрела в дом. Он оказался лавочкой старьевщика, где собран хлам со всего мира, но больше всего из Швеции: посуда, люстры, древние ролики, пластинки, патефоны, книги, картины (есть даже две российские 90-х годов), часы и кукольный дом середины века. Хозяева — шведская семья — живут в соседнем доме.

Дискотеки были финские — стали славянские, это понятно. Академия с легкой руки задорной финки Раи отправила нас на концерт «Lordi» (победители Евровидения). Минимум полицейских, табуны финнов, пьяных в табуретку еще до начала шоу, но при этом никаких инцидентов — гражданское общество. «Lordi» — страшненькие, шоу — яркое, много света и пиротехники, музыка — не мое, но «Hard Rock Hallelujia» — нормальная. После пяти песен все было ясно, и мы пошли восвояси.

Ваша Мария Александровна Миронова