«Никогда и нигде в мире мы не видели ничего более прекрасного!» — эти восторженные слова церемониймейстера Папской капеллы Париса Грассиса, произнесенные 26 декабря 1519 года, когда в Сикстинской капелле Апостольского дворца были впервые выставлены десять расшитых золотом и шелком гобеленов, вытканных по эскизам Рафаэля, хочется повторить сегодня. Повод есть — впервые за 400 лет, сообщает пресс-служба музея, все десять гобеленов с изображениями деяний апостолов Петра и Павла вновь украсили и без того великолепную Сикстинскую капеллу. «Для нас тоже это большие эмоции и радость»,— разделяет восторги «Огонька» директор Ватиканских музеев Барбара Ятта. Она поясняет: что до сегодняшнего дня гобелены возвращались в Сикстинскую капеллу лишь дважды: в 1983 и 2010 годах, но частями. Все десять сразу здесь не видели с конца XVI века. Правда, счастье оказалось недолгим — уникальная экспозиция продлилась лишь одну прошлую неделю. Укутанная вытканными шелком и золотом гобеленами капелла выглядела непривычно и вместе с тем очень гармонично. Прекрасные шпалеры разместились в пространстве под фресками, которое обычно закрыто парчовыми гардинами. «Мы их повесили на те самые крепления, что для них и были специально изготовлены»,— уточняет Барбара Ятта.
— Первым созерцателям этого великолепия было, несомненно, проще справиться со всей этой красотой,— пошутил, словно читая мои мысли, коллега. Он имел в виду, что во времена, когда в капелле впервые развесили рафаэлевские гобелены, там еще не было «Страшного суда» Микеланджело, законченного, как известно, в 1541 году.
История гобеленов такова. Папе Льву Х из клана Медичи не давали покоя лавры его предшественников Сикста IV и Юлия II (оба из семьи Делла Ровере), при которых были расписаны стены и потолок капеллы. Новый папа решил внести свою лепту, украсив ее гобеленами, эскизы к которым он заказал Рафаэлю. Как пишет Вазари в своих «Жизнеописаниях», Рафаэль, понимая, что ему придется помериться талантом со своим главным соперником Микеланджело, отнесся к заданию очень ответственно. Он собственноручно сделал все десять эскизов к гобеленам, а вовсе не перепоручил эту работу своим ученикам, как это считали в XIX веке некоторые искусствоведы. Похоже, что ради этого художник даже забросил роспись залов Апостольского дворца, известных теперь как залы Рафаэля. Как известно, часть их была закончена уж после смерти гения Возрождения его учениками. А вот над эскизами к гобеленам, по словам Вазари, ему помогал работать его ближайший помощник Джулио Романо. При этом, по словам автора «Жизнеописаний», художнику пришлось немало помучиться, так как эскизы нужно было делать в зеркальном отражении. Сейчас семь этих эскизов, изготовленных между концом 1514 и июнем 1515 года, хранятся в лондонском Музее Виктории и Альберта. Что касается гобеленов, то они были вытканы на брюссельской мануфактуре Питера ван Эльста между 1515 и 1519 годом. Рафаэль имел возможность увидеть окончательный результат, он умер через полгода после того, как гобелены заняли полагающееся им место в Сикстинской капелле.
Но и в те времена они располагались там не всегда, а только по особо торжественным случаям, учитывая их ценность и вместе с тем хрупкость. Именно поэтому в обычное время все десять гобеленов, защищенные специальными панелями, располагаются в полутемном зале пинакотеки Ватиканских музеев, чтобы свет не повредил старинные нити.
И потому особо подкупает доверие к посетителям, которые получили редкую возможность увидеть гобелены абсолютно открытыми. От публики их отделяют только расставленные по периметру капеллы тумбы, не позволяющие чересчур близко подойти к ценнейшим экспонатам.
— Не опасно ли это для гобеленов? — поинтересовался «Огонек».
— Мы отдаем себе отчет в чрезвычайной хрупкости гобеленов,— ответила Барбара Ятта,— но они изначально были задуманы, чтобы их разворачивали и перемещали. И потом, папа Франциск недавно отозвался о Рафаэле как о художнике, который сумел выразить согласие, свободу и красоту. А это самые высокие ценности, которыми необходимо делиться. И я хотела бы, чтобы эти гобелены увидели как можно больше людей.
Елена Пушкарская
