1
Начинало холодать. Кажется, листья за окном пожелтели. Дед встал поздно. Он был один в квартире. Уже много лет никто, кроме него, здесь не живет. «Совсем п-п-память дырявая у тебя, старый», - пробурчал он себе, увидев на столе коробку. Позавчера приходила убираться внучка, просила что-то починить. Она всегда старалась подкинуть старику работенку.
В коробке лежали туфли и крохотный тапочек с наполовину оторванной подошвой. На туфлях нужно было поменять набойки. Дед перевернул коробку, разложил вещи на столе, затем надел старые очки, достал из кармана рубашки пачку папирос и закурил.
В дверь кто-то позвонил, настойчиво и длинно. Под непрерывное жужжание дед доковылял до прихожей и щелкнул дверным замком.
- Пап, что за дела? – на пороге стояла женщина. Возраст только начинал клонить её спину, но лицо уже будто иссохло, а огонь в глазах горел нестерпимо и осатанело.
- П-п-проснулся только, - равнодушно ответил дед.
- Ты опять куришь! А ну, дай сюда! Это тебе она притащила? Во тварь! Ты и так еле дышишь, - женщина вырвала у старика папиросу, - Вот так.
Дверь захлопнулась. Нежданная гостья лисицей перескочила через старика, кинула пальто и синюю шляпу котелком на крючок, убежала на кухню. Дед снял с соседнего крючка трость и короткими частыми шагами последовал за ней.
- Слушай, пап, а сходить тебе за хлебом? Молоко, яйца там? Ай, ладно! не отвечай. Пап, у тебя осталось полбатона. Надо в магазин. Ещё молоко скисло.
- Не надо ничего.
- Слышишь, молоко скисло, полбатона осталось! Надо.
Старик попытался возразить, но вместо слов вышло лишь сиплое мычание.
- Ай, ладно! Я пойду? Деньги из серванта возьму. И водочки принести тебе, пап? Я быстро.
Так и не успел ничего ответить дед. Топот в соседней комнате. Громко хлопнула дверца серванта. Опять топот. Бахнула входная дверь. Скорее всего, до следующей дедовой пенсии нежданная гостья больше не появится. «Тить твою мать», - пробурчал старик, возвращаясь в комнату. Включил телевизор, сел к нему спиной за стол. До самого вечера он провозился с туфлями: поменял набойки, достал из серванта новые стельки, подогнал их под нужный размер, замазал все потертости и мелкие царапины, натер до блеска носы. Зазвонил телефон и старик поднял трубку:
- Дедуль, привет! Ну чего там, как у тебя?
- Сделал туфли.
- Хорошо. Спасибо. Ты поел?
Он промолчал.
- Понятно. Я скоро приду.
Старик повесил трубку, взял туфли и аккуратно положил их валетом обратно в коробку. Потом прошил подошву тапочка нейлоновой нитью, в серванте нашел нашивку-самолетик и бережно прикрепил её на тапочек.
Зажег папиросу, покурил и задремал. Деду снилось кино про немцев, но снилось недолго. Потом взялось откуда-то свежее пенное пиво почему-то в граненном стакане. Оно шипело, и чувствовался его приятный запах.
Старик всё ещё спал, когда вошла внучка.
- Дед, проснись. Я принесла поесть.
На столе стояла тарелка с картофельным пюре и двумя котлетами. Дед взял вилку. Перекошенное лицо криво улыбнулось, а молчаливые глаза вдруг заискрили так, что, казалось, сейчас пойдут слезы. Нос с одутловатой горбинкой слегка приподнялся.
- Спасибо, - проскрипел старик.
- Ты ешь, ешь.
Девушка положила руку ему на плечо и тут же отняла её. Пока внучка заправляла постель, пока поливала цветы на подоконнике из бутылки, стоявшей там же, пока смывала тряпкой пыль на серванте и телевизоре, она изредка и скромно, как будто стыдясь, поглядывала на деда.
- Вкусно было, дедуль?
В ответ старик кивнул. Пустую тарелку девушка отнесла на кухню.
- У тебя холодильник пустой, – начала она, когда вернулась в комнату, - Сейчас схожу в магазин. Ты что-нибудь хочешь, сладкого или еще чего?
- Я мать отправил.
- Зачем ты ей дал деньги?
- Пускай.
- Она не на то их потратит.
- Тить твою мать.
- Ладно, ничего. Тут тебе правнук передал кое-что.
Она поставила на стол картонную фигурку, похожую на человека, только квадратного, с двумя короткими антеннами на голове. Фигурка с неровными ножками медленно повалилась на бок.
- Эту игрушку он сделал для тебя.
- Спасибо. Хорошая. Молодец.
- Ну, я пока в магазин пойду.
- Купи папирос.
Девушка ничего не ответила. Тогда старик злобно стукнул тростью по полу:
- Купи.
- Хорошо, ладно. Куплю.
- Денег возьми.
- Не надо, дед.
- Возьми.
- Я пойду.
Внучка развернулась. Прозрачная спина, хрупкая, исчезла в темноте коридора.
- Я туфли сделал, - сипло окликнул её старик.
- Спасибо, дедуль.
Старик посмотрел на стол, где оставил коробку, но там не было ничего.
- Ты взяла коробку уже?
- Нет, а что? Надо?
- П-п-просто спросил.
- Хорошо. Я пойду, пока не поздно.
- П-поздно. Иди домой. Завтра придешь.
Никогда внучка не перечила деду, поэтому просто бесшумно вышла из квартиры. Нахмуренный, дед сразу же после её ухода начал обходить квартиру, искать коробку.
2
Коробка не нашлась. Усталость накатила невозможная: началась она с головы и затем медленно разошлась по всему телу.
Старик свалился на кровать и уснул. Странный и путанный сон приснился ему. Этот сон крепко держал старика.
Дед оказался в соседней комнате. Там на кровати сидел муж дочери, Славка, который умер недавно. У него была рыжая, как будто слипшаяся игольчатая борода. Славка никогда не носил бороду, к тому же был русым. «Странно», - сказал вслух дед. Славка повернул голову, стал смотреть на старика пристально большими, мертвыми глазами. Чтобы не видеть глаз и страшной бороды, дед всё крутил головой, но безуспешно: они вновь и вновь словно нападали на него, смеялись над ним.
Вдруг показалось, что проснулся. Мысли приходили одна за другой, но не задерживались, схватить ни одну не получалось долго:
Что-то о внучке и ее сыне… Как они там у себя. Мать, наверное, совсем их замучила. Эх-эх, был бы помоложе, силы бы вернуть, так прописал бы матери такой по первое число. А сейчас смешной для всех, «дед» - для всех. Так для него же эти «все» – кто тогда? Из «всех» мало кого осталось рядом. «Всех» и уже не вспомнишь, мешаются в голове эти дурацкие «все». Дочь с матерью путается, внучка с дочкой, правнук – с сыном, которого сто лет не видно уж. Черт возьми, какой старый, совсем старый ты, дед, стал… Нет уже тебя, дед…
Уцепился за мысль как-то - тоже вдруг. Не ожидал. Перед ним появился мальчонка в синей рубашке с белыми узорами непонятно каких цветов. Белобрысый мальчонка такой, глаза тоже синие, красивые. Улыбается так, с прищуром, как будто на солнце глядит. Старик ему улыбнулся в ответ.
3
- Деда, ну давай, залезай, - доносился голос правнука из-под стола, - Нас ждет целая галактика!
Старик смеялся, но его басистое «бо-бо-бо» вперемешку с бурлящим грудным кашлем едва ли походили на смех. Мальчишка высунул голову и важно посмотрел на старика. Тот замолчал, но улыбка не сошла с его лица. Правнук выпрыгнул из-под стола, притащил из кухни табуретку и снял с дедовой кровати покрывало:
- Садись, деда, ты будешь моим штурманом. Как только я сяду в кабину, накрой наш корабль защитным полем. Чтобы метеориты нас не царапали.
Старик подождал, пока правнук залезет под стол, затем накинул покрывало и сел на табуретку.
- Нет, деда! Так не пойдет! Ты не весь звездолет накрыл. А как же твоя кабина? Ну-ка, накрой и себя защитным полем.
Дед потянул покрывало, накрыл им и себя.
- Всё готово? Так. Приготовиться к взлету!
Теперь, в кромешной темноте, они летели на звездолете по бесконечному черному морю.
- Штурман, что видно впереди?
- П-п-планета, - ответил дед.
- Очень опасная. Там живут злые роботы. Не полетим туда. А дальше?
- Метеорит.
- Собьем его, он – угроза Земле! Бам! Нет метеорита. Что дальше?
- Ещё планета.
- Так это же и есть Земля. Ну что, летим на базу?
- Летим.
- Заходим на посадку!
Мальчик начал трясти стол, раскачивал его сильно. Тонкие и ветхие, ножки стола не выдержали, и он покосился. Мальчик испуганными глазами посмотрел на деда и вылез из-под стола. Дед стащил покрывало.
- Прилетели, - прошептал мальчишка.
Старик вновь разразился басистым «бо-бо-бо». Смех солнечным светом полился из его груди, казалось, что именно он и греет, от него всё тепло и весь свет на земле. Старик замолк, увидев, как в окне шипела приближавшаяся тьма.
- Деда! – вскрикнул мальчик.
Кашель бурлил, царапал горло деда. Стало трудно дышать. Он старался отвернуться от мальчишки, увидев его огромные и глубокие глаза.
Потом стало тихо и темно. Потом – свет, прозрачный и чистый. За окном шелестели листья под безжалостные удары дождя. Дед открылся. Вокруг не было никого, но дед эхом слышал голос мальчонки:
- Деда, не печалься. Я тебе новый сделаю. Лучше будет. А если и не сделаю, то точно что-нибудь придумаю. Деда, прости меня, пожалуйста, и не грусти. Хорошо? Я тебе такое подарю скоро. Да! Я тебе подарю такое! Ты только подожди. Хорошо, деда? Мы же все равно будем опять играть? Я подарю в сто раз лучше нашего звездолета. Тебе будет очень-очень весело!
4
Холодное утро. Что там за окном: осень, зима? Небо хмурое. Кажется, листья опали и остались лишь голые ветви. Кое-где земля покрывалась сединой. Наверное, ближе к зиме. Квартира старика дышит запахом странной смеси тлеющих листьев, клея и папиросного дыма, которым, пожелтев, пропитались мебель, стены, потолки. Что у старика нового? Раньше трость нужна была только для прогулок, теперь – для похода в туалет и на кухню. Коробка с обувью так и не нашлась.
Сегодня пришла внучка, принесла старику чуть теплую кастрюльку борща. Она переступила порог дедовой квартиры. Тут же зазвонил телефон.
- Алло, - она взяла трубку.
- Рита? Привет, ты что это у деда?
- Ну, а кому ещё быть у него?
- Ха, тоже верно. Как ты?
- Да лучше не спрашивай. Отделение закрыли всё-таки. Попросили написать по собственному. Написала.
- Ничего-ничего, всё наладится! А как дед?
- Можно сказать, стабильно.
- На улицу выходит?
- После случая с собакой – нет. Все ещё нет.
Голос на другом конце провода замолчал, потом послышался вздох:
- Да… жалко его.
- У меня на плите суп греется.
- Я быстро, да. Что ему привезти?
- Да ничего. Всё есть.
- Хорошо. Ты молодец такая, хозяйственная. Передавай ему привет. Созвонимся.
- Погоди. Ты когда приезжаешь?
- Ничего не могу обещать. Приеду, как смогу.
- Просто я не могу больше с ней воевать.
- Мать гуляет? Так ты её, как в старые добрые, на замок и ключи отбери.
- Отбираю, но она просит обратно. То у неё зубы болят, то в сбербанк нужно. Не могу же я...
- Вот баба! Столько ей лет, а она – одно и то же. Всю пенсию на водку. А по трезвости-то шелковая, да?
- Да. Вчера вот опять переклинило её. Бегала по всему дому, искала скальпель. Сдавать её пора, наверное, уже.
- Но ты держись. Ладно, позвоню.
- А с отцом поговорить не хочешь?
- Не-не, в другой раз. Но ты ему передавай привет. Ладно, до скорого.
- Но…
На другом конце гудки. Внучка бросила трубку.
- Кто звонил? – заикался старик.
- Звонил твой… - девушка запнулась, но, выпрямившись, продолжила, - ошиблись номером.
Вечером, когда внучка ушла, старик принялся рассматривать подарок правнука. «Смешной ты, человечек. Я тоже смешной, - говорил дед, - Я построю тебе дом». Он перерыл все коробки, залез в каждое отделенье серванта. Еле взобрался на верхнюю полку шкафа. Для этого он вытащил из туалета тяжеленную лестницу. Везде – пусто, ни одной деревяшки или пустой коробки. Дом строить было не из чего.
- Тить твою мать.
Из рубашки старик достал папиросы, закурил. За окном черно. Не так давно прямо под окном у него была собственная беседка, в которой он строгал скворечники, красил велосипеды, пел матерные частушки внучке, пока та играла. А потом сказали, что сады, около домов – государственные, надо избавляться от построек. Пары минут хватило, чтобы не оставить и следа от его беседки и самодельных качелей, на которых катались сначала его дочь, потом внучка и даже, пусть и недолго, правнук.
«Ты прости меня, человечек, - сказал про себя старик, взяв игрушку, - Завтра придумаю что-нибудь». Он затушил сигарету, обхватил игрушку обеими руками и сел в кресло. Картонный человек с глазами-пуговицами разного размера, казалось, зашевелил нарисованным ртом, почти улыбнулся. В ответ старик засмеялся своим трубным «бо-бо-бо» и вскоре заснул.
В ту ночь снов у него не было. По крайней мере, он ничего не помнил. Он не мог вспомнить так же, как оказался в кресле, и очень удивился, обнаружив у себя в руках игрушку. Странный шум, похожий на грудной стон, переходящий в крик, доносился из кухни. Старик встал, взял трость, положил на стол игрушку и медленно вышел из комнаты.
На кухне, покачиваясь, сидела дочь.
- Папа, - она смотрела куда-то через старика, - Хочешь, выпьем?
Полупустая бутылка водки стояла на краю стола. Не дожидаясь ответа, дочь дрожащей рукой потянулась к ней, но та ускользнула и, пошатнувшись, упала на пол. На полу появилась огромная прозрачная клякса, над которой искрились, подмигивая, осколки бутылки. Дед увидел на туфли дочери: заскорузлые и помятые, но… с его набойками, которые он поставил на потерянные туфли внучки.
- Вон! – старик ударил тростью по полу.
Женщина рассмеялась осатанелым скрежетом, закрыла кровавые глаза и опустила голову. На кухне тикали часы. Старик стукнул тростью сильнее.
- Шёл бы ты лучше. Папа.
Не спуская с женщины глаз, он приблизился к ней вплотную и ударил её тростью по плечу.
- Тварь! – заревела женщина и, оттолкнув деда, вскочила.
Пол захрустел. Сначала упала трость, потом упал старик. Распаленная женщина с криками «тварь, чтоб ты сдох!» вырвалась из квартиры.
«Неужели это - подумал старик, - моя дочь?». Он силился, пытаясь встать. Распухшие, неестественно толстые ноги слабо подгибались и отказывались слушаться. «Она сейчас пойдет домой. Хоть бы мои не были дома». Он сжал каменные кулаки, и, опираясь локтями, приподнялся. Ему удалось сесть и прислониться к стене. Ноги совсем онемели. Он подался вперед, достал трость и с её помощью подвинул тряпку на лужу водки. «Ничего, ничего, - поскрипывал старик, - Я только передохну чуть-чуть».
Он закурил. Он не выпускал папиросу изо рта, пока вдруг не разразился давящим кашлем, которому, казалось, не было конца. Он попытался вдохнуть, но воздух с металлическим свистом едва проходил сквозь удушающий спазм ссохшегося горла: оно хрипело, рвалось. Папироса выпала изо рта. Ингалятор – лекарство от приступов – лежал в соседней комнате у кровати и добраться до него было невозможно. Тогда дрожащей рукой старик потянулся к бутылке с водой для цветов, стоявшей рядом, но уронил её. Воды осталось мало, когда старик всё-таки сумел взять бутылку и сделать первый жадный глоток. Кашель не прекратился. Он сделал глоток. Кашель не отпускал. Старик глотнул ещё, но поперхнулся и откинул бутылку прочь. Вода стекала по подбородку, шее. Рубашка потемнела. Разрастающаяся прозрачная лужа затушила папиросу.
5
До самого вечера старик так и не смог подняться. Когда внучка увидела его полулежащим у входа на кухню, она вскрикнула.
- Мам, ты чего? – зазвенел детский голосок из прихожей.
- Поиграй в комнате! Сюда не ходи.
Внучка помогла старику встать. Она что-то безостановочно говорила, говорила, но дед не слушал. Не было сил. Девушка хотела обхватить его, чтобы помочь идти. Он не дался:
- Сам.
Оставив внучку, старик зашаркал в свою комнату. Как только дед показался в дверях, мальчик закричал:
- Деда! Привет! А мы с мамой пришли, а тебя нет!
«Бо-бо-бо», - рассмеялся дед и протянул распухшую руку-валун мальчику. Тот подошел ближе, шутливо ударил кулачком по дедовой руке. Деду подумалось: «Ещё вчера мальчонка был ростом не выше трости».
- А ты играешь со своим роботом? – спросил мальчик.
- Тебя ждал.
- Что ж ты, и не назвал его никак? Роботам без имени, как людям без имени, – плохо.
- Назвал.
- И я тоже своего назвал. И как твоего зовут?
- Боря.
- Что ж это за имя для робота?
- Хорошее.
- Почему?
- Потому что моё.
- Смешной ты, деда! А я своего назвал «Бобо», потому что... секрет! Давай поиграем?
Они подошли к подоконнику, на котором стояли горшки с цветами. Мальчик взял дедовского робота и своего.
- Мы приземлились на белой планете. Наша задача найти живых существ, для этого мы послали сюда наших лучших роботов. Что это впереди? О нет, это же чудовище, которое плюется кислотой, прожигающей броню роботов. Бежим!
- Откуда роботы? – перебил дед.
- О-о-о, это большой секрет, - мальчик уже забыл об опасном растении, прижал игрушки к груди, - Но тебе, деда, расскажу. Помнишь, мы пролетали на нашем звездолете планету со злыми роботами? Там были и добрые! Точнее, когда-то они были злыми, но потом я починил их, и они теперь совсем добрые.
- Возьми моего обратно.
- Нет, деда, он твой же друг. Чтоб скучно не было, понял?
- П-п-понял.
- Деда, а ты когда-нибудь выдел настоящих чудовищ?
- Нет.
- А оружие в руках держал?
- Держал.
- Ох, я тоже хочу! А какое держал? А когда?
- Не помню - голос старика зазвучал как-то иначе, в нём было больше скрежета, как будто что-то внутри у него, давно заржавелое, двинулось вдруг и так же внезапно замерло, - На войне.
- Расскажи про войну!
Старик перестал улыбаться и, ничего не ответив, обхватил лишь своё морщинистое лицо и тихо загудел.
- Ужин готов! – внучка позвала на кухню.
Ели за столом молча. Мальчик, задумавшись о чем-то своём, ковырялся в тарелке. Его мама посматривала на старика. А тот, потупив взгляд, медленно управлялся с макаронами. Ужин был окончен и мальчик отправился играть в комнату. Рита спросила деда:
- Что тут произошло?
Старик не отвечал. Он достал из кармана рубашки мятую пачку папирос, закурил. Теперь пачка была пуста.
- Дед, перестань делать вид, что меня тут нет. Что случилось? Ты упал или…
- Купи курева.
Он смял пустую пачку и кинул её на середину стола. Девушка нахмурилась.
- Да, уп-пал, - заикался дед.
- Вот кого ты обманываешь? Как же она достала! Нужно отобрать у неё ключи…
- Не надо. Сам справлюсь.
- Мне достаточно её дома. Я могу хотя бы здесь за ней не убирать?
- Оставайтесь у м-меня.
- Нельзя. Мать, когда хорошая, сам знаешь, забывает закрывать входную дверь. Вынесут всю квартиру. Нельзя.
- Понимаю.
Мальчик, уходя, подскочил к деду и на прощанье ударил кулачком по руке-валуну. Ушли. «Вот вырос!», - подумал старик и засмеялся своим басистым «бо-бо-бо».
6
Нашептывала ночь, мутная и обрывчатая. Из приоткрытой форточки доносился стук колес. Лениво потикивали часы. Легкая дрожь пробежала по полу и поднялась.
- Ну, Борька, долго будешь дома-то сидеть?
Отчетливо старик услышал чей-то очень знакомый голос, но глаза не открыл. Загрохотали стекла. За окном злился ветер.
- Хватит дрыхнуть, старый! Не дай Божа задрыхнешься окончательно.
Грудь заболела. Старик было потянулся к ней рукой, как вдруг у живота задел откуда-то взявшуюся игрушку. Дед открыл глаза и увидел её стоящей на одной ноге. Она наклонилась к нему, заморгала глазами-пуговицами, заговорила:
- Подумаешь, пса разорвали твоего. Кого сейчас не рвут на улице? Ты лучше делом, наконец, займись. Обещал? Обещал! Сделать не торопишься. Ай, нехорошо!
Старик попытался подняться. Тут же игрушка соскользнула, упала на пол и больше не шевельнулась. Дед медленно опустил дрожащую спину на кровать.
Ему казалось, что так и не заснул.
Лишь когда солнце начало вставать, он открыл глаза. Рыжеватые лучи неспешно скользили волнистыми полосами по кровати. Старик поднялся, взял трость, зашаркал было к серванту, но на полпути остановился. «Папирос больше нет», - промелькнуло в его голове, тогда он повернулся к окну, - «Внучка придет только вечером».
«Нужно идти самому», - завлекающе прошептал кто-то.
На подоконнике дед заметил игрушку. Нахмурившись, он поднял ее и забубнил:
- Больше не приставай ко мне. Сделаю. Коробку найду и сделаю.
Пока старик собирался, шаркая из комнаты в комнату и обратно, рыжеватых полос на кровати уже не осталось. В прихожей он понял, что надеть ботинки не сможет, а, значит, придется идти в тапках. У входной двери бесполезно повис собачий поводок. Около него дед простоял долго прежде, чем выйти из квартиры. А потом – улыбнулся чему-то, накинул телогрейку, щелкнул замком и вышел.
Приподъездная лавка почти не изменилась. Разве что на ней немного потемнела и кое-где облупилась краска. Дед вспомнил, как садился на лавку, отпускал поводок и наблюдал за псом. Подступившая внезапно горечь сковала горло, и лицо деда скривилось. Нужно было идти дальше.
На улице, умаявшись за целую ночь, постанывал ветер. Старик шел медленно, едва переставляя ноги, неспешно тукая тростью по промерзшему асфальту. Движенье сковывал холод, но какое-то странное чувство внутри не давало замерзнуть.
Старик поднял голову, и увидел живое небо, которое было живым, дышало. Так хотелось дышать вместе с ним… Вдоль дороги тянулись зеленые заборы, редко стояли одноглазые столбы с задубевшими проводами. Одиноко шли люди с сигаретами в зубах, они шли мимо, они покачивались, спотыкались об грязный желто-зеленый бордюр, матерились громко, сплевывали и шли дальше.
Раньше, когда на месте нынешней парковки стояли еще бараки, а за бараками выращивали картошку, а за картошкой был курятник… Эх… Все друг друга знали. Куда ни пойдешь – одни знакомые рожи. А теперь – всё чужое, он для всего – чужой. Эх…
Он дошел до магазина. За кассой сначала никого не было. Старик ударил тростью по прилавку. Толстая продавщица, сидевшая на стуле около телевизора в конце зала, встала и пошла к кассе.
- Рожай быстрее, - нетерпеливо брякнула женщина, - И без тебя утро дерьмовое.
Скрипящий голос старика после уличного холода совсем ослаб. Губы предательски склеились, не получалось выговорить и слова.
- Слушаю.
- П-б-п…
- Ну?
Лицо старика покраснело. Он стукнул тростью по полу.
- Слушай, ты либо покупай, либо топай…
- П-пива мне.
- Возьми из холодильника.
Но дед смотрел в красные глаза женщины.
- За тобой холодильник стоит. Бери, какое надо, и давай сюда.
- Не надо пива. Дай п-папи-пе-рос.
- Кого?
- К-кур…
- Не поняла. Говори ты нормально!
- Сигареты!
- А! Какие тебе?
Дед указал дрожащей тростью на пачку папирос.
- Одну тебе?
Старик прикрыл глаза, кивнул головой. Женщина пожала плечами и положила пачку на прилавок. Дед кинул сотню. Продавщица взяла деньги, открыла кассу и хотела дать сдачу, но, подняв глаза, увидела лишь спину уходящего старика и положила деньги в кассу.
Снаружи отчего-то стало темно и по-особенному тихо. Холод кусал пятки. Старик остановился, чтобы закурить. В этот момент пошел снег. Жирными хлопьями он прилипал к асфальту, крышам машин и домов. Дед бросил папиросу и стал быстрее перебирать ногами.
Когда старик вошел в свой подъезд, под облепившим тапки снегом оказались раскаленные иглы. Они разом воткнулись в полуживые ноги. С каждым шагом делалось больнее.
Входная дверь оказалась незапертой.
В прихожей дочь старательно намывала полы. Она никак не отреагировала на распахнувшуюся дверь. Только старик переступил порог, и женщина подняла голову, улыбнулась.
- Папа! Я так испугалась, что тебя нет нигде.
- Ты что тут делаешь?
- Да просто проведать пришла. Узнать, как ты тут. А тут пришла – и на! нет никого. Перепугалась жутко. Слава тебе, Господи, всё с тобой в порядке. И чегой-то ты на улицу вдруг? Ты что, в тапках ходил в такую погоду?
- Я тебя звал?
- Гляжу, грязно тут у тебя. Пока новостей никаких от тебя не было, решила навести уборку.
- Не надо твоей уборки.
- А я тебе блинов напекла. Сходи, вон, на кухне лежат. Но сначала ноги твои… принесу носки потеплее.
Отвечать дочери не хотелось. Старик свалил с себя телогрейку, тряхнул головой и безразлично пошаркал на кухню. Сел за стол и прислонил к стенке трость. Опять закурил. Вернулась дочь.
- Ты куришь? Ну тебе же совсем нельзя.
Дед нахмурился. Женщина начала его переобувать, приговаривая:
- Во метет на улице-то!
- Что тебе, денег?
- Нет, пап. Какие деньги, ну! Я к тебе просто так заскочила. Проведать, как ты у меня тут. Один.
- Не надо мне.
- У тебя в комнате – кавардак был. Я прибрала. Осталось мусор вынести.
- Оставь.
- Ну, кто у тебя будет убираться по-человечески? Эта, что ль? Бумажки с полу подобрать не сможет, не заляпавшись. Ты ешь блины-то.
Тарелка с блинами, накрытая целлофановым пакетом в испарине, стояла на середине стола. Дед хотел есть, но руки не поднимались, и он хмурился. Так и не притронулся к тарелке.
- Почему ты пьешь? – спросил дед.
- Чего ты блинчики не кушаешь? Кушай давай, а то чуть теплые!
- Почему ты пьешь?
- Пап, ну что ты тут заладил…
На морщинистом лице дочери шрамами чернел лисий оскал.
- Отвечай.
- Я – больной человек. Не тебе задавать мне такие вопросы!
- Тить твою мать, дура!
Женщина выбежала из квартиры. Эхом в голове старика разнесся голос дочери. Он вывернул громкость старого радио, стоявшего на столе. Динамик захрипел. Старик взял трость и пошел к себе в комнату. Блины остались нетронуты.
7
На кухне тихо бормотало радио. В комнате посапывал телевизор. К нему спиной сидел за столом старик. Рита вошла в комнату:
- Дед, её нигде нету.
- Ищи.
- Я уже везде перепроверила.
Вчера после ссоры с дочерью, старик занялся строительством дома для игрушки, своего робота Бори. Он снял из нижней части серванта один ящик и распилил его на мелкие дощечки. Из тех дощечек, что потолще, сделал стены дома, из тонкой фанеры – пол и перегородки между комнатами, полки, столы, шкаф, стулья. Дом получился простой и скромный, но очень уютный. «И ванная, и кухня, и спальня тебе. Всё, как у людей, у тебя будет, Борь», - смеялся про себя дед, приспосабливая маленький значок, который привез ему из заграницы сын, в одну из комнат своего домишки. Только очень переживал старик из-за того, что лечь его Боре будет негде. На кровать не хватило дощечек. Он долго думал насчет этого. Решение давно пришло в голову, но думать серьезно о нем не хотелось. «А жирно тебе не будет, Борь?» - молча сердился старик. Под размеры игрушки подходила коробка из-под дедовой медали. Старик мысленно приложил игрушку к коробке. «Точно, подходит», - подумал он и засмеялся опять. - «Ляжешь, Борь, в неё, как в гроб. Ладно, так и быть, пока получше чего не найду, поставлю. А потом отберу обратно». В последний момент он вспомнил и о входной двери, так что из дома нельзя было выйти. «Это ничего. По ночам ходить не будешь», - улыбнулся дед.
Сегодня, когда работа над домом закончилась, его залакированные стены обсохли и потемнели, старик решил устроить заселение, но будущий жилец пропал. Дед искал его по всей квартире, потом к поискам присоединилась внучка. Старик сидел за столом, глядя на пустой домишко.
- Может его малый мой унес, дедуль. Найдём. Не расстраивайся.
В коридоре щелкнул замок. В комнату ввалилась дочь, скалясь лисьей улыбкой. Она была пьяна, и старик это не сразу заметил, зато сразу заметила внучка.
- Папа, а вот и добрый день! Опа! – увидев внучку, сказала женщина, - Что ты тут забыла?
- Мам, иди домой. Не сейчас.
- Начальница нашлась. Шла бы ты сама отсюда!
- Не надо при нём.
- Я тебе вот что скажу…
После появления дочери, дед гуще хмурился, чернел но не выдержал:
- Молчать! Не сметь!
- Конечно-конечно, пап, - дочь шатнуло в сторону, она свалилась на диван, но продолжила говорить, как ни в чем ни бывало, - Ты что-то совсем плохой стал, но это всё из-за этой вот дуры. Стоит вся такая расфуфыренная, вся такая «по дому», туда-сюда бегает. Сама думает. Пап, а знаешь, что она думает-то? Приходит к тебе, старается для виду. А на уме-то: только поскорее бы мы с тобой сдохли. Сдохли, слышишь? Чтобы когда её мелкий засранец подрастет, чтобы было ему куда своих баб уродских водить. Вот и живёт, дни считает.
- Мам...
- Не получится у тебя ничего, вот что я тебе скажу.
Вдруг женщина вскочила с дивана, но устоять ровно не смогла – каблук на туфле был сломан.
- Живет в доме, - продолжала женщина, - никому не нужная. Идиотка! Дура!
- Уйди.
- А то что?
- Уходи отсюда, – с каким-то непривычным скрипящим отзвуком застонал старик, сам слабо понимая, кому он это говорит. Опять вернулся страшный кашель, который не давал дышать. Дед хрипел.
- Ты его довела, тварь! Ты! – закричала дочь.
Рита ударила женщину, оставив на лице четыре глубоких красных полосы. Девушка мать из квартиры и кинулась обратно к деду.
8
Через несколько часов кашель успокоился. Старик бредил, никак не признавал внучку. Она сидела рядом и плакала. Скорая ехала уже больше часа.
- П-пенсию принесли? – спросил дед.
- Да, принесли.
- Ты врешь. Б-б-боря украл её. Найди Борю. Тить твою мать.
- Какой Боря, дед?
- Ты п-прости меня, - старик положил бурую руку на беленькую ручку Риты.
- Что?
- Коробка.
- Какая коробка? Это ты про туфли? Да Бог с ними.
- П-прости меня. Не доглядел. Мать украла. И Б-борю украла.
- Дедуль, успокойся. Всё хорошо, - позвонили в дверь, и девушка пошла открывать. – Я сейчас вернусь.
Это был врач, он сразу начал осматривать старика. Проверил давление, послушал легкие и сделал укол. Старик продолжал спрашивать насчет своей пенсии, звать Борю. Дед совсем не двигался, и глаза его, налитые кровью и мутные, то затухали, то загорались снова. Потом врач сделал звонок, достал бумажку и начал что-то писать.
- Оформляем.
- В смысле? Зачем? Раньше никогда не забирали.
- Вашему старику нужно в больницу.
Врач сделал звонок и сказал:
- В 68-ую поедем.
- В 68-ую? Не надо в 68-ую.
- Исключено. Не положено.
- Пожалуйста, доктор. Может, мы как-то договоримся? – достала из сумки тысячную.
- Посмотрим, - ответил врач, убирая в карман деньги. Он сделал ещё звонок, - В пульмонологический центр поедем. Ну, Вы знаете остальное? Я пойду за каталкой. Скоро вернусь.
Внучка проводила врача и вернулась к деду, который улыбался и завороженно глядел на пустую стену.
- Дедуль, ты чего так странно смотришь?
- Кино смотрю.
Девушка посмотрела на стену с потускневшими обоями.
- Что?
- Про немцев.
Рита заплакала, но старик не обращал внимания. У него пересохло в горле. «Хорошо бы сейчас пива», - подумал он, закрыл глаза и слегка откинул голову, как будто сделал жадный глоток. Снова открыв глаза, он увидел хромающего к игрушечному дому Борю. Боря махнул старику рукой:
- Что там у нас? Про немцев? А! Это я люблю, - сказал игрушечный Боря, перелезая через стену своего домишки, - Сейчас, устроюсь поудобней и будем смотреть. Ну, ты и кровать мне сообразил, старый. Но ты не думай, мне нравится. Спасибо. А ты же пива хотел, попроси принести.
- Купи нам пива, - прошептал старик.
- Кому, нам? Ладно… Хорошо, дедуль.
- Возьми деньги, - старик показал на сервант, - П-пенсию принесли?
- Нет.
- Тить твою мать.
- Дедуль, да что с тобой? Ты меня пугаешь!
- Вон, - старик указал на домик со стола, - В домике.
Там ничего не было. Рита осмотрела домик дважды. Она взяла его, вернулась к деду и дала ему в руки.
- Видишь, дедуль, ничего.
- Спрятался, - пробурчал дед, отдавая обратно внучке домик, - Снеси малому.
- Хорошо.
Потом вернулся доктор с еще одним мужчиной в синей форме, и вместе они помогли старику встать, затем загрузили его в машину с красными полосами и крестами по бокам.
- Я поеду с вами, - сказала внучка.
- Разумеется, - ответил доктор.
Подул сильный ветер, белый порох поднялся с сугробов. У внучки зазвонил мобильный телефон.
- Алло, Маргарита Алексеевна?
- Здравствуйте, да.
- Здравствуйте. Я – Надежда Геннадьевна, воспитательница из детского садика. Дело в том, что Сашу никто не забрал, а садик закрывается. Не могли бы Вы как можно скорее прийти?
- О Господи! Простите. Хорошо, конечно. Скоро буду. Извините.
Внучка почти хватилась бежать, но опомнилась и начала кому-то звонить. Не берут. Она набрала снова и снова.
- Девушка, нам долго Вас ждать? – спросил врач.
- А не могли бы мы заехать по дороге в детский сад?
- Мы что Вам, такси? Нет, исключено.
- Подождите тогда буквально десять минут. Мне сына нужно забрать. Тут недалеко. Десять минут.
- Девушка, не положено. Приезжайте завтра.
- А вещи?
- Всё завтра.
Ей хотелось попрощаться до завтра со своим дедом, но он, как показалось, заснул. Ей не хотелось его тревожить, и она, молча, забралась к деду, поцеловала его восковой лоб и вышла обратно:
- До свидания.
- До свидания.
Врач закрыл двери, и машина с красными крестами по бокам двинулась и скоро скрылась из виду. Девушка побежала за сыном.
***
Зима шла долго, но сегодня отступила. Впервые за много недель выглянуло солнце. Таяли сугробы, текли ручьи. На ветках стали пока опасливо и тихо набухать почки. Солнце коснулось подоконника.
- Смотрите! – зазвенел детский голос, - Оса!
В комнате, где пахло воском, было непривычно людно. Мальчик потянул маму за руку и пошел к подоконнику, быстро переставляя ножками в тапочках, на одном из которых блестел самолетик. Встали у окна:
- Мама, смотри! Видишь?
- Вижу, вижу, - заулыбалась Рита. Она прикрыла глаза рукой от теплого солнца.
- Ну, ты не смотришь!
- Смотрю. Оса, да.
Маму мальчик отпустил скоро. После потянул за собой гостей, сидящих за столом.
- Смотрите-смотрите! Видели?
- Видели!
Все собрались, сели за стол и первым делом выпили, но никто не чокался. Потом ели блины, но скромно. Потом помолчали. Ещё выпили.
- Уже сороковой день пошел, а всё вижу, как он тут сидит за столом, курит да возится с аппаратурой какой-то, - сказал мужчина, и одутловатая горбинка на носу его чуть-чуть приподнялась, - Золотые руки были. И ведь для детей своих старался. Будем и мы, дети, стараться так, чтоб ему не стыдно было за нас там. Смотрит, наверное, сейчас и улыбается.
- А я ещё совсем дитё, - не к месту добавила женщина, сидящая рядом.
- Ты-то – да, судя по твоим выкрутасам.
Тут же потрескивала свечка, и когда мужчина закончил говорить, он неосторожно двинул рукой и немного опалил волосы:
- Всё-то старик видит.
И рассмеялся, а потом заплакал. Старался всё прикрыть лицо.
- Мама! – закричал мальчик, - Я нашел за батареей Борьку!
Он поднял высоко над головой игрушку, из окна на неё блеснул последний солнечный свет. Больше солнце так и не вышло из-за облаков.
К вечеру люди разошлись. Мальчик пришел домой. За ним ввалилась сгорбленная женщина с потухшими глазами. Последней же вошла Рита, закрыла дверь на замок.
Когда совсем стало поздно, девушка зашла в спальню и увидела, как сын кладет дедову игрушку в игрушечный домик.
- Мам, теперь в домике двое жильцов. Бобо и Борька.
- Пора идти спать.
Когда мальчик лег в постель, мать подошла к нему и поцеловала в лоб, пожелала спокойной ночи, а потом легла сама, чувствуя какое-то необъяснимое тепло, которому она кротко улыбнулась и крепко уснула.
