На Amazon Prime выходит новая работа американки Келли Рейхардт, фильм-участник конкурса Берлинале, последнего большого кинофестиваля, прошедшего вживую до пандемии,— ревизионистский вестерн, в котором американская мечта показана печальными глазами первой американской коровы
Когда Пушкину было всего двадцать лет, на Диком Западе, в суровых чащах Орегона, судьба свела двух бесприютных скитальцев — китайца Лю и кашевара Отиса Фиговица по прозвищу Печенька («Cookie» — то ли действительно «печенька», то ли уменьшительное от «cook», повар). Оба, конечно, прибыли на край земли не без приключений. Опасностей вокруг немало — дикие звери, индейцы, трапперы, переселенцы-нищеброды. Трудно даже представить, что пережил Печенька, пока добирался к Тихому океану из Мэриленда; что до Лю, то его и вовсе первый раз на экране демонстрируют голым. Однако ж вот они здесь, вместе. Как писал Уильям Блейк: «Для птицы — гнездо, для паука — паутина, а для человека — дружба».
Вскорости парочка прибивается к местной фактории, которой управляет отставной, по-домашнему неуклюжий англичанин в исполнении кругленького Тоби Джонса. Он смотрит за порядком, урезонивая одичавших охотников одним своим видом — представительствуя от Старого Света, фланирует по местным грязям в смокинге и набирает очки, демонстрируя местным вождям, которые меняют в фактории пушнину на скобяные товары, фарфор с розочками. Не человек, а цивилизационная скрепа! Неудивительно, что именно у него во дворе появляется первая на этом Диком Западе корова. Какой же англичанин не любит выпить чая с молоком!
С этой коровой связывают свои надежды на будущее счастье и главные герои: обустроившись в скромной хижине на окраине поселения, Лю и Печенька выходят по ночам к буренке, чтобы тайно сцедить в подойник молока для производства пончиков, которые пользуются феноменальным спросом на местном рынке. Стартап рождает американскую мечту: подняться на пончиках и уехать в Сан-Франциско. Неизбежно дельцы привлекают внимание британского начальника, который сентиментально заказывает местным пекарям клафути (кто же знал, что для него тоже требуются сливки!). И вроде бы все идет хорошо — ночные удои растут,— однако все тайное однажды становится явным, и вскоре комедийная история приобретает остросюжетные черты.
Удивляться этому, впрочем, не приходится. Келли Рейхардт, до «Первой коровы» снявшая уже шесть замечательных полнометражных фильмов, каждый из которых мягко пересматривает великий американский миф, начинает с конца: в первой же сцене современная девушка с собакой (как будто прибывшая прямиком из фильма Рейхардт «Венди и Люси») находит в орегонском лесу два присыпанных землей скелета, что позволяет воспринимать все следующие приключения Лю и Печеньки с известной долей отрешенности. В конце концов, все участники событий — даже те, что преследуют комических похитителей молока,— давно мертвы и равны. Положенный в основу «Первой коровы» роман 2004 года «Период полураспада» Джонатана Реймонда (он соавтор пяти фильмов Рейхардт) включал в себя полноценную современную линию с женщиной-героиней, однако в решении сократить эту линию до одной-единственной сцены в начале фильма видится большой кинематографический смысл. Эта хирургическая операция дает возможность не только внимательно всмотреться в других — беспомощно-нежных — первопроходцев фронтира, но и оборвать фильм чуть ли не хеппи-эндом. Зритель на титрах чувствует облегчение, печаль его светла.
Ревизионистский вестерн — не новость. У самой Рейхардт уже есть такой жанровый опыт — «Обход Мика». Есть у нее и buddy movie о мужчинах в лесной чаще — «Старая радость». Новостью становится, пожалуй, вынесенная в заглавие корова, которая столь эффектно смотрелась в программе Берлинского кинофестиваля, где ее окружали свинья Гунда, показанная Виктором Косаковским, и котик, пришедший полюбоваться на героев Хон Сан Су («Женщина, которая убежала»). Коровий взгляд — та оптика, с помощью которой Келли Рейхардт предлагает зрителю всмотреться в историю завоевания Запада. Как смиренно эта волоокая глядит на то, как капиталистические хищники делят будущее, до которого вряд ли доживут.
В свете современной дискуссии о роли крупного рогатого скота в формировании озоновых дыр корова Рейхардт приобретает черты корневого символа американской цивилизации. Традиционный вестерн — кино о ковбоях, скотоводах, которые осваивают дикое пространство, населяя его пригодными человеку животными. Вестерн Рейхардт — это взгляд одинокого существа, которое так и не смогло размножиться в этой дикой жизни. Но зритель-то знает, конечно, что вслед за первой коровой неизбежно придут другие. Разрушительное влияние человека на среду обитания не требует большего комментария. При этом «Первую корову», конечно, трудно читать на манер обвинительного заключения. Слишком уж велико и трепетно внимание авторов к тому миру, в котором разворачиваются события. Не манифест, а гербарий. «Первая корова» — кино, потребовавшее глубокого погружения в этнографический материал: в традиции собирательства (посмотрите-ка на рыболовные снасти или корзинки), в утерянные слова и даже языки, в особенности индейского костюма и исторической кулинарии. За озоновыми дырами в атмосфере неизбежно приходят озоновые дыры в культуре — и Рейхардт борется с ними, деликатно предъявляя свое локальное орегонское наследие. Его тоже нужно сохранить от прогресса и будущего. Потому что будущее, светлое или не очень,— это прежде всего могила на двоих, найденная в самом начале фильма.
Василий Степанов
