Алексей Садовов из своих 48 лет пробыл за решеткой 28,5 года. Каждый раз он возвращался в тюрьму после интервала ровно в год.
Освободившись в очередной раз прошлой весной, он едва не вернулся туда снова, поскольку был задержан по обвинению в убийстве 24-летней давности. Его история — одна из тысяч, но она позволяет понять, каковы шансы у уголовников сегодня начать новую жизнь. И это особенно важно в преддверии вступления в силу закона о пробации (он заработает со следующего года).
Абсолютное большинство осужденных в российских колониях и тюрьмах — рецидивисты с огромным стажем. Они отбывают там третий, четвертый и более сроки. Это уникальная ситуация, которой не было ни в один из периодов существования России. Криминологи дают этому феномену разные объяснения, в том числе гуманное: сажают якобы сейчас только тех, кто ранее сидел, а к остальным применяют альтернативные меры наказания.
Некоторые эксперты считают, что виной всему тренд на раскрытие старых уголовных дел: не успел уголовник освободиться, как ему вменяют преступление 20–30-летней давности, и он снова «заезжает на нары» (как выражаются в тюрьме), и так по много-много раз.
Но первое, что приходит в голову обывателю, — тюрьма перестала исправлять. Так ли это? Да и исправляла ли она вообще когда-то? Помимо ученых иногда об этом лучше спросить самих рецидивистов.
Во всем этом разбиралась обозреватель «МК», член СПЧ.
От исправления до кары
Сначала цифры, которые взяты из официальной статистики ФСИН России.
В 2009 году впервые осужденных за решеткой было 377 тысяч человек, второй раз — 190 тысяч, третий и более раз — 156 тысяч. С тех пор в течение десяти лет планомерно уменьшалось количество впервые осужденных, а число тех, кто побывал за решеткой больше двух раз, росло.
И вот в 2021 году сложилась уникальная ситуация, когда доля последних среди тюремного населения стала преобладать. Итак, впервые осужденных 137 тысяч, второй раз — 75 тысяч, три и более раза — 140 тысяч.
С цифрами не поспоришь, и никаких сомнений в их подлинности нет. Но трактовать это можно по-разному.
— Повышение концентрации отбывавших наказание 3 и более раз — такая тенденция прослеживалась все последние годы, — говорит криминолог Данил Сергеев. — У нее есть рациональное объяснение, и оно не связано с увеличением рецидива как такового. Оно связано с изменениями в уголовной политике, которые начались в 2009 году.
В чем их суть: стараются не направлять в места лишения свободы тех, кто ранее не отбывал наказание. После этого стали развиваться альтернативные наказания, в частности, появились «принудительные работы» «ограничение свободы» и т.д. И у нас сократилось количество ранее не отбывавших. Но одновременно на их фоне кажется, что увеличилось число тех, кто ранее отбывал.
Другой причиной называют маргинализацию тех, кто отбыл наказание. Общество их не принимает, и они сами предпочитают возвращаться назад. Третья причина — тренд на раскрытие старых уголовных дел.
— Это обусловлено резким снижением порога доказанности по этим делам, — говорит бывший прокурор Алексей Федяров. — Я очень слабо себе представляю, что в 1985–1995 гг. можно было бы направить старое дело в суд на основании показаний одного свидетеля, который «вдруг что-то вспомнил». Сейчас это стало нормой. И это удручает в целом. При том, что СК есть чем заняться в нынешнее время.
Но выходит очень странно: человек может написать заявление в Следственный комитет о том, что его избили полицейские, предоставить записи видеокамер, и это ни к чему не приведет. Но если вдруг уголовник в колонии «вспомнит» про то, что был свидетелем убийства 20–30 лет назад, того, на кого он показал, могут сразу арестовать.
Любое преступление должно быть рано или поздно наказано. И тут сложно не согласиться с политикой СК, направленной на раскрытие злодеяний старых лет. Но также сложно не принять тот факт, что порой слишком уж просто такие обвинения рождаются...
Отдельно стоит тема исправления.
— Статья 43 УК РФ описывает, что такое наказание — «мера государственного принуждения», — говорит Сергеев. — И там сказано, что наказание применяется не только для восстановления социальной справедливости, но и «в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений». А что такое «исправление», описывает уже статья 9 УИК. Цитирую: «Исправление осужденных — это формирование у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения».
Там же, кстати, приведены и средства такого исправления: режим, воспитательная работа, общественно-полезный труд, получение образования, профессиональное обучение и общественное воздействие.
— По сути, под исправлением мы подразумеваем комплекс мер, — говорит Данил Сергеев. — Но, естественно, никто не может дать гарантии, что человек исправится. В проекте модели нового уголовно-исправительного кодекса (его создала группа под руководством профессора Вячеслава Селиверстова) целью является не исправление, а лишь создание условий для него. Исправить человека принудительно невозможно.
Группа других ученых считает, что нужно вообще убрать слово «исправление» из целей, потому что такая цель недостижима в принципе. Но если уберем это, то он наказания останется только кара. А это отбрасывание в XVIII век (именно после этого периода все уголовно-правовые системы отходят от кары в сторону исправления). Так что делать этого нельзя. Знаменитый австрийский криминолог позапрошлого века Франц фон Лист говорил, что лучшая уголовная политика это социальная. С людьми нужно работать. Возникает логичный вопрос: как?
В 1974 году вышел знаменитый исследовательский труд Роберта Мартинсона под названием «Что работает?» Там анализировались все возможные способы исправления. Вывод ученого: к сожалению, ничего не работает. То есть нет научно доказанного, обоснованного способа исправить человека, все очень индивидуально. Но не пробовать ничего тоже неправильно. Есть условия для исправления, которые показали свою эффективность относительно других, — образование и трудоустройство, а также создание семьи. Но как с помощью ФСИН заставить человека создать семью? Да никак. Так что все упирается в тему принятия бывшего осужденного обществом.
Тюремные университеты одного разбойника
Алексей пришел в редакцию со своей девушкой. Симпатичная москвичка, имеет свой небольшой бизнес в столице, несколько квартир. Зачем ей бывший уголовник, который ничего, кроме тюрьмы, и не видел?! Но об этом потом. Пока же замечу, что всю беседу она спокойно слушала друга, ничему не удивлялась.
— Алексей, как так сложилось, что вы большую часть жизни провели за решеткой? Где вы родились и в какой семье?
— Я из города Моршанска Тамбовской области. Детство какое-то такое было... Отец у меня три раза в тюрьме был. Мать работала всю жизнь крановщицей.
В первый раз я попал за решетку в 15 лет за то, что украл у соседа мотоцикл. Дали мне тогда два с половиной года.
Алексей отсидел. Год провел на свободе. И снова попал в тюрьму.
- Мне тогда вменили два эпизода. Первое — разбойное нападение с детским пугачом (резинка такая). Второй — я порезал ножом человека, который пытался изнасиловать девушку. Это был первый и последний раз, когда я причинил телесные повреждения.
Дали мне уже пять лет.
Алексей снова отсидел. Год провел на свободе. И опять в тюрьму.
- За разбой. Было много эпизодов, не меньше 15. Были магазины, частные дома. Но я физическое насилие не применял.
Отсидел. Еще год провел на свободе. И тюрьма за разбой. Третий раз дали 13 лет, но потом снизили до 11, а отсидел в итоге 7.
— Позвольте, продолжу вашими же словами, сказанными ранее: «Отсидел. Год провел на свободе. И снова попал в тюрьму». По старому сценарию?
— Да, именно так и было. В феврале 2008-го освободился, и в феврале же, но 2009 года, арестовали. В четвертый раз дали 14 лет. В марте прошлого года я освободился. Но едва опять не попал за решетку, потому что мне вменили какое-то старое убийство. А я никогда насилие не применял.
— Разбой подразумевает насилие в отличие, скажем, от кражи и мошенничества.
— Насилие было, но психологическое. У меня около 30 потерпевших, и никто из них даже гражданский иск мне не предъявил. Ну вот как обычно было. Скажем, захожу в дом, говорю хозяевам: «Ведите себя спокойно. Никто вас не тронет. Мы просто заберем, что есть, и уйдем». Главное - говорить уверенным голосом, который не подразумевает возражений.
— Это вы книг по психологии начитались?
— В тюрьме всему научился. В общей сложности из своих 48 я 28,5 провел за решеткой. В последний раз сидел в колонии в Рассказове Тамбовской области. До этого никогда за решеткой не работал, а тут решил трудоустроиться. В баню. Кабинет у меня там был в четыре раза больше вашего. Я его оборудовал, ремонт сделал. Там все время и проводил, чтобы с общей массой не общаться и не деградировать. А так-то 80 процентов людей там деградируют. А чем там люди, думаете, занимаются? Булгакова и Пушкина читают? Аферами.
— С каждым новым сроком все легче и легче. Ты себя чувствуешь как рыба в воде. Знакомо все. Люди там одни и те же («заезжают» на новые срока), понимают, кто из них и что из себя представляет. Много стало пожилых. Они возвращаются назад, потому что на воле у них нет поддержки никакой. Никому они не нужны.
«Заезжают» на новые срока за ерунду всякую — кражу инструмента, продуктов... Но бывает, что и за серьезное попадают. Видел одного, которому больше 70, он из них 45 лет сидит. В последний раз интересно у него вышло. Он, будучи до этого в колонии, высказывал мысль, что освободится и отомстит главному свидетелю. Ну, это были такие «мысли вслух». Отсидел, пять лет на свободе был, стал верующим, правильным таким. А потом кто-то убил этого свидетеля. Сразу «взяли» нашего старика, хоть он уверял: «Не я». То есть человек хотел начать новую жизнь, а ему не дали.
СПРАВКА «МК»: В российских колониях рекордное количество людей старше 60 (из числа тех, кому в момент совершении преступления уже было 60).
В 2009 году таких было 6545 человек (при общем количестве осужденных почти миллион). В 2021-м — 9750 (при общей численности 350 тысяч).
— Не исключено, что это он все-таки убил. А вообще, по-вашему, тюрьма исправляет?
— С чего бы? В тюрьме свои законы и свои правила, и когда люди долгое время живут по этим правилам, то у них психика меняется. Там человек испытывает ненависть и злость к окружающему миру, потому что сотрудники всячески унижают своими действиями. В результате одни осужденные срывают свою злость на тех, кто слабее их. Ведь у нас так в природе все устроено, что даже самый слабый ищет кого-то слабее себя.
Вообще, многое зависит от сотрудников. Если они нормальные, то и рецидива осужденных меньше. А вседозволенность и безнаказанность с их стороны приводят к тому, что осужденные не верят вообще в законы, не верят в справедливость, не верят в правду. Внутри их происходит переломный момент, когда они начинают думать так: «Ага, раз сотрудники могут творить всё, что хотят, значит, и мы будем делать всё то, что посчитаем нужным».
— С такой философией прямая дорога обратно в тюрьму. Вот почему такой высокий рецидив. Но расскажите про ваше освобождение. Кто вас ждал. Неужели вы не потеряли социальные связи за столь долгий период?
— Мама ждала. Она ко мне ездила все эти годы, передачи возила. Брат двоюродный помогал.
Когда я освободился, мне было где жить. Работу я нашел — стал таксистом. А потом с братом на ферме его работать стали.
«Быть рабом я не хочу»
— Тяжело было привыкать к новой жизни на свободе?
— Да, потому что за последние 14 лет (мой крайний срок), проведенные в местах лишения свободы, жизнь на воле сильно изменилась. Я поначалу много штрафов за превышение скорости и другие нарушения получал (родственники дали автомобиль, так что я сразу сел за руль). Раньше практически не было видеокамер на дорогах, а сейчас их много.
Долго привыкал к банковским картам и к мобильным приложениям, потому что раньше никогда не пользовался такими вещами. Привыкал долго к оплате по картам в метро. Для меня было необычно, что много услуг можно получить через МФЦ, в которые нужно записаться заранее через Госуслуги.
Мода на одежду сильно изменилась, и мне было непривычно носить узкие брюки, не ботинки, а кроссовки, и под ними не шерстяные носки, а термоноски. Я не знал элементарно, что шашлык нужно жарить не на огне, а на углях.
— Люди в вас узнают уголовника?
— Нет, потому что я никогда и ни с кем не говорю на эту тему. Вообще я считаю, что не следует об этом говорить с кем-либо, и никто не будет знать о тюремном прошлом. В разговоре с людьми я стараюсь не употреблять уголовные термины.
Когда освободился, то сразу сделал красивую татуировку от плеча до кисти. Она мне в 30 тысяч обошлась. Сделал для того, чтобы не было видно старой тюремной татуировки (ее я в 15 лет сделал на «малолетке») и шрамов от порезов. То есть сейчас во мне ничего не выдает уголовника.
— Вы вышли на свободу 15 марта 2022 года. Скоро ровно год. А вы ведь «по традиции» больше года на воле и не бывали?
— Я больше не хочу в тюрьму. Почему? Долго отвечать. Главным образом потому, что в тюрьме мы, осужденные, сами себе не принадлежим, и потому, что сотрудники ФСИН с нами могут сделать практически всё, что захотят. Например, они могут перевести из одной колонии в другую. Могут создать много искусственных нарушений и сделать из человека злостного нарушителя, благодаря чему отправить в «крытую» тюрьму или в ШИЗО. Либо, наоборот, если у сотрудников есть положительный интерес к осужденному, то они могут создать ему условия равные к свободным, дадут сотовый телефон, девушек могут пускать на свидание и в передачах пропустят то, чего другим никогда не позволят. Надзирающие прокуроры всегда на стороне администрации учреждения. В санчасти медицинской помощи добиться тяжело, а зачастую и невозможно. На производственной зоне зарплаты платят маленькие, а условия плохие. Доходит до абсурда, например, в нашей колонии осужденные даже помыться не могут после работы. В общежитиях грязно, вентиляции нет.
Каждый день напрягают эти отбой в 22.00 и подъем в 6.00. Спецодежда зэковская тоже угнетает, чувствуешь себя в ней рабом. Порой элементарные бытовые вопросы приходиться решать с начальником колонии, потому что начальники отрядов делать ничего не хотят. Многие сотрудники стараются всячески своими действиями унизить осужденного и показать свою значимость, свое превосходство и власть.
Достаточно? Вот поэтому я и не хочу возвращаться тюрьму.
— Но вас привлекли снова?
— Моя бывшая подельница (она отсидела срок) сообщила о том, что якобы я убил человека на фоне личных неприязненных отношений в 1999 году. И на основании ее слов меня задержали, поместили в ИВС. Много лет назад меня проверяли на причастность к тому убийству, но не нашли доказательств. Прокуратура выносила решения в мою пользу.
Но сегодня, видимо, дана команда раскрыть старые дела. Следствию за это бонусы, а мне, как объяснили, последствий никаких — сроки давности истекли. А если бы я не согласился, то меня бы привлекли по части 2 статьи 105 УК (убийство из корыстных побуждений), а там сроки давности другие, и меня точно бы посадили. В тюрьму я возвращаться не хотел. Суд в марте 2023 года постановил закрыть дело по истечении сроков давности. Такая вот история. Моя девушка была в курсе всего. Помогла с самого начала.
— Вот многие никогда за решеткой не были, а подругу жизни найти не могут. А вы только освободились — и сразу нашли. Как так получилось?
— С девушкой встретился я случайно, как говорится, на перекрестке дорог. Я предложил ей обменяться телефонами. Уговорил записать мой номер. Через один день она позвонила мне. Ну а потом все закружилось, и с тех пор мы всегда и везде вместе. Поверила в меня, наверное, потому что увидела во мне человека целеустремленного и решительного, который твердо решил покончить с тюремным прошлым. Я сразу устроился на работу, не курю и не пью. Люблю спорт разный. Если что-то говорю, то всегда делаю это. Я ее поддерживаю всячески и стараюсь, чтобы ей со мной было хорошо и комфортно. Не даю повода для каких-либо сомнений и переживаний.
Комментарии девушки Алексея:
— Я, конечно, была в шоке, когда узнала, что он сидел 28 лет. У меня не было раньше даже знакомых, которые сидели. Далека от этого была. Побаивалась тех, кто сидел. Но он меня чем-то зацепил. Уверенностью своей, что ли. Настроение было такое, что я решила ему позвонить.
Потом, когда его задержали, я была в еще большем шоке. Присутствовала в кабинете следователя. И при мне обещали, что его не привлекут, если он напишет явку с повинной. Обещали в тот же день отпустить. И они свое слово сдержали.
— Вы уверены, что больше не попадете за решетку?
— Пути Господни неисповедимы.
Я думаю, чтобы люди вновь не возвращались обратно в колонии, необходимо создать им нормальные условия для адаптации на свободе. Нужно им создать подобие оазиса, своего рода Ноев ковчег, в котором будет хорошо и комфортно. Пусть эти условия будут похожи на те, что и в колонии, только на свободе, без вышек и колючей проволоки. Это может быть общежитие с предоставлением работы. В общежитиях желательно проводить с ними массовые мероприятия, разрешить им проживать с женщинами, запрещать напиваться. Следить за тем, чтобы не было воровства и беспредела. Сделать в таком месте и спортивные площадки, волейбольные, футбольные и т.д. Разумеется, во все это надо вложиться органам местного самоуправления. И только тогда появится большая вероятность, что эти люди в меньшей степени будут возвращаться обратно, потому что им понравится такое внимание и забота о них. Они почувствуют себя нормальными людьми, а ни какими-то отбросами общества.
Виноват Алексей или нет в убийстве 24-летней давности — эта статья не ставит целью расследовать конкретное уголовное дело (тем более что СК вроде как с этим успешно справился). История Садовова может дать понять чиновникам, занимающимся сегодня реализацией закона о пробации, чем живы такие люди и чего они хотят. Мы попробуем проследить судьбу Алексея. Вернется ли он за решетку или нет? Удержит его от новых преступлений девушка, работа?
Ева Меркачёва
