Открываешь дверь Парадного зала, делаешь шаг в неяркое пространство из звуков, голоса, фраз и... летишь в эту черную космическую дыру под названием Нуреев. Хотя было бы от чего улетать — ну, личный именной саквояж из кожи, именной халат из жесткой махры с надписью по спине, истертые, почти продырявленные натруженными пальцами балетки, и тоже с его фамилией, но на подошве. Тут же бюстик Чайковского со следами женской помады от поцелуя рядом с фотографией Нуреева в гриме Голубой птицы из балета «Спящая красавица»... Так, во всяком случае, выглядит выставка, рассказывающая о жизни и творчестве Рудольфа Нуреева, на которой представлено 20 уникальных предметов. Уникальные экспонаты прибыли в Москву из Уфы, из Башкирского театра оперы и балета, куда год назад их от лица Великобритании торжественно передал Международный фонд Нуреева.
На минимальной площади (не более 40 кв. м) максимальная концентрация не просто экспонатов, а (и это главное) — личности, образа, судьбы легендарного танцовщика, зашифрованных в символах, которые предстоит разгадать. Здесь все тонко продумано, на нюансах, умело связано по мысли, и связующая нить предметов и символов опутывает тебя, и погружает, и воздействует атмосферой — ты будто один на один с легендой мирового балета.
А у Нуреева, оказывается, была маленькая ножка — его балетки точно подошли бы подростку. И размерчик костюма Джеймса из «Сельфиды» меньше размера манекена, на который он надет. Балетное трико, что висит на старой ширме, трогательное, как детские колготки, — Нуреев штопал его собственноручно. Но разве для звезды размер имеет значение? Истинной звезды, коей был и остается Рудольф Нуреев, великий Руди!
Имея статус балетной суперзвезды, артист не мог видеться с семьей, и к тому же в Советском Союзе его заочно приговорили к семи годам тюрьмы за измену Родине. А на Родину не пускали. За него просили многие деятели культуры, большие имена, но даже Елена Образцова в КГБ получила жесткий отказ. Уже в разгар перестройки Нурееву по просьбе Юрия Григоровича все-таки дали визу на три дня — он успел проститься с умирающей матерью. А билеты в Советский Союз по маршруту Париж—Ленинград—Москва—Уфа—Москва—Париж хранил до конца дней. Вот они — в небольшой светящейся витрине, размещенной над дорожным саквояжем артиста, из которого выглядывают две фотографии в рамках: одна с Марго Фонтейн, другая — с Аллой Осипенко.
Центральная часть экспозиции — пьедестал, покрытый тяжелым восточным ковром, и на нем — три подлинных предмета: индийский палантин Нуреева, его балетные туфли и томик Байрона (подарок Владимира Спивакова). Мемориальные вещи дополнены символичным театральным реквизитом и живыми цветами. Сам ковер напоминает о знаменитом надгробии танцора в Париже на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Таким образом, зрителям предложен философский натюрморт, раскрывающий факты из жизни и творчества артиста.
Скажем, переполненная чаша с песком, морской галькой и раковинами отсылает на личный остров Нуреева в Италии. Она же говорит о его несдержанности и взрывном характере. А партитура «Лебединого озера» — не только символ русского балета: с этим спектаклем Нуреев попал в Книгу рекордов Гиннесса, заслужив «самые продолжительные вызовы на поклоны в истории».
Бюст Аполлона и букет гиацинтов напоминает легенду о любви античного божества к прекрасному юноше; мак, символ смерти, дополняет этот смысловой ряд.
Музыкальное оформление выставки (Яна Лобахина) включает два музыкальных произведения, наложенных друг на друга, дополнительные шумы и голос самого великого Руди, который рассуждает о счастье. «Любите себя таким, какой вы есть. «Женитесь» на себе и живите в согласии с собой. Скажите себе: «Вот я — такой урод, и это прекрасно!»
Марина Райкина
