Наша соотечественница Нина Кравиц сломала стереотип о том, что красивая девушка за вертушками — это анекдот. В статусе звезды она играет серьезное техно, переиздает дремучую русскую электронику и выступает хедлайнером на испанском Sónar и сербском Exit. «Афиша Daily» поймала ее между фестивалями.
— Расскажи про свою летне-фестивальную жизнь. Не превратились ли для тебя выступления перед многотысячными толпами в историю из анекдота — «прихожу домой, а там станки-станки»?
— Чтобы прочувствовать атмосферу фестиваля, надо погрузиться в него целиком: походить по площадкам, послушать исполнителей. Я очень люблю фестивали, и у меня есть большой опыт — и как артиста, и как зрителя. Было время, когда я не пропускала ни одного барселонского Sónar. Поездки туда были как паломничество, а впечатлений хватало на целый год, до следующего фестиваля. Я, кстати, помню, году в 2007-м тебя там на лужайке встретила. Хорошие были времена.
Теперь времена еще лучше! Вот я стою и на рассвете играю на событии, с которым у меня столько всего связано. Это, конечно, очень трогательно. Но с моим графиком в большинстве случаев, конечно, не до погружений. Чаще всего я приезжаю всего на пару часов, а иногда и выступаю по несколько раз в день. Вот, например, на этой неделе у меня 7 сетов. Это довольно тяжело физически, но я обожаю хардкор и острые впечатления. В некоторых исключительных случаях мне удается остаться на фестивале и подольше, потанцевать и потусоваться с коллегами, и тогда я чувствую себя как нормальный рейвер. Awakenings или Dekmantel для этого подходят. Я, кстати, только вчера об этом думала, на Корсике. Стою, играю любимую музыку, смотрю на море, передо мной все танцуют, улыбаются, а вдалеке медленно поднимается солнце.
Конечно, с таким режимом не все идет гладко. Впечатление от фестиваля Field Day в Лондоне, где я играла перед Афексом Твином и к которому основательно готовилась, было смазано техническими неполадками. Просто какие-то вещи не зависят от уровня подготовки и профессионализма артиста. Все дело в том, как к ним относиться: я стараюсь учиться на ошибках, но в той ситуации с трудом представляю, как можно было выйти из положения.
— Как проект «Нина Кравиц» устроен с точки зрения управления — деньгами, временем? У тебя большая команда?
— В большинстве случаев за артистом стоит букинг-агент, пиар-агент и тревел-менеджер. Плюс генеральный менеджер, который составляет план, прорабатывает весь процесс до мелочей. Иногда мне кажется, я и сама могла бы быть неплохим менеджером, если бы не была артистом. Я хорошо чувствую, как устроена индустрия, и умею разглядывать в людях талант. Наверное, сказались годы работы с артистами в разных ипостасях: сначала журналистки, потом и хост-менеджера в концертном агентстве Caviar Lounge. Там я букировала билеты, помогала организовать свободное время музыкантов, чтобы у них остались самые лучшие впечатления от пребывания в России. При этом я, сама того не подозревая, получила мощный толчок к развитию. Общение с Грейс Джонс, Лидией Ланч, Хуаном Аткинсом, I-F или Энди Флетчером не может не накладывать отпечаток.
У меня же как у артиста нет и никогда не было менеджера — только букинг-агент, который решает входящие вопросы. Всем остальным я предпочитаю заниматься самостоятельно. За мной не раз охотились весьма серьезные менеджеры, но всякий раз меня что-то останавливало… Вероятно, меня тревожит сама мысль о том, что кто-то за меня будет решать, что и как мне нужно делать. При этом у меня есть 2 собственных лейбла — «Трип» и Galaxiid, где всем, кроме логистики и бухгалтерии, занимаюсь я сама, включая поиск новой музыки, работу с артистами и написание пресс-релизов к пластинкам.
— У тебя нешуточно раскачалась издательская деятельность. На прошлой неделе ты анонсиовала перевыпуск альбома 1996 года позабытой русской группы Species of Fishes. Совсем недавно вышли твои 4 трека на EP «Pochuvstvui». Что еще происходит?
— В Исландии мы запустили серию вечеринок «Трип to the…» на 200–300 человек. Всю подготовку и организацию этих мероприятий мы осуществляем в тесном взаимодействии с артистом моего лейбла Бьярки, который сам родом из Рейкьявика. Мы не объявляем лайнапов, а указываем адрес остановки, с которой гостей забирают автобусы и непонятно куда везут. Все напитки и еда там бесплатные, то есть фактически люди платят только за билет на автобус.
Июньская вечеринка называлась «Трип to the Moon» — ландшафт Исландии весьма напоминает поверхность Луны, ко всему прочему там проходили испытания техники для американских астронавтов. В общем, все было выстроено вокруг космической темы, мы стремились создать утопичную картину с акцентом на экологию. В Исландии феноменальное уважение к природе проявляется буквально во всем. Начинается у нас все с рейва, потом афтепати, где ты можешь съесть органический супчик, сидя в кратере. А вокруг никого — только озера и гейзеры с сероводородом. Солнце в это время года в Исландии не заходит за горизонт — потрясающе красиво. Кто-то танцует, кто-то курочку готовит на барбекю
Еще летом издана пластинка Biogen — это такой исландский Афекс Твин, который ушел из жизни в 2011 году. Я узнала о нем случайно. История такая: мы с Бьярки и Esox — еще один артист лейбла — решили сделать несколько снимков для анонса нашего латиноамериканского «Трип»-тура. Одновременно я заканчивала работу над шестым по счету концептуальным альбомом — я его так называю, потому что у меня возникла идея аудиовизуально объединять музыку от разных артистов в один альбом, как если бы это было полноценной пластинкой одного артиста. Задача непростая, но осуществимая. И вот пластинка была почти готова.
Среди артистов были казанские ребята «ПТУ», Бьярки, я и Афекс Твин, который совершенно неожиданно отдал мне ранее не изданный трек. Дело было практически в шляпе: готовы иллюстрации, появилось рабочее название «Когда мне было 14 лет», но альбом звучал каким-то незаконченным — нужен был финальный трек. В общем, в раздумьях о нем я пребывала на съемках в Исландии.
Было жутко холодно, и дул адский ветер. Мы ехали по дороге, пока вдалеке не увидели целое семейство очаровательных шерстяных исландских лошадок — они прижимались друг к другу, чтобы согреться. Решили сфотографироваться так, чтобы лошадки попали в кадр. И тут, заметив нас, они подбежали всем семейством. Оказались дружелюбными и с явным удовольствием позировали для фотосъемки. Мы дико замерзли, но все равно не хотелось уезжать от этих лошадок. Сели в машину — она не заводится, потом завелась. Экзос достает гармошку с компакт-дисками и предлагает мне выбрать любой из них. Я выбираю наугад. «Что это?» — спрашиваю. «Это Biogen, — отвечает Экзос, — наш выдающийся исландский электронщик». Так у меня появился финальный трек для альбома. Какое-то время спустя мне дали доступ к архивам этого музыканта. Я долго выбирала работы, и в итоге сложился очень красивый альбом Biogen c эмбиентом, IDM и техно.
Буквально завтра выйдет пластинка с несколькими моими треками, будет еще Бьярки, исландский электронщик Вольруптус, голландец Дениро. Алекси Перяля и еще Рома Цукерман — пока мало кому известный артист из Красноярска, «очумелые ручки», как я его называю. Мы с ним ни разу не встречались, общаемся только по электронной почте, и он пишет весьма и весьма странную техно-психоделию. 30 июля хочу пригласить его на нашу вечеринку «Трип 2 Владивосток». Только он об этом еще не знает — вот и познакомимся.
— Судя по тому, что ты играла на Sónar, вырисовывается образ бескомпромиссного диджея, которому важнее что-то свое задвинуть, чем понравиться аудитории. Как бы ты описала свою диджейскую идею?
— Наверное, у меня не складываются отношения с менеджерами, потому что мне обязательно должно нравиться то, что я делаю. Как только возникает малейшее сомнение — значит, что-то не так. С музыкально-стилистической точки зрения я могу ставить все что угодно — главное, чтобы трек что-то во мне вызывал. В разное время меня увлекала разная музыка: то диско с фанком, то дремучее голландское электро, а началось все вообще с эйсида, детройтского техно и чикагского хауса. Несмотря на кажущуюся компактность электронной музыки и весьма распространенную привычку ее упрощать, электроника — это абсолютная бездна. С каждым годом, когда уже кажется, что все — ты достиг потолка, открывается новая галактика. Теперь я понимаю, что этот процесс не закончится никогда, и это меня очень радует.
Сейчас у меня период 1990-х. В сетах завожу даже классический бельгийский транс на 150 ударов в минуту — на мой вкус очень душевный. До меня его в техно-мире играть считалось просто неприличным, а теперь это даже тренд. Со мной так часто бывает: меня то и дело кто-нибудь пытается убедить, что я неправильную музыку люблю или неправильно ее играю, а я им не верю! В музыке важен контекст: если он правильный и честный, то жанр уже не имеет значения. Я с самого раннего возраста чувствовала, что, как говорил мой старый приятель-меломан, диджей Vel, от техно до Донны Саммер — один шаг.
Я благодарю небеса, что оказалась в статусе, когда могу ставить все, что мне по-настоящему нравится и что способно меня эмоционально выразить; в том числе музыку, которая доступна для понимания довольно узкому кругу людей. Через свои сеты я, несомненно, продвигаю собственную акустическую идею, которую не все разделяют. Думаю, это нормально.
— Ты самый знаменитый русский человек на электронной сцене. Скоро, кажется, станешь популярнее Ленни Кравица. Так или иначе, тебя воспринимают в качестве культурного посла России. Видишь ли ты в этом какую-то миссию?
— Мне нравится чувствовать себя человеком мира, и я, в общем-то, самый настоящий глокалист. То есть я посредством своих лейблов, где время от времени издаются русские артисты, представляю локальное явление в глобальном масштабе — и наоборот. Я с удовольствием учу языки, стремлюсь узнавать про жизнь в разных местах из разговоров с людьми, которые там живут, интересуюсь культурой, обожаю пробовать местную еду. Могла бы быть Светой Кесоян и вести кулинарный блог о кухнях мира.
Мне не приходила мысль позиционировать себя как посла русской культуры. Думаю, для этой миссии есть более достойные люди. Но если так — хорошо, потому что мы можем по праву гордиться нашей культурой. Ее знают и ценят в мире, при этом русской электронной музыки будто бы не существует. Мне бы хотелось показать, что в России случались мощные вещи в этой области. Когда-то в журнале «Птюч» я писала рецензии на совершенно забытые сейчас проекты. Те же «Виды рыб» — уникальная в своем роде отечественная электроника. Валерий Алахов из «Новых композиторов», советские эксперименты, синтезатор «АНС», Артемьев, а также невероятная советская психоделика. Если моя популярность хоть каким-то образом может этому поспособствовать, я буду рада.
— А почему у русской электроники такие проблемы с международным признанием?
— Истоки проблемы недосказанности в том, что не налажена преемственность поколений. Ведь именно за счет этого складывается идентичность, которую важно не потерять в условиях глобализирующегося мира. Если говорить о собирательном образе русского человека, то его в первую очередь отличает потребность в каком-то дополнительном духовном смысле. Примером тому могут служить те явления и идеи, которые сформировались в отечественной литературе и кино — у Толстого, Достоевского, Тарковского и др.
— Какие у тебя впечатления от конкретно Москвы — быт, качество жизни, клубы, рестораны. Если сравнить ее в 2017-м и в 2010-м, когда ты делала тут вечеринки в «Пропаганде».
— Я вижу, как меняется город и люди. Подросло совершенно удивительное молодое поколение. Люди стали лучше относиться друг к другу, это чувствуется везде — в транспорте, в магазинах, на улице. Москва заметно похорошела, появилось ощущение порядка и безопасности. Бывая в разных уголках мира, всегда убеждаюсь, что в Москве самое красивое метро. Когда приезжаю сюда, обязательно спускаюсь вниз, гуляю по любимым станциям, как по музею. И при этом все исправно работает.
— Этим летом на массе летних музыкальных фестивалей выступаешь в качестве абсолютного хедлайнера. Есть ли у тебя план или какая-то точка, до которой ты хочешь дорасти?
— Да, теперь я фестивальный хедлайнер, но мне сложно говорить отстраненно о профессиональных амбициях, потому что они для меня являются продолжением моей личности. С другой стороны, я не могу сказать, что научилась контролировать собственное вдохновение. Вот недавно мы с папой переслушали мой альбом, который вышел в 2012-м; он оказался для меня историей, с которой я сама не до конца разобралась. Альбом звучит хорошо — прошел проверку временем, его знают и любят мои фанаты по всему миру. Помнится, музыка для той пластинки рождалась на удивление легко и быстро, в состоянии совершенно невероятного вдохновения — я была влюблена и переполнена личностными переживаниями. И вот сейчас я его слушаю — будто другой человек музыку записал.
Так приходит понимание, что гастрольная деятельность и все эти стратегии продвижения — это одно. Есть также нечто другое: некая стерильная территория между личностью артиста, его внутренним миром и творческим потенциалом. Когда между ними устанавливается правильный баланс, откуда ни возьмись является муза. В моем случае она очень ранимая, не терпит никакого давления и фальши. В общем, есть ощущение, что пришло время записать новый альбом.
