Психологи МЧС - это как раз те, кто сразу после чрезвычайной ситуации не дают разрушительным эмоциям захватить пострадавших.
Оказать поддержку человеку, у которого только что погибли близкие люди или он вмиг во время пожара, наводнения лишился крова, способны немногие. Но чтобы выдержать горе, не сломаться, важно почувствовать плечо рядом, услышать какие-то слова - то, что в тяжёлый момент поможет уцепиться за жизнь.
Как найти те важные слова, которые помогут? Почему слёзы - это хорошо? Какие ресурсы нужны самому психологу, чтобы не сойти с ума от чужого горя? На эти и другие вопросы отвечает один из лучших психологов МЧС России Марина Останина (недавно она заняла второе место в общероссийском профессиональном конкурсе).
Татьяна Бахтигозина: Марина, расскажите, что входит в круг ваших обязанностей? Я так понимаю, их у вас очень много.
Марина Останина: Первое традиционное направление для всех психологов силовых структур - психологическое сопровождение личного состава в период прохождения службы. Мы даём своё заключение при приёме сотрудника на работу, изучаем социально-психологический климат служебных коллективов, проводим психодиагностические мероприятия, занятия по психологической подготовке и психопрофилактике.
Второе направление - это оказание экстренной психологической помощи людям, пострадавшим при ЧС. Эта функция на МЧС России возложена с 2010 года, с этого времени я во всех ситуациях, которые происходят на территории края, принимаю участие.
Отдельно можно выделить работу на телефоне горячей линии. И порой это даже сложнее, так как ты слышишь эмоции человека, но не видишь его самого. Очень часто, когда люди звонят, они не могут поверить, что с их близкими случилась трагедия. Информацию о погибших по телефону говорим только родственникам.
- Когда вы узнаёте о том, что случилась ЧС и требуется ваша помощь, как начинаете действовать?
- Анализируем ситуацию, определяем, сколько специалистов будет работать на месте. Вся наша деятельность регламентирована определёнными нормативами. Есть ряд приказов, где прописаны все критерии, в том числе когда требуется помощь психологов. Но очень часто всё решается индивидуально. Например, ДТП, в котором погибли двое детей: вроде нет обязательного критерия, что должны быть на месте аварии, но мы едем. Конечно, на каждый пожар, транспортное происшествие мы не выезжаем, но спасатели уже знают, когда нужно нас вызывать. Конечно, всякое было…
При выезде за пределы города у нас есть определённое время на сборы - 1,5-2 часа. Но, как показывает практика, нужно сделать это в более сжатые сроки. У психологов существуют «тревожные» сумки. Там есть все необходимые личные вещи и то, что нужно для работы с пострадавшими.
Специфика нашей работы в том, что ты постоянно находишься в режиме ожидания, заранее знать невозможно, когда что где произойдёт. Самый главный «наряд» моего гардероба - форма сотрудника МЧС, а самый главный аксессуар - это не кольца и часы, а телефон. Я всегда должна быть на связи. Даже когда иду в душ, всегда беру его с собой. Это моя обязанность. Тем более я старший психолог - если где-то на территории происходят события, мне сразу звонят…
- На процедуре опознания тел присутствуете?
- Это входит в обязанности, мы сопровождаем родственников в этот момент. За каждой семьёй закрепляется психолог, и он помогает пройти все этапы. Тут нам помогает то, что фокус внимания сконцентрирован не на том, кто погиб, а на людях, которые эту утрату переживают. В бюро судмедэкспертизы нас хорошо знают, им легче, когда есть психолог.
Вообще, на месте ЧС помимо психологической мы оказываем и информационную помощь. Кто-то в этот момент должен объяснить человеку, что дальше делать: где пункты временного размещения, какие документы нужны и так далее.
- Расскажите про свои самые сложные ЧС.
- Гибель парашютистов в 2012 году в Туве. Тогда погибли восемь молодых парней - они тушили лесной пожар и сами оказались в его очаге. Группы психологов полностью сопровождали семьи при опознании, захоронении, получении документов. Это была для меня, наверное, самая сложная эмоциональная ситуация.
Очень хорошо помню свой первый выезд, тогда я только перевелась из Минусинска в Красноярск. В декабре 2010 года в Боготоле автобус с пассажирами врезался в КамАЗ, погибли девять человек. Ночью мне звонят, я приезжаю в управление: в тот момент, как работают психологи в ЧС, знала только теоретически. И мне очень повезло: тогда здесь находилась Юлия Шойгу - директор Центра экстренной психологической помощи МЧС России (располагается он в Москве), прилетала по рабочим делам, должна была проводить обучение. Она мне подробно рассказала обо всех этапах и особенностях работы, проблемах, с которыми можно столкнуться в такой ситуации. Первый бесценный опыт. У меня сложилась целостная картина, какой должна быть работа психолога.
- Как долго вы находитесь на месте чрезвычайных ситуаций?
- Самая длительная командировка была в Алтайский край в 2014 году - во время сильного наводнения. Я там пробыла девять дней.
На месте мы находимся, пока идёт ликвидация ЧС, работаем именно в кризисный, острый период. Если есть необходимость, передаём пострадавших на пролонгированную помощь - например, активно взаимодействуем с красноярским психоневрологическим диспансером.
- Вы видите столько человеческого горя. Как самому в этой ситуации не сойти с ума?
- В нашей работе есть очень тонкая грань, чтобы самому не травмироваться. Существуют определённые методы, наша личностная позиция для того, чтобы находиться в ресурсном состоянии. Если я сама начну переживать то, что переживают люди, помочь уже ничем не смогу. Мы всегда работаем в команде. У нас дружный и сплочённый коллектив специалистов-психологов. Самые важные негласные правила - выслушать друг друга, понять, подсказать где-то, подменить. Я всегда вижу, что у коллеги что-то начинает происходить, мы уже достаточно давно все работаем.
Конечно, неоценимую поддержку оказывает семья. Муж, сам сотрудник силовой структуры, хорошо понимает, что мы себе не принадлежим. Ни разу не спросил, куда собралась, не упрекнул, что меня нет дома. Он всегда оказывает поддержку и помощь, как и другие члены семьи. Без них я бы, наверное, не смогла так работать.
Конечно, должен быть личностный смысл в том, что ты делаешь, а не просто работать за хорошую зарплату. Это больше, чем быть просто психологом. Бывают ситуации, когда люди, пережившие страшное горе, находят в себе силы, подходят, говорят тебе спасибо. Наверное, в этот момент понимаешь, что работаешь не зря, что твоя работа кому-то нужна. Иногда меня в соцсетях находят специально, чтобы сказать спасибо.
- Ситуации в жизни бывают разные. И не всегда с человеком, который переживает горе, есть рядом психологи. Дайте совет, как помочь таким людям. Что им в первую очередь сказать?
- Самое главное - понимать, сможете ли вы это сделать. Очень часто люди боятся. У нас в обществе почему-то принято считать, что если у кого-то кто-то умер, то лучше с ним об этом не говорить, чтобы он не плакал. Это абсолютно неправильная позиция. Самая адаптивная реакция, которая только может происходить, - это именно плач: человек начинает реагировать на ситуацию. Бывает, сидит пострадавший, подошёл к нему психолог - у человека слёзы. А люди, которые рядом находятся, думают: что это за психолог - сидел человек спокойно, а он его растревожил…
Поэтому первым делом нужно сказать что-то от души, что у вас идёт от сердца. Нельзя говорить, что всё будет хорошо. Мы же не знаем, как оно будет. Нельзя обесценивать чувства человека: ой, да не переживай, сгорела квартира - купишь себе новую… Нужно сочувствовать, сопереживать искренне. Если вы не уверены в своих силах, то не оказывайте помощь, а обратитесь к профильным специалистам
Татьяна БАХТИГОЗИНА
