Сакрализация Сталина в посткоммунистической России достигла своего апогея. И если еще месяц назад у социологов вызывало удивление, что 50 процентов опрошенных «восхищаются Сталиным как руководителем СССР», то сегодня просталинские блогеры требуют включения его имени в лики русских святых наравне с Николаем II.
И здесь встает тяжелый для меня вопрос: почему в современной России правда об античеловеческой сути большевизма и сталинизма не вызывает такого отторжения, как в 1960-е в СССР? Получается, что советские люди обладали большей способностью отличать добро от зла, проявлять сострадание к жертвам сталинского террора, чем нынешние русские, духовно выросшие уже в якобы посткоммунистической России.
Тут есть какое-то глубинное противоречие. С одной стороны, наш президент Путин в своей речи у Поклонного креста на Бутовском полигоне 30 октября 2007 года говорил: «Сотни тысяч, миллионы человек погибли. Причем это были люди со своим собственным мнением, которые не боялись его высказывать, цвет нации. Мы до сих пор ощущаем эту трагедию на себе». Владимир Путин осуждал преступления советской власти, преступления Сталина и в своей речи по случаю открытия памятника Александру Солженицыну на Таганке. Но в то же время попытка показать родство этнического расизма с классовым расизмом марксизма вызывает уже судебные преследования.
И получается, что советские люди, живущие в коммунистическом обществе, были ближе к христианскому «не убий», обладали большей способностью к состраданию жертвам сталинизма, чем нынешние русские, которые восхищаются Сталиным как великим государственным деятелем.
Но надо понимать, что сакрализация Сталина толкает не просто к оправданию его террора, но и толкает к сакрализации смерти. Как по-другому объяснить признание священника РПЦ, который с согласия РПЦ несколько месяцев назад освящал памятник Сталину, который был возведен в Великих Луках якобы по требованию рабочих какого-то завода? На вопрос присутствующих: а что вас, священника, представителя Русской православной церкви, заставило освящать памятник Сталину, который убивал тысячи и тысячи русских священников, который уничтожил тысячи православных храмов, взорвал их, превратил в конюшни, — он, представитель нынешней РПЦ, ответил: «Да, Сталин убивал священников, но зато благодаря этому у нас в РПЦ увеличилось количество священников-«великомучеников». Такое трудно придумать даже нарочно. По этой логике евреи должны восхвалять Гитлера, который превратил эту нацию в великомучеников и убил 6 миллионов ее представителей. Ведь за этой героизацией смерти, которую нам предложил священник от РПЦ, стоит ненависть ко всему живому, к самой жизни. Получается, что праздники смерти, организованные Сталиным, куда более значимы, чем жизнь самой православной церкви, жизнь этих священников, которые бы своими службами, своими молитвами приносили чувство благого в души людей, одухотворяли бы русского человека.
Но что меня поражает и вызывает моральный протест как у верующего православного христианина, воцерковленного еще в детстве: как же может РПЦ освящать памятники убийце, по велению которого были убиты миллионы наших соотечественников? Ведь такого не было даже при Чингисхане и Тамерлане. Да, те убивали непокорных, иногда уничтожали население целых городов. Но им никогда бы в голову не пришло делать то, что сделал Сталин, а именно — спускать сверху в регионы своей страны квоты на убийство тысяч и тысяч людей. Причем убийство не преступников, а просто во имя того, чтобы очистить будущую советскую страну от людей, которые, по мнению Сталина, могли нести в себе недоверие к советской идеологии.
Мы по какой-то причине на протяжении последних 20 лет двигались от всенародного осуждения преступлений Сталина, которые были характерны для перестройки, для начала 90-х, к его сакрализации. Причем к сакрализации не просто имени Сталина, а к сакрализации смерти, то есть к утрате инстинкта самосохранения, утрате заботы о живом, заботы о тех чувствах в душе человека, которые являются основой жизни, основой жизни нации. И тут есть о чем подумать. Как говорят социологи, еще в 2012 году не было всенародного восхищения террором Сталина. Подобные настроения тогда были характерны всего для 20% населения РФ.
Обращает на себя внимание, что попытка члена Политбюро Александра Шелепина добиться оправдания репрессий Сталина на готовящемся ХХIII съезде КПСС, его попытка убедить в том, что «партия и Сталин едины», была отвергнута и руководством партии, и членами партии. Кстати, ваш покорный слуга, студент Ципко, на активе Московской городской партийной организации в октябре 1965 года выступил с целой речью, в которой доказывал, что реабилитация Сталина нанесет урон не только авторитету партии, но и авторитету советского народа. И я даже позволил себе критиковать только что прошедший пленум ЦК КПСС, который под давлением Александра Шелепина в своем заключительном итоге оставил «партия и Сталин едины». И ничего. Наверное, мои настроения отражали настроения большинства партии, что дало позже возможность Леониду Брежневу поставить Шелепина на место, убрать из своего доклада на ХХIII съезде ЦК КПСС шелепинское «партия и Сталин едины».
Поэтому встает вопрос: почему реабилитация Сталина берет старт именно с начала 2000-х, с начала нового века? Думаю, на то есть серьезные причины. И главной причиной тому является поражение реформ 90-х, неспособность наших реформаторов привнести в жизнь России то, о чем мечтал народ, то есть дать народу благосостояние и блага жизни, которые характерны были для Запада и которые были как бы целью начатых перемен. Не забывайте, перестройка несла в своей программе идею возвращения СССР в общеевропейский дом. И я думаю, 1990-е обнаружили самое страшное для русского человека: что он, оказывается, не в состоянии создать себе такую жизнь, о которой он мечтал и которая характерна для народов Запада. И вот это осознание собственной несостоятельности, на мой взгляд, и оттолкнуло русский народ от Запада и от ценностей Запада, в том числе и от ценности человеческой жизни, ценностей гуманизма. Таким образом, возникла моральная атмосфера для ухода от осуждения преступлений Сталина, для ухода от зла и преступности сталинской системы. И, как всегда, на место веры в себя приходит зависть, а из зависти рождается агрессия к тому, которому ты начал завидовать. И отсюда уже «Россия не Запад». И вместо того, чтобы остановиться на середине дороги, ведущей от жизни и надежд перестройки 90-х к смерти, осознать причину своих неудач, осознать, что нам не хватает для нормальной человеческой жизни, осмотреться по сторонам, мы придумали себе новый «русский мир». Вместо мифа о коммунизме мы создали себе миф об особой русской цивилизации, особой русской суверенности.
Все это проявилось намного раньше в новом русском евразийстве еще в начале нулевых. И на примере этого нового евразийства видно, что мысль об особой русской миссии, о создании особой русской цивилизации, противоположной либеральной цивилизации Запада, появляется как раз тогда, когда обнаруживается неспособность русского человека создать себе нормальную жизнь — дающую человеку счастье, достаток, дающую ему права и свободы личности. И когда обнаруживается, что он не способен ко всему тому, на что способны народы Запада, тогда появляется эта славянофильская идея, что русским есть дело до всего и до всех, а потому русским надо создавать какую-то особую цивилизацию, какой-то особый другой мир. Отсюда и вера в то, что в силу этого русского «эсхатологизма» нам суждено сказать последнее слово в земной истории.
Александр Ципко
