«Вы били?» — «Да, бил, следуя примеру Берия, — с обезоруживающей простотой ответил Меркулов в 1953-м на допросе в прокуратуре и тут же пояснил: — Во время допроса какого-то арестованного Берия лично несколько раз ударил арестованного и в ходе дальнейшего допроса предложил мне также ударить арестованного. Мне это было отвратно, так как никогда до того, даже в детстве, я не дрался и не бил никого, но я не смел ослушаться, считая, что раз сам Берия бьет, значит, это правильно и, опасаясь прослыть за мягкотелого интеллигента, я также нанес несколько ударов по лицу арестованного».
Это было осенью 1938-го, когда Берия, будучи назначенным первым заместителем наркома внутренних дел Ежова, готовился занять его должность. С собой из Тбилиси он привез и расставил на ответственные посты в НКВД своих ближайших соратников. Один из них — Меркулов — сразу же получил должность заместителя начальника Главного управления госбезопасности и чин комиссара ГБ 3-го ранга. «Первый месяц после приезда в Москву Берия заставлял меня ежедневно с утра и до вечера сидеть у него в кабинете и наблюдать, как он, Берия, работает». Эти уроки не были напрасными. Как показал на следствии Меркулов, «в те времена били систематически», и он тоже включился, не желая выглядеть перед следователями «чистеньким».
Что же должно было произойти со страной, с людьми, чтобы от природы добрый и мягкий, выросший в хорошей дворянской семье мальчик сделал большую карьеру по карательному ведомству, дослужившись до руководителя органов госбезопасности СССР. У него, в отличие от множества других чекистов, не было недостатка в образовании. Родившийся в 1895-м в городе Закаталы Кавказского наместничества Всеволод Николаевич Меркулов окончил в Тифлисе гимназию с золотой медалью, 3 курса физико-математического факультета Петроградского университета. И оказался самым высокообразованным в кругу бериевцев. Но подвело происхождение. Отец — дворянин, военный в чине капитана, служил начальником участка Закатальского округа. Мать, урожденная Цинамзгваришвили, дворянка. В 1899-м или 1900-м отец Меркулова был осужден за растрату денежных средств в размере 100 рублей, сидел 8 месяцев в тюрьме в Тифлисе, подавал прошение о помиловании, считая себя жертвой клеветы. Потом и отец, и мать зарабатывали на жизнь, давая частные уроки. В 1908-м отец умер.
Университет Меркулову окончить не довелось. В октябре 1916-го он был призван в армию и направлен в Царицын в студенческий батальон. Через 3 недели — в Оренбург, в школу прапорщиков, которую окончил в марте 1917-го. Получил назначение в Новочеркасск в запасной полк, где пробыл до августа. В боевых действиях Меркулов не участвовал. В октябре 1917-го был брошен с ротой на Луцкое направление, находился в районе реки Стоход до развала фронта. Солдаты и офицеры массово бросали фронт. Младший офицер Меркулов оставался верен присяге. Наконец в апреле 1918-го прибыл в Тифлис. Заняться Меркулову было решительно нечем. Он поселился у сестры, стал издавать рукописный журнал, печатая на шапирографе копии, и продавал их по 3 рубля. В июле 1918-го Меркулов женился на Лидии Дмитриевне Яхонтовой и переехал жить к ней. В сентябре 1918-го он поступил на работу в школу для слепых, вначале делопроизводителем, затем преподавателем.
Как признавал сам Меркулов, в 1918-м он был аполитичен. В 1919-м вступил в общество «Сокол», где занимался гимнастикой, участвовал в вечерах, самодеятельных спектаклях. Здесь под влиянием мужа сестры — Цовьянова — познакомился с марксистской литературой и ко времени советизации Грузии хотел вступить в партию, «но не знал, где и как это можно осуществить».
В изложении Меркулова, история его поступления на службу в ЧК проста и обыденна. Его больше не устраивала работа в школе для слепых, и он обратился к своему большевистски настроенному товарищу по гимназии Бошинджагяну. Тот обещал поговорить с кем надо и свел Меркулова с Такуевым из грузинской ЧК. В сентябре 1921-го Меркулова приняли на должность помощника уполномоченного транспортного отдела, а вскоре перевели на должность уполномоченного экономического отдела ЧК Грузии.
Но так ли гладко все обстояло на самом деле? В 1934-м бывшая чекистка из Тифлиса написала на имя Ежова довольно безграмотное анонимное заявление с историей вербовки Меркулова в тайные осведомители (во всех цитатах орфография и пунктуация оригинала). Его после советизации Грузии вызвали в ЧК и попросили быть осведомителем по белому офицерству. Меркулов долго отказывался, чем «наконец вывел из терпения чекистов, они его посадили в хороший погреб и каждый день хорошо лупили и до тех пор, пока не согласился работать для ЧК». Написавшая эту анонимку чекистка, по ее словам, «живая свидетельница», потому как при сем присутствовала. В 1923 г. она уехала на Северный Кавказ, а вернувшись, услышала от своего бывшего сослуживца — оперуполномоченного, вербовавшего в свое время Меркулова, что «этот беляк сделал для себя карьеру и теперь самый первый помощник Берия». Свое письмо она заканчивала боевым призывом: «Дорогой т. Ежов гони этих приверженцев капитала. Ты хорошо знаешь, как они лезут во все щели я хорошо помню как он говорил этому уполномоченному что ему как офицеру даже неудобно слышать такое предложение уполномоченного и ни за что не хотел сообщать о своих товарищах белых… Сегодня встрела того упалномоченного. Он мне сказал что теперь даже дошло до того что жизнь беляка Меркулова охраняють чекисты. Здорово правда? Пока неизвестная для тебя кандидатка ВКП(б) Н. 18 июля Тифлис».
Действительно, путь в ЧК для многих будущих высокопоставленных работников начинался с тайного сотрудничества, а для выходцев из «непролетарской среды» это было почти правилом. Они должны были на конкретных тайных поручениях доказать свою преданность системе.
Осенью 1922-го Берия был переведен из Баку в Тифлис на должность заместителя председателя ЧК Грузии. Теперь Меркулов служил под его началом. И Берия его заметил. Знакомство состоялось в 1923-м, когда группа сотрудников выпустила к 1 Мая печатный сборник со статьями и заметками сотрудников ЧК Грузии. Берии понравилась статья Меркулова, и он вызвал его к себе. Как пишет об этом Меркулов, Берия с первого взгляда разгадал его характер — человека скромного, застенчивого и несколько замкнутого — и увидел возможность использовать его способности в своих интересах, причем без риска иметь в нем соперника.
Теперь карьера Меркулова в ЧК развивается стремительно. Уже в мае 1923-го стараниями Берии он был назначен начальником экономического отдела ЧК Грузии, с 1925-го он начальник информационно-агентурного отдела Закавказской ЧК, с 1929-го — зам-пред Аджарского ГПУ, с мая 1931-го — начальник секретно-политического отдела Полпредства ОГПУ по Закавказью. Заминка вышла в другом. Социальное происхождение Меркулова изрядно осложнило его вступление в партию. Будучи сотрудником ЧК, где для оперсостава членство в партии было обязательным, он дважды, в 1922-м и 1923-м, подавал заявление. Лишь на второй раз, в мае 1923-го, его приняли кандидатом с двухлетним испытательным сроком. В 1925-м подал заявление о приеме в члены партии, его как будто приняли, но партбилет так и не выдали. Только вмешательство Берии спасло ситуацию. В 1927-м Меркулову наконец выдали партбилет члена ВКП(б) с указанием стажа с 1925-го.
Для Меркулова Берия был не только благосклонным начальником, но и спасителем. Без его заступничества он мог легко вылететь и из ВКП(б), и из ГПУ в ходе регулярных кампаний чисток партии и проверок учета партийных документов. Поэтому особенно тяжело Меркулов переживал свою ошибку, когда в 1928-м в отсутствие Берии, поддавшись уговорам сослуживцев, тоже, как все, подал критическое заявление о невозможности работы с Берией. Потом каялся. И Берия его простил. С этих пор Меркулов был безмерно благодарен и особенно предан Берии, испытывая постоянное чувство вины за тот промах.
А Берия метил высоко. Как отмечал Меркулов, «Берия шел к власти твердо и определенно, и это было его основной целью». Однажды в 1930-м или 1931-м Сталин в шутку спросил у Берии: «Ты что, секретарем ЦК хочешь быть?» — и Берия, не смутившись, ответил: «Разве это плохо?» В октябре 1931-го Сталин перевел Берию из ОГПУ на партийную работу и назначил секретарем ЦК КП(б) Грузии. С собой в аппарат ЦК Берия перетащил и Меркулова, назначив своим помощником. Теперь его литературный талант раскрылся в полной мере. Меркулов составлял различные справки, писал для Берии доклады и статьи. Участвовал в редактуре знаменитого доклада «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», с которым Берия выступил в 1935-м, подготовил для «Малой советской энциклопедии» статью о Берии, а в 1940-м в издательстве «Заря Востока» выпустил отдельным изданием биографический очерк о нем — «Верный сын партии Ленина—Сталина» объемом 64 страницы и тиражом 15 тысяч экземпляров, состоящий из неумеренных восхвалений и воспевания заслуг Берии.
В 1934-м Меркулов стал заведующим отделом советской торговли Закавказского крайкома ВКП(б), с 1936-го возглавил особый сектор, а с июля 1937-го — промышленно-транспортный отдел ЦК КП(б) Грузии. Его партийная работа завершилась так же, как и началась. В сентябре 1938-го по предложению Берии он перешел вслед за ним на работу в НКВД в Москву. Как позднее писал Меркулов, «признаюсь, мне было тогда по приезде в Москву страшно тяжело работать в НКВД СССР, чего я никак не ожидал, едучи в Москву. С одной стороны, у меня не оказалось поначалу достаточных оперативных навыков <...>, с другой стороны, новые чекистские «методы», применявшиеся тогда и не известные мне до того времени (я ведь уже 7 лет был на партработе), меня крайне угнетали». Но ничего, Меркулов сдюжил. Он вошел в ближайший круг Берии, хотя и отмечал ревниво, что в Москве Берия к нему охладел и ценит больше Богдана Кобулова. В знак приближенности и особого доверия своих ближайших соратников Берия наградил шутливыми кличками. Меркулова звал — Меркулич.
В декабре 1938-го Меркулов возглавил Главное управление госбезопасности и стал 1-м заместителем наркома внутренних дел. Берия поручал ему самые важные дела и расследования. По его указанию Меркулов лично отвез тело насмерть забитого на допросе маршала Блюхера на кремацию. Именно на допросе у Меркулова 13 апреля 1939-го после пяти месяцев молчания «сознался» в участии в «ежовском заговоре» Ефим Евдокимов — человек с легендарным анархистско-эсеровским прошлым, поступивший в 1919-м на службу в ЧК. Отказавшись от этих признаний на суде, Евдокимов заявил, что не выдержал: «Меня сильно били по пяткам».
Согласно решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940-го Меркулов возглавил «тройку» НКВД, которой предстояло вынести решения о расстрелах польских военнопленных и гражданских лиц. По решениям этой «тройки» весной 1940-го были расстреляны 21 857 человек, из них в Катынском лесу под Смоленском — 4421 человек. Роль Меркулова не ограничилась руководством «тройкой». Он лично выезжал в Белоруссию проверить, как идут расстрелы поляков — гражданских лиц — в рамках решения от 5 марта 1940-го. Как отмечалось в отчете МГБ Белоруссии, «в 1940 году тов. Меркулов приезжал специально по делу ведения следствия и приведения приговоров в исполнение на арестованных в западных областях Белорусской ССР». Осенью 1943-го, будучи наркомом госбезопасности, Меркулов приложил усилия скрыть злодеяние НКВД в Катыни. Еще до эксгумации, проведенной Бурденко, он направил туда сотрудников 2-го управления НКГБ для заметания следов — они перекапывали захоронение, подбрасывая ложные документы, готовили лжесвидетелей и т.п.
В ходе следствия по делу Берии генеральный прокурор Руденко обратил внимание на опубликованные в 1952-м в США свидетельства о том, что Берия, принимая в 1940-м группу польских офицеров, в косвенной форме признал факт убийства польских военнопленных, заявив, что в отношении этих лиц «мы допустили большой промах. Мы сделали большую ошибку». Примерно то же в октябре 1940-го говорил и Меркулов, когда речь шла о формировании польской бронетанковой дивизии. Руденко ухватился за возможность обвинить Берию и Меркулова в разглашении тайны катынского расстрела. Меркулову 21 июля 1953-го был поставлен прямой вопрос: что он тогда ответил полякам? Меркулов вспомнил, что принимал в октябре 1940-го поляков во главе с Берлингом. А какой он им дал ответ на вопрос о людях из Козельска и Старобельска, не помнит, и об ответе Берии тоже не помнит. Тогда его напрямую спросили: «А не ответили вы, что была допущена большая ошибка?» Меркулов: «Смешно было бы говорить о возможности такого ответа. Разумеется, я такого ответа не давал. В моем присутствии Берия тоже не давал польским офицерам такого ответа».
В ноябре 1940-го Меркулов в свите Молотова отправился в Берлин на переговоры с руководителями Третьего рейха. Ему посчастливилось присутствовать на завтраке, устроенном Гитлером в Имперской канцелярии 13 ноября в честь советской делегации. А вечером того же дня Молотов дал ответный ужин в советском посольстве в Берлине, на который помимо Риббентропа прибыл и рейхсфюрер СС Гиммлер. Пожалуй, это была историческая встреча. Пусть и формальный, но контакт НКВД — гестапо состоялся. Хотя, конечно, двум злодеям — Гиммлеру и Меркулову — было не до задушевных разговоров о тайнах их профессии, да и разве об этом скажешь в рамках дипломатического протокола. Вот им бы встретиться с глазу на глаз!
В феврале 1941-го Меркулов занял пост во главе выделившегося из НКВД наркомата госбезопасности. В этот год его особенно часто Сталин принимает в своем кремлевском кабинете. В журнале посещений зафиксировано 22 визита. И неудивительно. Накануне войны по прямому указанию Сталина Меркулов затеял громкое дело против ряда высокопоставленных генералов РККА и руководителей оборонной промышленности, среди них были нарком вооружения Ванников и заместитель наркома обороны Мерецков. Как скажет потом в 1953-м на допросе Берия, к арестованным по этому делу применялись пытки, а Меркулов заявил ему, что «раскрыл подпольное правительство, чуть ли не Гитлером организованное». В 1953-м Меркулов продемонстрировал весьма своеобразное понимание того, что называть пытками: «…На допросах, производимых с моим участием и без меня, Мерецкова и Ванникова били рукой по лицу и резиновой палкой по спине и мягким частям тела, но нанесение этих ударов не превращалось при мне в истязание. Я лично тоже бил Мерецкова, Ванникова и некоторых других арестованных, но пыток к ним не применял».
Да уж, какие там пытки, ну просто поколачивали для взбадривания! Меркулова даже не смутило, что по указанию Сталина вскоре пришлось освободить и Мерецкова, и Ванникова. Приказал Сталин посадить и бить — сделал, приказал освободить — не проблема. Жизненным кредо Меркулова стала чеканная формула: «Любое указание товарища Сталина я выполнял безоговорочно». И точно так же он объяснял свое участие в других не менее отвратительных преступлениях — похищении и убийстве жены маршала Кулика, испытаниях ядов на приговоренных к смерти заключенных. В своих оправданиях Меркулов договорился до саморазоблачения: «Как работник НКВД, я выполнял эти задания, но, как человек, считал подобного рода опыты нежелательными».
Начало войны застает Меркулова за вполне мирным занятием. Он руководит массовыми депортациями из Прибалтики и Белоруссии. Как отмечал в отчете нарком госбезопасности Белоруссии Лаврентий Цанава, «в 1941 году, перед началом военных действий с фашистской Германией, тов. Меркулов по указанию директивных органов приезжал в Белоруссию специально для проверки проводимой тогда нами работы по выселению вражеских элементов из западных областей Белорусской ССР в глубь Советского Союза».
После слияния в июле 1941-го НКВД и НКГБ в единый наркомат Меркулов вновь занял должность 1-го заместителя наркома внутренних дел. В сентябре его отправляют в Ленинград для подготовки взрыва города в случае взятия его немцами, в октябре — в Куйбышев, руководить эвакуированной частью центрального аппарата НКВД. В это время, по мнению Меркулова, Берия теряет к нему интерес. Охлаждение отношений произошло, когда Берия в начале октября 1941-го сообщил Меркулову о тяжелой обстановке в Москве и что кого-то надо оставить для организации подпольной работы в случае вступления в Москву немцев. Меркулов отказался, и недовольный отказом Берия отправил его в Куйбышев.
В апреле 1943-го Меркулов вновь занял пост наркома госбезопасности. Ранее, 4 февраля 1943-го, ему присвоили звание комиссара ГБ 1-го ранга, а при переходе на обычные воинские звания 9 июля 1945-го он стал генералом армии. В годы войны Меркулов сочинил пьесу патриотического содержания «Инженер Сергеев», скрыв свое имя под псевдонимом Всеволод Рокк. Пока Меркулов был наркомом, пьеса, повествующая о подвиге инженера, взорвавшего электростанцию при приходе гитлеровцев, успешно шла в театрах.
Сталин не был доволен работой НКГБ и осенью 1945-го неоднократно высказывал желание сменить все руководство наркомата. У него был новый фаворит — начальник ГУКР СМЕРШ Виктор Абакумов. Первым делом из НКГБ в конце 1945-го был уволен заместитель наркома Богдан Кобулов. Весной 1946-го Меркулов занят разработкой новой структуры МГБ, но уже понятно, что его дни на посту министра сочтены. 4 мая 1946-го Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило новую структуру МГБ, и одновременно вместо Меркулова министром был назначен Абакумов. Процесс приема-передачи дел в МГБ был и болезненным, и мучительным для Меркулова. Абакумов всячески старался опорочить его работу. Сам Меркулов в письме Сталину в июне 1946-го правильно уловил истинные причины своего снятия: «Вы, товарищ Сталин, как-то назвали меня «робким». К сожалению, это правильно. Я стеснялся звонить Вам по телефону, стеснялся даже писать Вам по многим вопросам, которые я ошибочно считал в свое время не столь важными для того, чтобы отрывать у Вас время в период войны, зная как Вы заняты. Эта робость перед Вами привела меня к ошибкам, из которых самая тяжкая заключалась в том, что в нескольких случаях я не информировал Вас или информировал в смягченной форме о вопросах, по которым моя прямая обязанность была докладывать Вам немедленно».
По результатам приема–передачи дел в МГБ был составлен акт, в котором были отмечены «извращения и недостатки в следственной и агентурной работе», выразившиеся в том, что госбезопасность больше занималась выявлением так называемых антисоветских элементов, чем шпионов. Сыграл свою роль и случившийся в 1945-м громкий провал советской разведсети в США. В августе 1946-го в качестве партийного наказания Меркулова перевели из членов в кандидаты в члены ЦК ВКП(б).
Меркулов был правдив, когда писал о своей скромности и об отсутствии у него амбиций. И, в отличие от других бериевцев, имел совсем немного наград: орден Ленина (1940), орден Кутузова 1 степени (1944, за выселение чеченцев и ингушей), орден Красного Знамени (1944, за выслугу лет) и 9 медалей. Ну еще, конечно, знак «Почетный работник ВЧК—ГПУ (V)», выданный в 1931-м и орден Республики Тува. Не густо.
После снятия с должности министра госбезопасности Меркулов был назначен в августе 1946-го заместителем начальника Главного управления советским имуществом за границей (ГУСИМЗ) при Министерстве внешней торговли. С организацией в апреле 1947-го самостоятельного главка ГУСИМЗ при Совете Министров, Меркулов стал его начальником. Постепенно до него стали доходить сигналы, что Сталин к нему вновь благоволит. И действительно, в октябре 1950-го Меркулова назначили министром госконтроля СССР, а в октябре 1952-го на ХIХ съезде он сохранил позиции кандидата в члены ЦК КПСС. В период с 1946-го и до смерти Сталина Меркулов не виделся с Берией. Дважды он приходил к нему на прием в Совете Министров, но не был принят. Меркулов не обижался, он понимал: Берии он сейчас не нужен. Все моментально изменилось 5 марта 1953-го.
Накануне похорон Сталина Берия вызвал к себе Меркулова и предложил принять участие в редактировании речи, с которой собирался выступить на траурной церемонии. Меркулов был поражен настроением Берии: «Он был весел, шутил и смеялся, казался окрыленным чем-то. Я был подавлен неожиданной смертью товарища Сталина и не мог себе представить, что в эти дни можно вести себя так весело и непринужденно». Преданность и мистическая привязанность к Берии диктовали Меркулову и объяснение, и оправдание такому поведению. Он решил, что это проявление выдержки государственного деятеля — просто умение Берии владеть собой. И 11 марта 1953-го Меркулов написал Берии теплое письмо, в котором, вопреки здравому смыслу и презрев личные выгоды, выражал готовность оставить работу министра и занять любую должность в МВД: «…Если я могу быть полезным тебе где-либо в МВД, прошу располагать мною так, как ты сочтешь более целесообразным. Должность для меня роли не играет, ты это знаешь».
Арестовали Меркулова 18 сентября 1953-го — позже всех других, оказавшихся на скамье подсудимых вместе с Берией. Формально его даже не вывели из кандидатов в члены ЦК КПСС. Ход расследования дела Берии и открывающиеся все новые и новые преступления, совершенные при участии Меркулова, не давали ему шансов остаться на свободе. В декабре 1953-го его вместе с Берией и другими приговорили к расстрелу (кремировали и похоронили на Донском кладбище). В своем последнем слове Меркулов просил снять с него «контрреволюционные статьи» и судить его по другим статьям Уголовного кодекса и, конечно, сожалел о сгубившей его близости к Берии: «Я многое сделал для него, помогал ему, но я думал, что Берия является честным человеком».
А сам Меркулов, оставался ли он честным перед самим собой, понимал ли, что с ним произошло? Государственная машина убила в нем зачатки всего человеческого. Не обделенный талантами от природы — склонный к литературному творчеству, умевший хорошо рисовать, он мог бы прожить совсем иную жизнь. Но он выбрал путь злодея и палача.
Никита Петров
Опубликовано 28 января 2016
