По статистике, каждый год в России происходит около 3,5 тысячи изнасилований или покушений на изнасилование. Эта цифра практически не меняется с 2015 года. В июне россиянки поддержали флешмоб 19-летней Дарьи Агений, которая отбилась от предполагаемого насильника с помощью ножа для заточки карандашей и теперь может сесть в тюрьму. Они не побоялись рассказать о случаях домогательств и сексуального насилия, чтобы помочь другим жертвам. Однако в России есть регионы, где женщины не смогли бы присоединиться к такой акции, даже если бы захотели: это Северный Кавказ, где по разным причинам о насилии заявляют максимум 1-2 процента жертв. Несколько дагестанок, переживших изнасилования в собственных семьях, согласились рассказать свои истории анонимно.
***
В республиках Северного Кавказа статистика по изнасилованиям удивительно оптимистична. Чечня по количеству таких преступлений, совершенных, например, в 2017 году, находится на 82-м месте, Дагестан — на 77-м. Однако по большинству подобных случаев (особенно если изнасилования происходят внутри семьи) уголовные дела не заводятся, а изнасилованные девушки хранят молчание — кто от страха, кто от бессилия, кто от стыда, ведь в обществе с восточным менталитетом женщина понимает, что во всем обвинят именно ее. Домогается ли ее мужчина, бьет ли, изменяет или насилует — все это будет объясняться фразой «дала повод».
«Однажды моя близкая подружка рассказала о том, что была изнасилована, — рассказывает известный дагестанский блогер Марьям Алиева. — Я долго была в шоке. А потом, чуть успокоившись, стала эту тему изучать. Впервые об изнасилованиях в Дагестане я написала в своем блоге в ноябре. Думала, поговорим, обсудим… Но тут ко мне стали приходить письма от девушек со всего Кавказа, со всей России, переживших подобное. Они писали о своих историях, и это было так страшно, что я стала бояться открывать свою почту. Каждый день мне приходили семь, десять, двенадцать сообщений… Почему? Потому что есть вещи, о которых девушка никогда не сможет рассказать своим родным, не сможет поделиться за чашкой чая со своими подружками, но это сидит в ней и мучает ее».
Далее следуют истории, рассказанные этими девушками. Имена героинь публикации изменены.
Предупреждение: сцены сексуального насилия, описанные в материале, могут шокировать эмоционально чувствительных читателей.
«Может быть это даже хорошо, что у меня детей нет»
Джамиля, 28 лет
Мы жили в селе у бабули, папиной мамы. Нас было пятеро детей, я — самая маленькая. Родители? Они все время работали. Бабуля была очень строгая и всегда нас ругала. А когда приходили папа и мама — жаловалась им на нас. И тогда нас били за то, что мы заставляем бабулю нервничать.
У папы был младший брат Рустам. Он учился в институте, часто к нам приходил и был такой хороший... Мне всегда конфеты приносил, сладости. А когда я совсем маленькая была, сажал меня на колени и трогал. Я тогда не думала, что это плохо.
Однажды, когда я училась в первом классе, мама и папа поехали за товаром, а Рустама попросили остаться и помочь бабуле за нами присмотреть. Он и остался. С ночевкой. И вот, как стемнело, он лег ко мне и так прижимался и дышал громко. Я это помню четко. Было очень страшно, хоть я и не понимала, что он делает. И делала вид, что сплю, хотя не спала и чувствовала, как он трогает меня, как об меня трется.
Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости
Встав утром, я хотела рассказать обо всем бабуле, но услышала, как она ругает старшую сестру за то, что накануне соседский мальчик провожал ее из школы до дома. Я испугалась, что меня тоже будут ругать, поэтому и не стала ничего говорить.
Как-то раз мама и папа поехали отвозить бабулю в больницу и снова оставили нас с Рустамом. Старшие были еще в школе, а я пришла домой. Рустам тогда сказал, что купит мне куклу из рекламы, если я ему что-то сделаю. Потом завел в комнату, прижал к стенке и стал трогать. Я ничего не могла сказать или сделать, потому что очень испугалась! А дальше… Он снял штаны и сказал, чтоб я его трогала там. Я не хотела. Но Рустам больно схватил меня за волосы и стал угрожать, что побьет… И я трогала его, а он опять громко дышал. Я думала, что он сошел с ума и может убить меня. Но он потребовал, чтобы я легла на пол, сел сверху и стал тереться об меня… Так было потом еще несколько раз.
А потом, в пятом классе, он меня изнасиловал. По-настоящему.
Это случилось так. Мы поехали на свадьбу в другое село и ночью я встала, чтобы пойти в туалет. А туалет был на улице. Рустам, оказывается, тоже тогда встал. Он потащил меня в огород и сказал, что убьет и закопает там же, если буду кричать. И сделал это... Я уже знала тогда, как это бывает, потому что видела в кино. Я плакала и кричала, но никто не услышал. Рустам ушел, а я не смогла встать и лежала, меня кусали комары и было очень страшно. А потом я уснула.
Утром меня нашла тетя и начала орать. Потом, уже в больнице, меня спрашивали, кто со мной такое сделал, но я сказала, что была ночь и я не видела лиц.
Я долго лечилась. Мне делали операцию. А Рустам…
Он по-прежнему приходил к нам домой и смотрел на меня. Только позже, когда я уже стала постарше, и он как-то ко мне приблизился, я сказала что, если он меня тронет, всем все расскажу. Он удивился. Сказал, мол, ты же сама хотела, если б не хотела, сразу бы бабушке пожаловалась!
Знаете, я вот что еще хочу рассказать. Когда все это со мной уже произошло, к нам в гости приехал мой двоюродный брат. И он рассказал, что с ним тоже так было. Что его изнасиловали старшие ребята, а он никому про это не сказал, чтобы не стать посмешищем. Да и… Тем ребятам все равно ничего бы не сделали, потому что у самого старшего из них отец — глава какого-то там отдела милиции.
С тех пор много лет уже прошло. Тот брат женился и уехал. А про меня все в селе всё знали, так что я замуж там не вышла. Меня хоть и жалели, ни в одну семью брать не хотели. Тем более, что после операции я рожать уже не могу.
Недавно я все-таки вышла замуж, став второй женой. Не рай, конечно. Но я не жалуюсь. Может быть, это даже хорошо, что у меня детей нет. Я, когда вижу их на улице, сразу начинаю бояться: вдруг у них жизнь как у меня сложится?
Фото: Grigory Dukor / Reuters
«Отец одной из девочек дедушку и убил»
Амина, 32 года
После смерти отца моя мама с головой ушла в работу, а дедушка делал все, чтобы я этого не замечала. У него это неплохо получалось. А потом настал тот день.
Мы с ребятами веселились на лужайке недалеко от дома. И тут Адам, мальчишка-сосед, который часто играл с нами, спросил: «Амишка, ты видела, какие яблоки растут в огороде дяди Коли?»
Дядя Коля — тоже наш сосед, русский дедушка, ужасно вредный, как мне тогда казалось. Его никто не любил, а мы его жутко боялись, наслушавшись страшилок, что он якобы убивал детей и закапывал в своем огороде. Не знаю, зачем я тогда к нему полезла.
Я собирала яблоки, как вдруг послышался шум, появился дядя Коля — и все ребята бросились врассыпную. Я второпях стала спускаться с дерева, но тут ветка подо мной хрустнула, и я упала, сильно разбив колени.
Дядя Коля протер мои раны полотенцем и замотал бинтами. А потом отвел домой. У порога стоял дедушка. Он был в ярости. Я еще никогда не видела его таким. А потом… Я обнаружила, что рана снова стала кровоточить — алая дорожка вырисовывалась от колена к щиколотке. Дедушка тоже заметил.
Он снял с меня бинты и отложил их в сторону.
«Так, ну это нужно хорошенько промыть. Там все в песке».
Не успела я одеться после ванной, как он вошел ко мне. Я была в растерянности. С шести лет я даже маму в ванную не впускала, потому что считала себя уже взрослой.
Его голос звучал как-то странно. Он коснулся рукой моей шеи. Дедушка тяжело дышал, а запах табака вызывал тошноту. Он начал меня трогать. Я не понимала, зачем он это делает, но знала, что это очень плохо.
Хотелось кричать, звать на помощь, но я впала в ступор, а он закрыл мне рот рукой и стал жадно целовать. Разорвав остатки моей одежды, он сел сверху, больно сдавив мне ноги. Было больно. А затем он схватил меня за локоть и притянул к себе, приказав открыть рот… Я не смогла сдержаться — меня стошнило прямо на него.
Дедушка больше меня не трогал. Он вел себя так спокойно, что, казалось, ничего страшного не сделал, а, напротив, это я повела себя неправильно и теперь, по милости своей, он скроет это от мамы.
Спустя какое-то время она, конечно, заметила изменения в моем поведении, но решила, что все из-за того, что ее часто не бывает дома.
С тех пор я стала бояться всех взрослых, особенно мужчин. Старалась держаться от них как можно дальше. О том, что со мной произошло, я поняла только лет в 14. А спустя еще два года оказалось, что я была не единственной дедушкиной жертвой. Сначала об этом не побоялась рассказать одна девочка, а затем заговорили и все остальные. Отец одной из них дедушку и убил…
Мама никогда не затрагивала эту тему. То ли от стыда, то ли от страха перед правдой. После переезда она еще больше ушла в работу, а я… Я до сих пор не понимаю, кого ненавижу больше — дедушку или себя за свое молчание, из-за которого было сломано столько жизней.
Фото: Сергей Гриц / AP
«Потому что я так хочу»
Асия, 38 лет
Я ненавижу всех. Начиная с себя, за свою трусость, и заканчивая родителями, которые так боялись разговоров со стороны родственников, что отдали меня замуж в 16 лет.
Свадьба у меня была вместо выпускного. Вчерашние переживания об ошибках в диктанте превратились в беспокойство о том, достаточно ли соды в муке для хинкала. Мое детство закончилось слишком рано. А вместе с ним — и моя жизнь.
Как только я переступила порог дома мужа, сразу уяснила, что хозяин в доме один — и это вовсе не мой муж. Его отец ясно дал понять, что без его согласия нельзя даже садиться за стол. Он подавлял всех. Наверно, именно поэтому мой муж только мне показывал свою мужественность, выражающуюся в тумаках и криках...
Я быстро привыкла. Да, и альтернативы не было. С самого детства мне внушали: «из дома мужа — только на кладбище», вот я и убеждала себя в том, что все не так плохо, что я ни в чем не нуждаюсь, живу хорошо, ношу хорошую фамилию.
Свекра мне было приказано называть «папа» — это слово носило в их семье какой-то невероятный смысл и подчеркивало его безграничную власть и вседозволенность.
Я отлично помню, с чего все началось. И от этого еще больнее, потому что, анализируя все сейчас, я понимаю, что тогда еще могла что-то изменить, если бы не моя трусость.
Когда однажды мы вышли провожать гостей, «папа» стоял позади меня. Это было странно, учитывая, что он обычно стоит во главе семьи. Вдруг я почувствовала, как его рука крепко сжала мое бедро. Обернувшись, я увидела его ухмыляющееся, покрасневшее от выпитого недавно коньяка лицо. Я мгновенно забежала в спальню, в надежде застать там мужа. Мне впервые в жизни захотелось его обнять — настолько я нуждалась в его защите. Я бросилась ему на шею и, уткнувшись в плечо, зарыдала. Мне был так необходим тот покой, который жена чувствует в объятиях мужа. Но он не хотел, а, может, просто не умел его давать. «Все, давай ложись. Мне с утра на работу».
И я послушно легла. Но стыд напрочь лишил меня сна. Я пыталась убедить себя в том, что «папа» был пьян и не контролировал, что делает. Но не представляла, как утром взгляну в его глаза.
Все повторилось спустя неделю. Проводив мужа на работу, я принялась мыть посуду, когда он подошел сзади и, прижавшись, уткнулся носом в мои волосы.
«Ты так пахнешь», — прошептал он.
Фото: Globallookpress.com
Что я испытала в тот момент? Знаете, то самое чувство, когда ты пугаешься во сне и не можешь пошевелиться. Вот только это был не сон и, чтобы все закончилось, недостаточно было просто немного переждать.
Он развернул меня к себе и, притянув, прижался ко мне пахом. Он был возбужден — и это пугало еще больше.
Я не знала, что нужно говорить, как себя вести. Хорошо, что в этот момент раздался телефонный звонок. Отвлекшись на него, свекр вышел в другую комнату, а я рванула на улицу, забыв обуться. Босиком, недалеко от двора, я простояла до прихода мужа. Никогда я не ждала его, как в тот день, никогда так не хотела, чтобы он был рядом. Я бросилась ему на шею. Когда мы вошли в дом, на пороге стоял «папа».
«Твоя жена совсем из ума выжила! В доме целый день нет хозяйки: или сидит в спальне, или шастает босиком по улице. Ты мужчина или кто?», — орал он. Последствия не заставили себя ждать: в этот раз муж бил меня с каким-то отчаянием, а затем, упав на колени, разрыдался, причитая «я даже жену нормальную найти не смог».
Говорить с ним было бесполезно. Расскажи я ему все, он бы мне не поверил. А даже если бы поверил, не смог бы ни отцу ничего сделать, ни со мной дальше жить. Выгнать и опозорить меня гораздо проще! Я ведь чужая их роду, а значит, со мной уйдет и их позор. Если же всплывет правда про отца, весь род моего мужа не отмоется от этого грязного пятна…
Этот треклятый день стал моим ночным кошмаром. Все произошло накануне праздника. Муж с матерью собирались на рынок за продуктами и, как я ни молила взять меня с собой, ушли вдвоем.
Клянусь Богом, я проклинаю себя за то, что не бросилась бежать из дома, наплевав на все! Я не знаю, что остановило меня, что заставило надеяться на то, что все обойдется. Наверное, решила, что успею закончить все дела до того, как «папа» вернется.
Управившись со всем, я поднялась в свою комнату, чтобы повязать платок и выйти из дома. Но, уже сбегая по лестнице, услышала, как в замке ворот щелкнул ключ. Первое, что пришло в голову — спрятаться. Возможно, он решит, что я уехала на рынок вместе с мужем. Чулан под лестницей. Он никогда не заглядывает туда.
Я не знаю, как долго планировала так сидеть…
Потолок надо мной заскрипел, он поднялся наверх. Решив воспользоваться моментом, я выскользнула из чулана и рванула к двери. Босиком я выбежала во двор и кинулась к воротам. Но на пороге стоял Заур — брат свекра.
С одной стороны, я надеялась, что он будет у нас до тех пор, пока не вернется мой муж, а с другой — понимала, что у меня уже не осталось шанса сбежать.
Не прошло и пяти минут, как ворота захлопнулись. Я знала, он сейчас придет, поэтому взяла в руки тяжелую вазу и принялась ждать. Все, что было дальше, напоминало какай-то жуткий фильм. Я ударила его вазой, а он, сорвав платок с моей головы, схватил меня за волосы и потащил вниз по лестнице. А затем швырну во двор — на ледяной бетон.
«Такая дрянь, как ты, не заслуживает, чтобы ее драли в доме».
Он навалился сверху и прямо на мне стал стягивать с себя штаны.
Я плакала. И больше ничего. Просто плакала. От стыда, безысходности и вины... «За что?» — спрашивала я.
«Потому что я так хочу».
Фото: Diomedia
Это повторялось много раз: в ванной, при полном доме гостей, в подвале, в самых грязных местах. Никто не обращал внимания на то, что я давно ни с кем не разговариваю. Мне был противен голос, я не могла его слышать. Точнее, он был мне не нужен. Зачем? Что мне говорить? Ни постоять за себя, ни ответить кому-то, ни даже пожаловаться я не могла. Я стала тенью, которая неслышно приводит дом в порядок…
22 ноября у него случился инсульт. Он выжил, но стал буквально овощем.
Я ликовала.
Я не смогу вернуть ничего. Не смогу вернуть мою душу, не смогу вернуть себя прежнюю, но теперь, по крайней мере, для меня все закончилось.
«Я опозорила весь наш род»
Фатима, 26 лет
Для меня, 16-летней, Анвар был прямо-таки символом благородства. В свои 26 он казался бесконечно мудрым и надежным. Сознаюсь еще: часто, приходя домой из школы, я воображала, словно мы живем вместе как муж и жена. Вот прямо так: я заваривала нам чай, садилась, беседовала с ним, уставшим от работы, спрашивала о его делах, рассказывала о своих, интересовалась, чего бы ему хотелось на ужин… Помнится, он залился смехом, когда я однажды рассказала ему о такой своей игре.
Короче, любила я его. Но вида не показывала! Я росла в очень строгой семье, так что мне даже с большим трудом разрешили окончить школу. Не дай Бог, подобные разговоры — меня запрут дома и больше никогда не выпустят.
Мы встречались тайно. Точнее, это и встречами назвать было нельзя. Я прогуливалась по парку, а он шел позади, и мы разговаривали по телефону… Вот и тогда… Я, как обычно, шла из школы и болтала с ним. Неожиданно он коснулся моей руки. Я жутко испугалась, буквально отскочила и залилась краской, потому что он еще ни разу не стоял так близко.
Я ему: «Нас могут увидеть. А он: «Пусть видят! Надоело уже, как собачке, плестись за тобой. Хочу идти рядом, держать твою руку». А потом еще: «Фатима, нужно что-то решать. Я уже хочу поскорее пить с тобой чай на кухне и рассказывать о том, как прошел мой день. Сегодня я расскажу маме о тебе. О том, что нашел ей невестку». У меня от этих слов аж голова пошла кругом.
Тут он и позвал меня к себе — знакомиться с его мамой. Это было странно: так бывает, чтобы девушка сама шла знакомиться с родителями жениха? Но разве я могла я ему отказать? К тому же идея казалась мне весьма безобидной…
Придя домой, я пыталась скрыть волнение, но дурацкая улыбка никак не давала это сделать. У меня так покраснели щеки, что мама сначала решила, будто я заболела.
Я приняла душ, уложила волосы и около часа выбирала наряд. На глаза попалось легкое белое платьице мамы. Она его давно не носила, но очень любила, оно напоминало ей о знакомстве с папой. Там такие кружева были... Короче, идеально для такого случая.
Фото: Hermes Images / Diomedia
Поднявшись на 8-й этаж, где жил Анвар, я долго стояла у его двери. Волновалась так, что во рту пересохло. И даже решила пойти обратно. Но тут дверь открылась. Посреди большой комнаты стоял накрытый стол. Но накрыт он был совсем не так, как обычно это принято при таких обстоятельствах, да еще и на две персоны.
«Где твоя мама?» — спросила я. «А меня тебе недостаточно?» — он притянул меня к себе и попытался поцеловать. Я увернулась и в следующее мгновение оказалась у двери. Не тратя время на обувь, я была готова босая бежать домой от этого гада. Попыталась открыть, но не смогла.
Услышав его смех позади себя, поняла, что дверь он запер.
«Анвар, умоляю, — прошу тебя, прекрати! Я сейчас закричу!»
«Кричи! Пусть все соседи знают, чем мы тут занимаемся. Наверняка, добрые люди видели, что ты сама пришла. Значит, сама всего хотела».
Знаете… Я видела, как человек, бывший мне дорогим, мгновенно превратился в монстра. Мерзкого такого. Похотливого. И самое ужасное, что я ничего не могла с этим поделать.
Он грубо толкнул меня на кровать и навалился сверху. Он отвратительно пыхтел, роняя слюни на мою шею. Только сейчас я обратила внимание, что он не трезв. Но запаха алкоголя не было. Поняв, что говорить с ним бесполезно, я стала бить его изо всех сил, размахивая руками и ногами. Я разбила ему губу. Тогда он заревел, стащил меня на пол, стянул с себя штаны и устроился сверху. И вдруг — вышел в другую комнату. За коньяком.
«Пей. Тебе будет легче», — протянув бутылку, произнес он. И стал заливать жидкость мне в рот…
Через какое-то время я поняла, что лежу на мягкой кровати, а Анвар об меня трется. Так я проваливалась в сон еще несколько раз, открывая и закрывая глаза. Вдруг он схватил меня за волосы и, подавшись вперед, вошел в меня. Я закричала от боли. Вот тогда я окончательно и поняла: это — все, конец. Меня уничтожили. Просто взяли и стерли из жизни. Прошло уже много лет, а это чувство ни на секунду так меня и не покинуло.
Что было дальше? Я отключилась. Проснулась от дикой боли внизу живота. Все ныло. На ногах и на постели была кровь.
Анвар, наговорив гадостей, выпустил меня. Я так и ушла, босая. Не помню, как добралась домой. Но хорошо помню холодный душ, под которым я просто стояла около часа. Помню, как спрятала платье мамы и заснула на полу в прихожей.
Разбудил меня шепот мамы. Мне было так стыдно смотреть на нее… Я лишила нашу семью чести, достоинства. Я опозорила весь наш род. За что? За что им такая дочь
Фото: Reuters
Был момент, когда я хотела обо всем рассказать папе, пожаловаться на этого урода и знать, что папа его обязательно накажет. Но, увидев его глаза, я решила, что это только моя боль. Да и… Узнай кто о случившемся, позор ляжет не только на меня, но и на всю семью, а я знала, как отец дорожит своей честью… Теперь, когда отца больше нет, я боюсь встретить его даже во сне: мне по-прежнему не хватает смелости взглянуть в его глаза.
Я тогда лишилась всякого интереса к жизни. Перестала посещать школу, без всякого зазрения совести похоронив мечты о карьере доктора.
Вот еще что помню. Как-то утром мама крутилась у зеркала, прикладывая к себе платья.
«Ты уходишь?» — спрашиваю.
«Я же говорила, у тети Зули сын женится. Как его? Анвар, кажется».
Кажется, в этот момент, я забыла, как дышать.
Услышав шум и сигналы машин во дворе, я спешно спустилась во двор. Мне хотелось увидеть его, взглянуть в его глаза. Как? Как он приведет в дом, где лишил меня жизни, ту, с кем проведет каждый свой день? Как его дети будут бегать по полу, на котором он меня поил, чтобы изнасиловать?
Я презираю, ненавижу себя за эти мысли, но где-то в самом темном уголке моей души я ведь мечтала, чтобы он осознал, какую допустил ошибку, и попросил прощения, и сказал, что действительно хочет, чтобы я стала его женой. Но все совсем умерло во мне, когда я увидела, какими счастливыми глазами он смотрел на красавицу в белоснежном платье.
Не знаю даже, как я не умерла тогда на самом деле.
«Отмываясь от касаний этого урода, носила в себе его часть»
Радмилла, 35 лет
Для меня теперь дни разделены по цвету. После смерти моих родителей все они имели серый оттенок. Этот же день был ядовито-черным. Как вспоминаю — до сих пор тошнота подступает к горлу, появляется ощущение грязи на теле и хочется немедленно смыть с себя все. Потому что собственное тело вызывает у меня отвращение. Никогда бы раньше не подумала, что буду так презирать саму себя…
Что случилось? Мой день рождения. Я сделала все дела по дому, сходила на кладбище, а потом вернулась домой к своим тете и дяде. Там был только Адиль — мой двоюродный брат. Он на четыре года старше меня. Любимец всех домашних!
«У тебя ведь сегодня день рождения? Поздравляю! У меня кое-что есть для тебя». Он улыбнулся и вытащил из кармана маленькую коробочку, в которой оказался кулон в виде маленького ангелочка на тоненькой цепочке. Красивый. Аккуратно взяв украшение и отыскав крохотный замочек, я попыталась его надеть, но застегнуть так и не смогла. Адиль подошел сзади и, взяв концы цепочки в свои руки, ловко управился с замком.
Фото: Сергей Гриц / AP
«Ты красавица», — сказал он. Но как-то странно сказал. А когда я хотела подойти к зеркалу, и вовсе заявил: «Зачем тебе зеркало? Посмотри в мои глаза. Отражение легко можно разглядеть». Я была в недоумении. Он впервые так откровенно нагло вел себя. И еще сжал мою руку.
Адиль начал говорить, что я должна поблагодарить его за такой подарок, что он единственный, кто вообще вспомнил про мой день рождения, и что я должна его за это поцеловать.
Я прямо онемела. А он притянул меня к себе.
«Ты что делаешь?» — закричала я.
«Хочу достойной благодарности!»
Я пыталась вырваться, но он был раза в три крупнее меня — и мои удары по груди и плечам были для него ерундой. Я кусалась. Дралась. А он… Прижав меня к стене, он набросился на меня и снова стал целовать, трогать меня. Я стала брыкаться, отбиваясь ногами. Но это только пробуждало в нем еще большее желание. Удерживая одной рукой мои запястья, другой он попытался стянуть с меня блузку, я попыталась помешать ему, за что получила пощечину. Кофта никак не расстегивалась, и тогда он просто разорвал ее.
«Я придушу тебя, если издашь хотя бы звук. Придушу и закопаю на заднем дворе! Ты такая же чокнутая, как твоя мамаша, так что тебя и искать никто не станет. Все решат, что ты сбежала».
Он разорвал на мне трусы и стал двигаться вверх и вниз...
Что я могла?
«Я все расскажу дяде», — грозила я ему.
«И что он сделает? Даже не поругает. Не забывай, я его сын, а ты — никто. Расскажешь — и тебя вышвырнут из дома», — сказал он. И был прав. Я — никто…
Я не знала, как смогу взглянуть в глаза домашним после произошедшего. Было так стыдно… Я быстро спустилась вниз, дверь была заперта, поэтому я вылезла из дома через окно. Я шла по улице и, казалось, что каждый идущий мимо знает о том, что я только что пережила, и смеется надо мной.
Куда я шла? К могиле родителей. Я просила их забрать меня к себе.
Не знаю, когда и как я попала домой, но следующие несколько дней я провела в постели, у меня был жар, лихорадило. Пришла в себя я три дня спустя. Открыв глаза, я не сразу вспомнила о произошедшем. Память освежил Адиль, вошедший в комнату. При виде его лица меня тут же стало рвать прямо на пол.
«Мама! Мама! Иди сюда, скорей! Посмотри, что она наделала! Фу, какая гадость».
Каждый последующий день выжигал меня медленно и мучительно. Днем я загружала себя всевозможными заботами, всю работу по дому взяла на себя, все хозяйство. Ночью же не могла уснуть.
А недавно я чуть не умерла. Лежа в операционной, я в полудреме наблюдала за тем, как из меня извлекают крохотный результат «шалости» моего братца. Как же я ненавидела себя, узнав, что, отмываясь от касаний этого урода, носила в себе его часть!
Я не могла ответить на вопросы дяди о том, как забеременела и с чьей помощью его опозорила. Почему молчала? Считала, что правда вызовет еще большее презрение ко мне. Боялась. Я не могу объяснить этот страх.
Боялась ли я, что у меня отнимут единственное, что имело смысл в жизни: возможность каждый день ходить навещать маму с папой? Или боялась, что принесу горе в семью, приютившую меня? Не знаю. Я знала наверняка только одно: виноватой в любом случае буду именно я. Да, что там! Даже в своих глазах я виновата в том, что приняла подарок, что осталась с Адилем наедине, что недостаточно сопротивлялась, что допустила все это.
Я продолжила влачить свое жалкое существование. Никем была, никем и останусь.
Бахмуд Абдуразаков
