«И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф.24:12).
Четвёртая часть моего рассуждения будет посвящена трансформации института семьи и в целом отношений между мужским и женским полом в эпоху постпостмодернизма. В начале мы вкратце обратимся к историческому опыту института семьи и взаимодействия полов, а затем констатируем основные изменения, произошедшие в нашу эпоху, а точнее, в последние пять–десять лет. Оговоримся сразу, мы не полагаем сколь-либо значимыми традиции легальных однополых браков, признаём гомосексуализм психическим отклонением, наблюдавшимся на протяжении всей истории, а споры вокруг легализации подобных отношений считаем лишь данью общественной моде, которая с наступлением так называемой “bro-revolution” в США при Дональде Трампе, стала знаком «фрондёрства».
Грибы и ягоды, собранные в лесах. «Википедия»
Итак, то, что мы называем семьёй, в современном плане появилось относительно недавно, в отличие от полигамных союзов, существовавших со времён формирования человечества примерно 120000 лет назад.
История института семьи и брака на протяжении веков претерпела значительные изменения.
Чтобы сформировать более чёткое представление о первоначальном этапе формирования института семьи, я бы порекомендовал обратиться к монографии Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Как ни странно, но более логичной реконструкции этого процесса в других, более поздних исследованиях я не встречал. И хотя «только ленивый не бросил камень» в классика марксистского учения, едва ли кто из оппонентов может представить детальное опровержение его выводов, хотя они и были сделаны на весьма узком эмпирическом материале.
Формирование современного понимания брака, как я полагаю, имело начало в Римской республике. Римляне ценили семейные связи и наследственные права, преобладали патриархальные традиции, где главой семьи был мужчина. Брак считался контрактом, и его основными целями были продолжение рода и передача имущества. Римское право четко регламентировало обязательства супругов и права детей, что создавало прочную правовую основу для функционирования семьи. Институт римской семьи был своего рода переходом от семьи, как части рода, к семье, как частному делу супругов. В семью, помимо отца, его супруги, их детей, включались также усыновлённые дети (практика усыновления была широко распространена и способствовала укреплению межклановых связей и института патронажа–клиентелы), а также слуги и рабы, которых считали «говорящими инструментами».
Отец семьи (dominus) имел право жизни и смерти над всяким её членом. Супружеская неверность со стороны жены каралась смертью, причём, если супруг заставал супругу с любовником и не убивал, а отпускал его, то он сам признавался сводником и нёс наказание согласно законодательству. При этом сам супруг не имел никакой ответственности за сношения на стороне, со служанками, рабынями и даже собственными родственницами.
***
С переходом в Средние века, особенно под влиянием христианства, концепция семьи и брака начала изменяться в сторону гуманизации. Брак стал восприниматься как священный союз, основанный на любви и духовности, а не только на экономических интересах. Это время также принесло новые определения семьи, включающие идею о равенстве супругов и возрастание уважения к индивидуальным правам каждого из партнеров. В первую очередь, формирование христианского понимания произошло на основании учения Иисуса Христа, Который в Своей проповеди сделал особый акцент на необходимости сохранения супружеской верности обоими супругами и предостерёг о недопустимости заключения вторичных браков без вины прелюбодеяния.
«А Я говорю вам: кто разведётся с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, подаёт ей повод прелюбодействовать, и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф.5: 32–31).
Подобная строгость относительно института брака и целомудрия удивила даже апостолов, которые в смущении признали, что в подобном случае имеет смысл и вовсе не жениться. Для иудейской религии – а проповедь Иисуса происходила в иудейской, а не в римской среде, – институт брака был достаточно «либеральным»: допускалось многожёнство, наличие наложниц и расторжение брака путём достаточно несложной процедуры (разумеется, инициатором этого мог быть только мужчина).
***
В эпоху Просвещения и последующей индустриализации произошли радикальные изменения в восприятии семейных отношений, которые стали обратной стороной дальнейшего распада родовых связей. Стали популярными идеи о свободе выбора партнера и о любви как основе для брака. В XIX веке начался процесс юридической и социальной эмансипации женщин, что также повлияло на структуру семьи. Брак стал основан на взаимной любви и партнерстве, а роль жен в семье значительно увеличилась.
Понимание семьи в XX веке как отдельно взятого союза мужчины и женщины и их несовершеннолетних детей происходит из викторианской эпохи. При этом по-прежнему семьёй считается только оформленное юридическое сожительство мужчины и женщины, подразумевающее и набор определённых юридических и экономических последствий.
Однако, сейчас мы наблюдаем интереснейшую тенденцию. Современные мужчины и женщины, подобно «ангелам небесным», всё чаще ни женятся, ни выходят замуж. Причём эта тенденция наиболее ярко наблюдается в городах, а ещё более ярко в богатых странах Запада. Например, в Финляндии уже более 50% взрослых граждан не имеют ни брака, ни сожительства, и, максимум, практикуют «гостевой брак», изредка встречаясь с партнёром и не имея никаких обязательств «любви до гробовой доски». Как следствие, происходит катастрофическое падение рождаемости. В Южной Корее, где коэффициент рождаемости вдвое ниже российского, рождение ребёнка скоро будет восприниматься как аномалия в жизни женщины, а в Японии население к середине XXI века с нынешних 125 миллионов снизится до 80 миллионов, причём более 50% его будут составлять мужчины и женщины старше 60 лет.
О причинах нынешнего кризиса института семьи спорят демографы, философы и психологи. Однако, как кажется, достаточно глубокого понимания причин, а, главное, путей выхода из этого кризиса, в мире и в России не просматривается.
***
«Милостивый блудник» (фреска Ипатьевского монастыря). «Википедия»
Я уверен, что корень нынешнего кризиса института семьи и брака лежит в «охлаждении любви», а «охлаждение любви», в свою очередь, происходит из утраты прежнего уровня страстности. Люди стали более бесстрастными, но в силу того, что бесстрастность эта не была ими выстрадана, а также не была их даром Богу, они не стали от этого счастливее.
В этом контексте напомню, или ознакомлю заново, читателей с основными положениями православного учения о страстях, сложившегося в аскетической восточно-христианской литературе в первом тысячелетии. Согласно учению святых отцов, человек изначально создан был страстным и изменяемым, но эта страстность не имела отрицательной коннотации. Вожделеющее страстное начало также было вложено в человеческую природу и было предназначено для более интенсивного стремления к Богу.
Грехопадение Адама имело следствием то, что человеческие страсти «сменили полярность»: например, гнев и ненависть к дьяволу обратились в гнев и ненависть по отношению к Богу и другим людям, а вожделение привело не просто к началу интимных отношений, а к началу «промискуитета», ставшего одним из залогов для наведения Потопа.
Так появилась блудная страсть, которая легально реализовалась в институте брака, а при выходе за рамки Заповедей считалась верным путём духовной погибели. В христианской аскетике блудная страсть (брань) считается одним из главнейших испытаний для человека. Для её подавления святые отцы истязали себя трудами и молитвами, пощениями и земными поклонами. И при этом столь жёсткая аскеза зачастую не приводила к положительным результатам, и очень часто, стоило только монаху появиться в городе, как тут же он стремился к блудницам и становился «игралищем демонов».
Стремление к любви во всех её проявлениях: от платонической до тёмной и «сжигающей», от «рыцарской любви к Прекрасной Даме» до полуживотного, экстатического соития в ходе массовых народных гульбищ, приуроченных к языческим праздникам и дням «радений», определило развитие европейского искусства и литературы, стало одним из важнейших факторов антропогенеза.
***
И вдруг этот «вечный двигатель» сломался. Люди стали всё реже встречаться для «плотских утех», а «платоническая любовь» в реальном мире стала и вовсе редчайшим феноменом. Чувства стали «рафинированными», призрачными, неподатливыми и легко исчезающими.
Любовь, которая неизбежно связана с жертвенностью и неким трудом, стала угасать, ибо объект любви всегда требует некой жертвы со стороны любящего – времени, вложений, моральных и физических усилий. А современный человек уже привык не выходить из «зоны комфорта», «не выходить из комнаты–не совершать ошибку». В своём мирке, который всё в большей степени уходит в виртуальное пространство, человек ощущает покой и уют, ибо от него не требуется ни труда, ни жертв. Однако ценой за этот «вечный покой» является атрофия вожделеющего начала. В свою очередь, угасание его приводит к угасанию творческих, производительных сил человека.
Теперь вместо мальтузианских прогнозов катастрофического перенаселения планеты футурологи предрекают неизбежное естественное снижение численности человечества, если не полное его вымирание. Прогнозы их чаще всего весьма спекулятивны. Однако следует помнить, что именно «охлаждение любви» и будет признаком скорого апокалипсиса и конца человеческой истории, ибо там, где нет любви, нет и жизненной силы, а это означает неизбежную смерть.
Антон Мельников
