Как в кино
Над Кандагаром Ил-76 атакован истребителями. Талибы, грозя огнем на поражение, принуждают к посадке российский грузовой борт, везущий патроны из Стамбула в Кабул. Пятеро летчиков пленены талибами, непримиримыми «детьми пустынь и Аллаха». 378 дней в «каменном мешке» под надзором часовых.
В плену каждый из них проживает свой путь. Второй пилот, герой Владимира Машкова, — бабник, бунтарь: то камнем в духа швырнет, то без спроса отправится на «прогулку», за что будет наказан. Бортинженер (Богдан Бенюк) тоскует по жинке, едва не умирает от сепсиса. Молодой радист (Александр Голубев) сомневается: не принять ли ислам — и через Пакистан рвануть к своим? Непримиримый штурман (Андрей Панин) полон решимости: военный опыт подсказывает — душманы церемониться не будут, у суда шариата известно какой приговор. Да и командир ведет себя как-то странно, то бороду отрастит и ради спасения жизни бортинженера Коран почитает, то на аэродром под охраной укатит. Хорошо американцам, они за одного рядового Райана готовы поднять армию. Нашим — труднее. Как не стать бараном, крысой? Не предать Родину, веру, если за это обещают жизнь? Как сохранить себя в условиях сиюминутной опасности — теперь они каждый за себя? Или они — кулак, экипаж?
Cамолет — их единственный шанс на спасение, на аэродроме вокруг хитро заминированной взлетной полосы притаились «Стингеры», каждое движение русских присмотрено автоматчиками...
Режиссер фильма Андрей Кавун («Охота на пиранью») и оператор Владимир Башта старались создать правдивую, местами почти репортажную картинку. И сценарий Андрей Кавун писал, стремясь, насколько возможно в игровом кино, сохранить истинный ход событий. В помощь ему командир борта Ил-76 Герой России Владимир Шарпатов отдал свои дневники, которые вел в плену, да еще и расшифровал записи: их часто обыскивали, писать приходилось кодами.
Действие фильма прочно сбито. Есть ряд отличных сцен: авиаобстрел Кандагара, казнь женщины на глазах толпы на площади; есть сама атмосфера враждебного «саманного» города, вязнущего в песках. Режиссером монтажа продюсер Валерий Тодоровский пригласил виртуоза своего дела Габриэллу Кристиани («Последнее танго в Париже», «Под покровом небес», за фильм «Последний Император» она получила «Оскара»). Достойные актерские работы, лишь Богдан Бенюк на фоне других по-телевизионному наигрывает. Среди плюсов картины — отсутствие модной ныне фальшпатриотичности, панегирических истерик во славу подвига «сынов великой страны». Страна своих сынов не то чтобы совсем презрела, но вяло дипломатично пыталась выуживать их из плена. Поэтому это фильм о мужчинах, оказавшихся в сейсмической зоне смертельной опасности. Где не помогут ни папа, ни мама, ни дядя президент. Положиться можешь на себя, ну а если повезет — на товарищей.
В фильме есть два не вполне оправданных момента, оба связаны с попытками полета. Первая не удалась оттого, что командир не захотел лететь без своего второго пилота, которого талибы не пустили в самолет. Однако непонятно, отчего не наказали переводчика, содействующего неудавшемуся побегу? Непонятно, почему вообще их всех так свободно пускали в лайнер? Я спросила об этом режиссера. Андрей Кавун объяснил, что в аэропорту с дисциплиной было плоховато, охрана собрана из деревенских добровольцев, наши просто воспользовались общим бардаком. Не ясен эпизод, в котором командир Карпатов обучает талибов летному делу и даже принимает у духов экзамен. Режиссер пояснил, что разбирающимся в летном деле очевидно: Карпатов учеников обманывает. Но в таком случае зритель должен точно знать, где находится рукоятка закрылков.
В общем, захотелось узнать подробности побега, ставшего сенсацией для новостных каналов мира. И я связалась с Владимиром Ильичом Шарпатовым (в фильме его переименовали в Карпатова, как когда-то Маресьева — в Мересьева).
...И на самом деле
Владимир Ильич живет в Тюмени. Его летной биографии хватило бы не на один кинобоевик: начало операции «Буря в пустыне» он застал в небе, вез из Франции танк с французским экипажем, его едва не расстреляли над Кабулом... Да и летали наши не так, как американцы, те — под прикрытием штурмовиков, наших не охраняли. На последний из Афгана рейс вообще едва хватило заправки.
На самом деле захваченных летчиков было семеро. Владимир Ильич рассказывал мне, сколь сложной была психологическая обстановка внутри плененного экипажа. Идеи сопротивления (например, голодовка), привлекшие бы к себе общественное внимание, подготовка к побегу не вызывали однозначной поддержки: куда бежать, кругом мины, враждебное население...
Из дневника Шарпатова: «Три месяца как мы из дома и 40 дней как здесь. На обед сегодня один тростник. Осталось пять ящиков воды. На таком „топливе“ через пару недель, наверное, не сможем передвигаться.
С утра пришел старый проповедник, который хотел выучить нас Корану и сделать из нас мусульман. Взамен обещал походатайствовать о нашем освобождении. Я высказал свое сомнение...»
Командир продолжал потихоньку давить, призывал к готовности номер один, убеждал учить английский. Разработал даже план взлета: подняться на малой высоте и уйти в сторону Кабула, спрятаться за сопки, там развернуться и лететь в Эмираты. Скептики сомневались: успеют ли запустить двигатель?
К ним водили мусульманские делегации смотреть, как в зоопарк на животных: вот они русские, совсем ручные. Приезжали журналисты из западных телекомпаний. Представитель российского посольства в Пакистане явился лишь через 13 дней. За все время к ним дважды приезжали врачи из Москвы. Зураб Кекелидзе из Института Сербского обнаружил у командира Шарпатова гепатит (позже ему придется делать операцию на печени).
Что вынудило их лететь с опасным грузом? Приказ? Разъяснения, что патроны предназначены для правительства Афганистана, сражавшегося с талибами, — груз, признанный нормами международного права гуманитарным? Угроза в случае отказа быть уволенным? Поступление дочери в медвуз? Жизнь в общежитии? Реабилитация сына после больницы? Наверное, у каждого были свои основания-оправдания.
Потом было муторно и страшно. Уныло безысходно. И какой-то чудовищный, звериный сон. Вроде спишь, а слышишь, как сухой лист падает, шаги охраны по крышам кажутся громоподобными.
В действительности Шарпатов отказался учить талибов летать. Зато наши летчики сумели убедить афганцев, что самолет нуждается в постоянном техническом обслуживании. Иначе заржавеет, развалится. Они указывали талибам на стойки шасси, где загустела смазка: «Видите, уже образуется ржавчина!» Загодя запаслись веревками, молотками на случай боя внутри самолета, пытались даже снять рожки с автоматов охраны. Знакомый сообщил пароль пролета через Иран... Побег готовился долго, но окончательное решение приняли, узнав о близости суда шариата. Тут не до сомнений.
Вторая попытка взлететь удалась. Они поднялись в воздух 16 августа 1996 года. Во время взлета на борту бились с вооруженными талибами. Наперерез самолету мчались тяжелые грузовики и расстреливали его.
Из Абу-Даби их торопились отправить в Россию — стало известно о подготовке диверсии, которая помешала бы «уйти» наглым беглецам.
Потом многие СМИ писали, что за них был заплачен выкуп. Неправда. Владимир Шарпатов рассказывает: когда летели в Россию, «сопровождающий» провел его в хвост самолета, где спал охранник, положив ноги на два инкассаторских мешка. Это были те самые два миллиона долларов, на которые предполагалось их выкупить. Приземлились в Москве, первым на борт поднялся таможенник — спешил забрать миллионы. Потом дошло дело и до людей.
Когда они вернулись, отказались от встречи с президентом Ельциным. Страна их не защитила, как и тысячи ребят, отправленных ею в афганское пекло семь лет назад. Они чувствовали себя брошенными, рассчитывать оставалось лишь на собственные, день ото дня тающие силы.
Потом их назовут героями, наградят, опишут подвиг в газетах. Горький осадок так и не пройдет, как кандагарская пыль, которую не сглотнуть. Что твердить о подвиге одних, если он — следствие преступления других? В цивилизованном обществе бесценная человеческая жизнь не может ставиться на карту ради политической корысти. А иначе чем отличаемся мы от средневекового Кандагара?
Лариса Малюкова
