Сергей Капков: "Я либерал с российским уклоном"

Что он ответил Сергею Собянину, который решил защитить московских студентов? Почему использует соцсети как площадку для объявления официальной информации и для чего наводнил столичные парки белками-убийцами? На эти и другие вопросы Андрея Норкина врио главы департамента культуры Москвы Сергей Капков ответил в рамках программы «Действующие лица».

— В студии у нас Сергей Капков, как и обещал, временно исполняющий обязанности главы департамента культуры Москвы. Начнем вот с чего: Тимур Бекмамбетов работает над новым фильмом, это фильм ужасов, называется «Белки». Появился трейлер этого фильма: произошло нарушение генетической цепочки, белки стали плотоядными, вот белка нападает на маленькую девочку, которая вместе с бабушкой гуляет в парке, вот бабушка эту белку схватила, бросила ее об дерево, и тут она увидела, что просто стаи белок к ним подбираются. После этого на экране появляется надпись «Белки», и слоган у фильма, если по-русски «берегите ваши орешки». В общем, даже и по-английски тут такая двусмысленность. Значит, при чем здесь белки? Читаю одну из наших газет: «Революция в московских парках началась весной 2011 года, когда Капков стал директором Парка Горького. С тех пор были реконструированы десятки парков и скверов, в них появились белки, Wi-Fi, деревянные конструкции», то есть именно в таком порядке, белки превыше всего. Где вы столько белок набрали, а, Сергей Александрович?

— Белок мы покупали.

— В Америке небось?

— Нет, мы покупали в Сибири и в Подмосковье. Мне кажется, что парк -это то место, где нет города, где его не должно быть, где есть ощущение близости к природе. Поэтому мы покупали белок, уток, запускали рыбу, потому что парк — это такой оазис, где можно спрятаться от ритма города.

— Хорошо, тогда продолжим про фауну. Скажите мне, пожалуйста, вы себя никогда не ощущали кем-то вроде белой вороны? Я поясню: вот если выйти на улицу и спросить, кого вы знаете из членов московского правительства, скажут: Собянин и Капков, я в этом уверен. Вы как этот парадокс можете объяснить? Почему других не знают, а вас знают?

— Мне кажется, потому что парки — это большой мобилизующий проект для мэрии, и парки являются приоритетом мэра Собянина, и так как за парки отвечаю я, это вот отраженным светом возвращается.

— Но вы же не только за парки отвечаете, правильно?

— За программу, которая интересует москвичей по общественному пространству и паркам, так что вот отраженный свет мэра падает на меня.

— Скромно. А может быть, у вас какие-то политические амбиции есть? Некоторые, например, я сегодня читал, писали, что плохо, что Капков сам не баллотируется, если баллотировался бы, мы бы за него пошли голосовать.

— У меня нет никаких политических амбиций, у меня есть мои амбиции, связанные с тем, что мне позволяют делать то, что мне интересно, то, что я считаю главным для города и что доверяет мне мой руководитель.

— Подождите. Что значит «позволяют делать то, что интересно»? Здесь «амбиции» и «позволяют» — это не очень сочетающиеся слова, на мой взгляд.

— Мне кажется, вполне сочетающиеся. У меня есть амбиции сделать много интересных проектов в городе Москва, те проекты, которые меняют город и которые мне доверяют их делать. Это очень важно. И мои амбиции подкреплены той деятельностью, которая мне по силам.

— А вы перфекционист? Вы насколько хорошо стремитесь делать то, что вы делаете?

— Максимально хорошо.

— Кто определяет то, что у вас хорошо получается?

— Лично я.

— Какие критерии, что вот это я сделал хорошо, а вот это у меня не получилось, надо еще что-то сделать. Как вы это определяете?

— У нас достаточно легкая в этом плане отрасль народного хозяйства, если так можно поиронизировать. Если ты делаешь то, что тебе нравится, а потом приходит еще посетитель, зритель, читатель, родитель, дети, то, соответственно, ты сделал правильную вещь. То есть люди голосуют здесь в этом плане ногами.

— Хорошо. Все-таки по поводу политических амбиций еще одну цитату вам приведу. Даниил Дондурей как-то написал, что «Капков занимает дальновидную позицию большого политика». А дальше смысл его статьи, что с истинным смыслом культурной политики немножко не сочетается нынешняя политика, которую ведет департамент культуры. То есть он видит это как накачку культурной сферы деньгами и пустое увеличение количества объектов, мероприятий, а нужно немножечко другое, так Дондурей считает.

— Но я так понимаю, что это не критика в мой адрес про накачку деньгами. Скорее, он критикует федеральное министерство.

— Федеральное министерство, да. Ну вот Дондурей считает, что вы-то хорошо свою деятельность осуществляете.

— Мы же условно являемся, на мой собственный взгляд, Министерством культуры города Москвы, мы Министерство формирования среды.

То есть формирования той атмосферы, того ощущения города, который мы должны заново полюбить, который мы должны создать, придумать и миф о Москве, и создать ту комфортную среду, чтобы всем было удобно. Потому что культура в большом городе это не количество музеев, театров.

— А что это?

— Это отношения между людьми.

— Их можно переделать? Мне кажется, что это можно только воспитывать, соответственно, очень много времени потребуется для этого.

— Так поэтому Дондурей и говорит, что я дальновидную позицию занимаю. Я и не требую результата завтра. Те вещи, которые мы делаем, дадут свой результат через 10 лет, но они дадут эффективный результат.

— Скажите, Сергей Александрович, а какую Москву вы строите? Это город европейский, или это город с какой-то спецификой нашей русской, российской?

— Это город европейский, это город, конечно же, устремленный в будущее, но из-за погодных условий, из-за генплана прошлого, который все-таки сильно влияет на город Москва, то это, конечно, город будет с российским колоритом.

— Хитрый какой. Тогда что «российский колорит»?

— Нет, я отвечу, что такое генплан прошлого. Москва строилась после войны по сталинскому генплану, предположим. То, что касается, учреждений культуры, то 80% от их числа находятся в пределах Третьего транспортного кольца, в пределах Третьего транспортного кольца живут около 2 млн человек. Соответственно, вы если хотите пойти в театр, в интересный или модный кинотеатр, в выставочный зал, в музей, вам надо ехать в центр.

— Что делать, строить новые за пределами ТТК?

-Конечно, строить локальные культурные центры. Они по-разному строятся. Парки являются локальным культурным центром, потому что, когда мы говорим о парке, это же не только дорожки.

— Но большой спектакль вы же там не проведете.

— Конечно. Театры в любом случае останутся, но можно развивать промзону, где будут театры современной пьесы, или, например, театр или театральные постановки должны пойти в школы города, чтобы ставить школьникам различные спектакли.

— Раз уж вы про театры сейчас заговорили, не было у вас ощущения некой обиды такой, условно говоря, старой театральной элиты на новое руководство? Какие-то были очень громкие истории, когда говорили: эти изменения наш театр разрушат, и все, что там происходит, — безобразие?

— Так мы же ничего еще не успели поменять так, чтобы кто-то оценил.

— А собираетесь?

— Постепенно, в любом случае, изменения будут. Постепенно, когда мы ввели критерий, так называемое госзадание, в котором появились показатели количества посетителей театров, театральной критики, количества гастролей и количества мировой прессы и социальной составляющей в работе театра, конечно, он достаточно неудобен, но, с другой стороны, все успешные театры им пользуются.

— Получается, что вы алгеброй хотите гармонию проверять. У вас такой очень рыночный подход, а это же все-таки театральное искусство. Может быть, у них очень сложный спектакль и массовый зритель не придет, а вы их лишаете возможности?

— Я с вами согласен. Именно поэтому, когда мы делали это госзадание, первый год у нас был эксперимент, я лично со всеми художественными руководителями встретился и сказал, что вы просто продекларируйте, какой вы театр. Если вы театр-лаборатория, то к вам одни требования; если вы театр на широкую публику, то для вас будет другой критерий; если вы детский театр, то третий критерий; если вы народный театр, если вы православный театр «Глас», который у нас тоже есть, или театр миниатюр Евгения Петросяна, то у нас к вам тоже будут требования.

— Театр Евгения Петросяна необходим?

— Мне сложно говорить, необходим или нет.

— Вы лично пойдете на Евгения Вагановича?

— Я не должен ходить на Евгения Вагановича, я должен сделать так, чтобы у горожан был выбор.

— Я понимаю. Но все-таки вам захочется пойти на спектакль театра миниатюр Евгения Петросяна?

— Ради общего развития и понимания, что такое культура Москвы, я схожу и даже могу сказать, что мне будет интересно посмотреть, что привлекает людей, приходящих на эти спектакли.

— Понятно. Вот про сегодняшние новости, пока не забыл. Сегодня Андрея Воробьева, замгендиректора по экспозиционно-выставочной работе Третьяковки, назначили на освободившееся место руководителя арт-директора «Манежа», вместо Марины Лошак. Но госпожа Лошак в июле перешла в Пушкинский. Почему такая большая пауза получилась?

— Хорошего человека сложно найти. У нас был ряд кандидатур, мы с некими людьми уже даже договорились, потом они не смогли пойти работать к нам. Андрей был всегда в первом шорт-листе, и вот мы с ним договорились. Во-вторых, человеку надо было передать дела на прошлой работе. И я рад, что Андрей заступил.

— Мне кажется, обычно, когда такие перестановки в больших учреждениях делают, то в принципе уже заранее знают, кто придет на замену. У вас не так получилось?

— Нет, у нас был ряд кандидатур, но каждый определялся и каждый претендент фактически доходил до финала.

— А что с прежними планами Марины Лошак по «Манежу»?

— Они до конца года будут реализованы, потому что у нас был такой уже план на весь год.

— Там же ведь какие-то глобальные проекты были?

Что он ответил Сергею Собянину, который решил защитить московских студентов? Почему использует соцсети как площадку для объявления официальной информации и для чего наводнил столичные парки белками-убийцами? На эти и другие вопросы Андрея Норкина врио главы департамента культуры Москвы Сергей Капков ответил в рамках программы «Действующие лица».

— В студии у нас Сергей Капков, как и обещал, временно исполняющий обязанности главы департамента культуры Москвы. Начнем вот с чего: Тимур Бекмамбетов работает над новым фильмом, это фильм ужасов, называется «Белки». Появился трейлер этого фильма: произошло нарушение генетической цепочки, белки стали плотоядными, вот белка нападает на маленькую девочку, которая вместе с бабушкой гуляет в парке, вот бабушка эту белку схватила, бросила ее об дерево, и тут она увидела, что просто стаи белок к ним подбираются. После этого на экране появляется надпись «Белки», и слоган у фильма, если по-русски «берегите ваши орешки». В общем, даже и по-английски тут такая двусмысленность. Значит, при чем здесь белки? Читаю одну из наших газет: «Революция в московских парках началась весной 2011 года, когда Капков стал директором Парка Горького. С тех пор были реконструированы десятки парков и скверов, в них появились белки, Wi-Fi, деревянные конструкции», то есть именно в таком порядке, белки превыше всего. Где вы столько белок набрали, а, Сергей Александрович?

— Белок мы покупали.

— В Америке небось?

— Нет, мы покупали в Сибири и в Подмосковье. Мне кажется, что парк -это то место, где нет города, где его не должно быть, где есть ощущение близости к природе. Поэтому мы покупали белок, уток, запускали рыбу, потому что парк — это такой оазис, где можно спрятаться от ритма города.

— Хорошо, тогда продолжим про фауну. Скажите мне, пожалуйста, вы себя никогда не ощущали кем-то вроде белой вороны? Я поясню: вот если выйти на улицу и спросить, кого вы знаете из членов московского правительства, скажут: Собянин и Капков, я в этом уверен. Вы как этот парадокс можете объяснить? Почему других не знают, а вас знают?

— Мне кажется, потому что парки — это большой мобилизующий проект для мэрии, и парки являются приоритетом мэра Собянина, и так как за парки отвечаю я, это вот отраженным светом возвращается.

— Но вы же не только за парки отвечаете, правильно?

— За программу, которая интересует москвичей по общественному пространству и паркам, так что вот отраженный свет мэра падает на меня.

— Скромно. А может быть, у вас какие-то политические амбиции есть? Некоторые, например, я сегодня читал, писали, что плохо, что Капков сам не баллотируется, если баллотировался бы, мы бы за него пошли голосовать.

— У меня нет никаких политических амбиций, у меня есть мои амбиции, связанные с тем, что мне позволяют делать то, что мне интересно, то, что я считаю главным для города и что доверяет мне мой руководитель.

— Подождите. Что значит «позволяют делать то, что интересно»? Здесь «амбиции» и «позволяют» — это не очень сочетающиеся слова, на мой взгляд.

— Мне кажется, вполне сочетающиеся. У меня есть амбиции сделать много интересных проектов в городе Москва, те проекты, которые меняют город и которые мне доверяют их делать. Это очень важно. И мои амбиции подкреплены той деятельностью, которая мне по силам.

— А вы перфекционист? Вы насколько хорошо стремитесь делать то, что вы делаете?

— Максимально хорошо.

— Кто определяет то, что у вас хорошо получается?

— Лично я.

— Какие критерии, что вот это я сделал хорошо, а вот это у меня не получилось, надо еще что-то сделать. Как вы это определяете?

— У нас достаточно легкая в этом плане отрасль народного хозяйства, если так можно поиронизировать. Если ты делаешь то, что тебе нравится, а потом приходит еще посетитель, зритель, читатель, родитель, дети, то, соответственно, ты сделал правильную вещь. То есть люди голосуют здесь в этом плане ногами.

— Хорошо. Все-таки по поводу политических амбиций еще одну цитату вам приведу. Даниил Дондурей как-то написал, что «Капков занимает дальновидную позицию большого политика». А дальше смысл его статьи, что с истинным смыслом культурной политики немножко не сочетается нынешняя политика, которую ведет департамент культуры. То есть он видит это как накачку культурной сферы деньгами и пустое увеличение количества объектов, мероприятий, а нужно немножечко другое, так Дондурей считает.

— Но я так понимаю, что это не критика в мой адрес про накачку деньгами. Скорее, он критикует федеральное министерство.

— Федеральное министерство, да. Ну вот Дондурей считает, что вы-то хорошо свою деятельность осуществляете.

— Мы же условно являемся, на мой собственный взгляд, Министерством культуры города Москвы, мы Министерство формирования среды.

То есть формирования той атмосферы, того ощущения города, который мы должны заново полюбить, который мы должны создать, придумать и миф о Москве, и создать ту комфортную среду, чтобы всем было удобно. Потому что культура в большом городе это не количество музеев, театров.

— А что это?

— Это отношения между людьми.

— Их можно переделать? Мне кажется, что это можно только воспитывать, соответственно, очень много времени потребуется для этого.

— Так поэтому Дондурей и говорит, что я дальновидную позицию занимаю. Я и не требую результата завтра. Те вещи, которые мы делаем, дадут свой результат через 10 лет, но они дадут эффективный результат.

— Скажите, Сергей Александрович, а какую Москву вы строите? Это город европейский, или это город с какой-то спецификой нашей русской, российской?

— Это город европейский, это город, конечно же, устремленный в будущее, но из-за погодных условий, из-за генплана прошлого, который все-таки сильно влияет на город Москва, то это, конечно, город будет с российским колоритом.

— Хитрый какой. Тогда что «российский колорит»?

— Нет, я отвечу, что такое генплан прошлого. Москва строилась после войны по сталинскому генплану, предположим. То, что касается, учреждений культуры, то 80% от их числа находятся в пределах Третьего транспортного кольца, в пределах Третьего транспортного кольца живут около 2 млн человек. Соответственно, вы если хотите пойти в театр, в интересный или модный кинотеатр, в выставочный зал, в музей, вам надо ехать в центр.

— Что делать, строить новые за пределами ТТК?

-Конечно, строить локальные культурные центры. Они по-разному строятся. Парки являются локальным культурным центром, потому что, когда мы говорим о парке, это же не только дорожки.

— Но большой спектакль вы же там не проведете.

— Конечно. Театры в любом случае останутся, но можно развивать промзону, где будут театры современной пьесы, или, например, театр или театральные постановки должны пойти в школы города, чтобы ставить школьникам различные спектакли.

— Раз уж вы про театры сейчас заговорили, не было у вас ощущения некой обиды такой, условно говоря, старой театральной элиты на новое руководство? Какие-то были очень громкие истории, когда говорили: эти изменения наш театр разрушат, и все, что там происходит, — безобразие?

— Так мы же ничего еще не успели поменять так, чтобы кто-то оценил.

— А собираетесь?

— Постепенно, в любом случае, изменения будут. Постепенно, когда мы ввели критерий, так называемое госзадание, в котором появились показатели количества посетителей театров, театральной критики, количества гастролей и количества мировой прессы и социальной составляющей в работе театра, конечно, он достаточно неудобен, но, с другой стороны, все успешные театры им пользуются.

— Получается, что вы алгеброй хотите гармонию проверять. У вас такой очень рыночный подход, а это же все-таки театральное искусство. Может быть, у них очень сложный спектакль и массовый зритель не придет, а вы их лишаете возможности?

— Я с вами согласен. Именно поэтому, когда мы делали это госзадание, первый год у нас был эксперимент, я лично со всеми художественными руководителями встретился и сказал, что вы просто продекларируйте, какой вы театр. Если вы театр-лаборатория, то к вам одни требования; если вы театр на широкую публику, то для вас будет другой критерий; если вы детский театр, то третий критерий; если вы народный театр, если вы православный театр «Глас», который у нас тоже есть, или театр миниатюр Евгения Петросяна, то у нас к вам тоже будут требования.

— Театр Евгения Петросяна необходим?

— Мне сложно говорить, необходим или нет.

— Вы лично пойдете на Евгения Вагановича?

— Я не должен ходить на Евгения Вагановича, я должен сделать так, чтобы у горожан был выбор.

— Я понимаю. Но все-таки вам захочется пойти на спектакль театра миниатюр Евгения Петросяна?

— Ради общего развития и понимания, что такое культура Москвы, я схожу и даже могу сказать, что мне будет интересно посмотреть, что привлекает людей, приходящих на эти спектакли.

— Понятно. Вот про сегодняшние новости, пока не забыл. Сегодня Андрея Воробьева, замгендиректора по экспозиционно-выставочной работе Третьяковки, назначили на освободившееся место руководителя арт-директора «Манежа», вместо Марины Лошак. Но госпожа Лошак в июле перешла в Пушкинский. Почему такая большая пауза получилась?

— Хорошего человека сложно найти. У нас был ряд кандидатур, мы с некими людьми уже даже договорились, потом они не смогли пойти работать к нам. Андрей был всегда в первом шорт-листе, и вот мы с ним договорились. Во-вторых, человеку надо было передать дела на прошлой работе. И я рад, что Андрей заступил.

— Мне кажется, обычно, когда такие перестановки в больших учреждениях делают, то в принципе уже заранее знают, кто придет на замену. У вас не так получилось?

— Нет, у нас был ряд кандидатур, но каждый определялся и каждый претендент фактически доходил до финала.

— А что с прежними планами Марины Лошак по «Манежу»?

— Они до конца года будут реализованы, потому что у нас был такой уже план на весь год.

— Там же ведь какие-то глобальные проекты были?

Что он ответил Сергею Собянину, который решил защитить московских студентов? Почему использует соцсети как площадку для объявления официальной информации и для чего наводнил столичные парки белками-убийцами? На эти и другие вопросы Андрея Норкина врио главы департамента культуры Москвы Сергей Капков ответил в рамках программы «Действующие лица».

— В студии у нас Сергей Капков, как и обещал, временно исполняющий обязанности главы департамента культуры Москвы. Начнем вот с чего: Тимур Бекмамбетов работает над новым фильмом, это фильм ужасов, называется «Белки». Появился трейлер этого фильма: произошло нарушение генетической цепочки, белки стали плотоядными, вот белка нападает на маленькую девочку, которая вместе с бабушкой гуляет в парке, вот бабушка эту белку схватила, бросила ее об дерево, и тут она увидела, что просто стаи белок к ним подбираются. После этого на экране появляется надпись «Белки», и слоган у фильма, если по-русски «берегите ваши орешки». В общем, даже и по-английски тут такая двусмысленность. Значит, при чем здесь белки? Читаю одну из наших газет: «Революция в московских парках началась весной 2011 года, когда Капков стал директором Парка Горького. С тех пор были реконструированы десятки парков и скверов, в них появились белки, Wi-Fi, деревянные конструкции», то есть именно в таком порядке, белки превыше всего. Где вы столько белок набрали, а, Сергей Александрович?

— Белок мы покупали.

— В Америке небось?

— Нет, мы покупали в Сибири и в Подмосковье. Мне кажется, что парк -это то место, где нет города, где его не должно быть, где есть ощущение близости к природе. Поэтому мы покупали белок, уток, запускали рыбу, потому что парк — это такой оазис, где можно спрятаться от ритма города.

— Хорошо, тогда продолжим про фауну. Скажите мне, пожалуйста, вы себя никогда не ощущали кем-то вроде белой вороны? Я поясню: вот если выйти на улицу и спросить, кого вы знаете из членов московского правительства, скажут: Собянин и Капков, я в этом уверен. Вы как этот парадокс можете объяснить? Почему других не знают, а вас знают?

— Мне кажется, потому что парки — это большой мобилизующий проект для мэрии, и парки являются приоритетом мэра Собянина, и так как за парки отвечаю я, это вот отраженным светом возвращается.

— Но вы же не только за парки отвечаете, правильно?

— За программу, которая интересует москвичей по общественному пространству и паркам, так что вот отраженный свет мэра падает на меня.

— Скромно. А может быть, у вас какие-то политические амбиции есть? Некоторые, например, я сегодня читал, писали, что плохо, что Капков сам не баллотируется, если баллотировался бы, мы бы за него пошли голосовать.

— У меня нет никаких политических амбиций, у меня есть мои амбиции, связанные с тем, что мне позволяют делать то, что мне интересно, то, что я считаю главным для города и что доверяет мне мой руководитель.

— Подождите. Что значит «позволяют делать то, что интересно»? Здесь «амбиции» и «позволяют» — это не очень сочетающиеся слова, на мой взгляд.

— Мне кажется, вполне сочетающиеся. У меня есть амбиции сделать много интересных проектов в городе Москва, те проекты, которые меняют город и которые мне доверяют их делать. Это очень важно. И мои амбиции подкреплены той деятельностью, которая мне по силам.

— А вы перфекционист? Вы насколько хорошо стремитесь делать то, что вы делаете?

— Максимально хорошо.

— Кто определяет то, что у вас хорошо получается?

— Лично я.

— Какие критерии, что вот это я сделал хорошо, а вот это у меня не получилось, надо еще что-то сделать. Как вы это определяете?

— У нас достаточно легкая в этом плане отрасль народного хозяйства, если так можно поиронизировать. Если ты делаешь то, что тебе нравится, а потом приходит еще посетитель, зритель, читатель, родитель, дети, то, соответственно, ты сделал правильную вещь. То есть люди голосуют здесь в этом плане ногами.

— Хорошо. Все-таки по поводу политических амбиций еще одну цитату вам приведу. Даниил Дондурей как-то написал, что «Капков занимает дальновидную позицию большого политика». А дальше смысл его статьи, что с истинным смыслом культурной политики немножко не сочетается нынешняя политика, которую ведет департамент культуры. То есть он видит это как накачку культурной сферы деньгами и пустое увеличение количества объектов, мероприятий, а нужно немножечко другое, так Дондурей считает.

— Но я так понимаю, что это не критика в мой адрес про накачку деньгами. Скорее, он критикует федеральное министерство.

— Федеральное министерство, да. Ну вот Дондурей считает, что вы-то хорошо свою деятельность осуществляете.

— Мы же условно являемся, на мой собственный взгляд, Министерством культуры города Москвы, мы Министерство формирования среды.

То есть формирования той атмосферы, того ощущения города, который мы должны заново полюбить, который мы должны создать, придумать и миф о Москве, и создать ту комфортную среду, чтобы всем было удобно. Потому что культура в большом городе это не количество музеев, театров.

— А что это?

— Это отношения между людьми.

— Их можно переделать? Мне кажется, что это можно только воспитывать, соответственно, очень много времени потребуется для этого.

— Так поэтому Дондурей и говорит, что я дальновидную позицию занимаю. Я и не требую результата завтра. Те вещи, которые мы делаем, дадут свой результат через 10 лет, но они дадут эффективный результат.

— Скажите, Сергей Александрович, а какую Москву вы строите? Это город европейский, или это город с какой-то спецификой нашей русской, российской?

— Это город европейский, это город, конечно же, устремленный в будущее, но из-за погодных условий, из-за генплана прошлого, который все-таки сильно влияет на город Москва, то это, конечно, город будет с российским колоритом.

— Хитрый какой. Тогда что «российский колорит»?

— Нет, я отвечу, что такое генплан прошлого. Москва строилась после войны по сталинскому генплану, предположим. То, что касается, учреждений культуры, то 80% от их числа находятся в пределах Третьего транспортного кольца, в пределах Третьего транспортного кольца живут около 2 млн человек. Соответственно, вы если хотите пойти в театр, в интересный или модный кинотеатр, в выставочный зал, в музей, вам надо ехать в центр.

— Что делать, строить новые за пределами ТТК?

-Конечно, строить локальные культурные центры. Они по-разному строятся. Парки являются локальным культурным центром, потому что, когда мы говорим о парке, это же не только дорожки.

— Но большой спектакль вы же там не проведете.

— Конечно. Театры в любом случае останутся, но можно развивать промзону, где будут театры современной пьесы, или, например, театр или театральные постановки должны пойти в школы города, чтобы ставить школьникам различные спектакли.

— Раз уж вы про театры сейчас заговорили, не было у вас ощущения некой обиды такой, условно говоря, старой театральной элиты на новое руководство? Какие-то были очень громкие истории, когда говорили: эти изменения наш театр разрушат, и все, что там происходит, — безобразие?

— Так мы же ничего еще не успели поменять так, чтобы кто-то оценил.

— А собираетесь?

— Постепенно, в любом случае, изменения будут. Постепенно, когда мы ввели критерий, так называемое госзадание, в котором появились показатели количества посетителей театров, театральной критики, количества гастролей и количества мировой прессы и социальной составляющей в работе театра, конечно, он достаточно неудобен, но, с другой стороны, все успешные театры им пользуются.

— Получается, что вы алгеброй хотите гармонию проверять. У вас такой очень рыночный подход, а это же все-таки театральное искусство. Может быть, у них очень сложный спектакль и массовый зритель не придет, а вы их лишаете возможности?

— Я с вами согласен. Именно поэтому, когда мы делали это госзадание, первый год у нас был эксперимент, я лично со всеми художественными руководителями встретился и сказал, что вы просто продекларируйте, какой вы театр. Если вы театр-лаборатория, то к вам одни требования; если вы театр на широкую публику, то для вас будет другой критерий; если вы детский театр, то третий критерий; если вы народный театр, если вы православный театр «Глас», который у нас тоже есть, или театр миниатюр Евгения Петросяна, то у нас к вам тоже будут требования.

— Театр Евгения Петросяна необходим?

— Мне сложно говорить, необходим или нет.

— Вы лично пойдете на Евгения Вагановича?

— Я не должен ходить на Евгения Вагановича, я должен сделать так, чтобы у горожан был выбор.

— Я понимаю. Но все-таки вам захочется пойти на спектакль театра миниатюр Евгения Петросяна?

— Ради общего развития и понимания, что такое культура Москвы, я схожу и даже могу сказать, что мне будет интересно посмотреть, что привлекает людей, приходящих на эти спектакли.

— Понятно. Вот про сегодняшние новости, пока не забыл. Сегодня Андрея Воробьева, замгендиректора по экспозиционно-выставочной работе Третьяковки, назначили на освободившееся место руководителя арт-директора «Манежа», вместо Марины Лошак. Но госпожа Лошак в июле перешла в Пушкинский. Почему такая большая пауза получилась?

— Хорошего человека сложно найти. У нас был ряд кандидатур, мы с некими людьми уже даже договорились, потом они не смогли пойти работать к нам. Андрей был всегда в первом шорт-листе, и вот мы с ним договорились. Во-вторых, человеку надо было передать дела на прошлой работе. И я рад, что Андрей заступил.

— Мне кажется, обычно, когда такие перестановки в больших учреждениях делают, то в принципе уже заранее знают, кто придет на замену. У вас не так получилось?

— Нет, у нас был ряд кандидатур, но каждый определялся и каждый претендент фактически доходил до финала.

— А что с прежними планами Марины Лошак по «Манежу»?

— Они до конца года будут реализованы, потому что у нас был такой уже план на весь год.

— Там же ведь какие-то глобальные проекты были?

Что он ответил Сергею Собянину, который решил защитить московских студентов? Почему использует соцсети как площадку для объявления официальной информации и для чего наводнил столичные парки белками-убийцами? На эти и другие вопросы Андрея Норкина врио главы департамента культуры Москвы Сергей Капков ответил в рамках программы «Действующие лица».

— В студии у нас Сергей Капков, как и обещал, временно исполняющий обязанности главы департамента культуры Москвы. Начнем вот с чего: Тимур Бекмамбетов работает над новым фильмом, это фильм ужасов, называется «Белки». Появился трейлер этого фильма: произошло нарушение генетической цепочки, белки стали плотоядными, вот белка нападает на маленькую девочку, которая вместе с бабушкой гуляет в парке, вот бабушка эту белку схватила, бросила ее об дерево, и тут она увидела, что просто стаи белок к ним подбираются. После этого на экране появляется надпись «Белки», и слоган у фильма, если по-русски «берегите ваши орешки». В общем, даже и по-английски тут такая двусмысленность. Значит, при чем здесь белки? Читаю одну из наших газет: «Революция в московских парках началась весной 2011 года, когда Капков стал директором Парка Горького. С тех пор были реконструированы десятки парков и скверов, в них появились белки, Wi-Fi, деревянные конструкции», то есть именно в таком порядке, белки превыше всего. Где вы столько белок набрали, а, Сергей Александрович?

— Белок мы покупали.

— В Америке небось?

— Нет, мы покупали в Сибири и в Подмосковье. Мне кажется, что парк -это то место, где нет города, где его не должно быть, где есть ощущение близости к природе. Поэтому мы покупали белок, уток, запускали рыбу, потому что парк — это такой оазис, где можно спрятаться от ритма города.

— Хорошо, тогда продолжим про фауну. Скажите мне, пожалуйста, вы себя никогда не ощущали кем-то вроде белой вороны? Я поясню: вот если выйти на улицу и спросить, кого вы знаете из членов московского правительства, скажут: Собянин и Капков, я в этом уверен. Вы как этот парадокс можете объяснить? Почему других не знают, а вас знают?

— Мне кажется, потому что парки — это большой мобилизующий проект для мэрии, и парки являются приоритетом мэра Собянина, и так как за парки отвечаю я, это вот отраженным светом возвращается.

— Но вы же не только за парки отвечаете, правильно?

— За программу, которая интересует москвичей по общественному пространству и паркам, так что вот отраженный свет мэра падает на меня.

— Скромно. А может быть, у вас какие-то политические амбиции есть? Некоторые, например, я сегодня читал, писали, что плохо, что Капков сам не баллотируется, если баллотировался бы, мы бы за него пошли голосовать.

— У меня нет никаких политических амбиций, у меня есть мои амбиции, связанные с тем, что мне позволяют делать то, что мне интересно, то, что я считаю главным для города и что доверяет мне мой руководитель.

— Подождите. Что значит «позволяют делать то, что интересно»? Здесь «амбиции» и «позволяют» — это не очень сочетающиеся слова, на мой взгляд.

— Мне кажется, вполне сочетающиеся. У меня есть амбиции сделать много интересных проектов в городе Москва, те проекты, которые меняют город и которые мне доверяют их делать. Это очень важно. И мои амбиции подкреплены той деятельностью, которая мне по силам.

— А вы перфекционист? Вы насколько хорошо стремитесь делать то, что вы делаете?

— Максимально хорошо.

— Кто определяет то, что у вас хорошо получается?

— Лично я.

— Какие критерии, что вот это я сделал хорошо, а вот это у меня не получилось, надо еще что-то сделать. Как вы это определяете?

— У нас достаточно легкая в этом плане отрасль народного хозяйства, если так можно поиронизировать. Если ты делаешь то, что тебе нравится, а потом приходит еще посетитель, зритель, читатель, родитель, дети, то, соответственно, ты сделал правильную вещь. То есть люди голосуют здесь в этом плане ногами.

— Хорошо. Все-таки по поводу политических амбиций еще одну цитату вам приведу. Даниил Дондурей как-то написал, что «Капков занимает дальновидную позицию большого политика». А дальше смысл его статьи, что с истинным смыслом культурной политики немножко не сочетается нынешняя политика, которую ведет департамент культуры. То есть он видит это как накачку культурной сферы деньгами и пустое увеличение количества объектов, мероприятий, а нужно немножечко другое, так Дондурей считает.

— Но я так понимаю, что это не критика в мой адрес про накачку деньгами. Скорее, он критикует федеральное министерство.

— Федеральное министерство, да. Ну вот Дондурей считает, что вы-то хорошо свою деятельность осуществляете.

— Мы же условно являемся, на мой собственный взгляд, Министерством культуры города Москвы, мы Министерство формирования среды.

То есть формирования той атмосферы, того ощущения города, который мы должны заново полюбить, который мы должны создать, придумать и миф о Москве, и создать ту комфортную среду, чтобы всем было удобно. Потому что культура в большом городе это не количество музеев, театров.

— А что это?

— Это отношения между людьми.

— Их можно переделать? Мне кажется, что это можно только воспитывать, соответственно, очень много времени потребуется для этого.

— Так поэтому Дондурей и говорит, что я дальновидную позицию занимаю. Я и не требую результата завтра. Те вещи, которые мы делаем, дадут свой результат через 10 лет, но они дадут эффективный результат.

— Скажите, Сергей Александрович, а какую Москву вы строите? Это город европейский, или это город с какой-то спецификой нашей русской, российской?

— Это город европейский, это город, конечно же, устремленный в будущее, но из-за погодных условий, из-за генплана прошлого, который все-таки сильно влияет на город Москва, то это, конечно, город будет с российским колоритом.

— Хитрый какой. Тогда что «российский колорит»?

— Нет, я отвечу, что такое генплан прошлого. Москва строилась после войны по сталинскому генплану, предположим. То, что касается, учреждений культуры, то 80% от их числа находятся в пределах Третьего транспортного кольца, в пределах Третьего транспортного кольца живут около 2 млн человек. Соответственно, вы если хотите пойти в театр, в интересный или модный кинотеатр, в выставочный зал, в музей, вам надо ехать в центр.

— Что делать, строить новые за пределами ТТК?

-Конечно, строить локальные культурные центры. Они по-разному строятся. Парки являются локальным культурным центром, потому что, когда мы говорим о парке, это же не только дорожки.

— Но большой спектакль вы же там не проведете.

— Конечно. Театры в любом случае останутся, но можно развивать промзону, где будут театры современной пьесы, или, например, театр или театральные постановки должны пойти в школы города, чтобы ставить школьникам различные спектакли.

— Раз уж вы про театры сейчас заговорили, не было у вас ощущения некой обиды такой, условно говоря, старой театральной элиты на новое руководство? Какие-то были очень громкие истории, когда говорили: эти изменения наш театр разрушат, и все, что там происходит, — безобразие?

— Так мы же ничего еще не успели поменять так, чтобы кто-то оценил.

— А собираетесь?

— Постепенно, в любом случае, изменения будут. Постепенно, когда мы ввели критерий, так называемое госзадание, в котором появились показатели количества посетителей театров, театральной критики, количества гастролей и количества мировой прессы и социальной составляющей в работе театра, конечно, он достаточно неудобен, но, с другой стороны, все успешные театры им пользуются.

— Получается, что вы алгеброй хотите гармонию проверять. У вас такой очень рыночный подход, а это же все-таки театральное искусство. Может быть, у них очень сложный спектакль и массовый зритель не придет, а вы их лишаете возможности?

— Я с вами согласен. Именно поэтому, когда мы делали это госзадание, первый год у нас был эксперимент, я лично со всеми художественными руководителями встретился и сказал, что вы просто продекларируйте, какой вы театр. Если вы театр-лаборатория, то к вам одни требования; если вы театр на широкую публику, то для вас будет другой критерий; если вы детский театр, то третий критерий; если вы народный театр, если вы православный театр «Глас», который у нас тоже есть, или театр миниатюр Евгения Петросяна, то у нас к вам тоже будут требования.

— Театр Евгения Петросяна необходим?

— Мне сложно говорить, необходим или нет.

— Вы лично пойдете на Евгения Вагановича?

— Я не должен ходить на Евгения Вагановича, я должен сделать так, чтобы у горожан был выбор.

— Я понимаю. Но все-таки вам захочется пойти на спектакль театра миниатюр Евгения Петросяна?

— Ради общего развития и понимания, что такое культура Москвы, я схожу и даже могу сказать, что мне будет интересно посмотреть, что привлекает людей, приходящих на эти спектакли.

— Понятно. Вот про сегодняшние новости, пока не забыл. Сегодня Андрея Воробьева, замгендиректора по экспозиционно-выставочной работе Третьяковки, назначили на освободившееся место руководителя арт-директора «Манежа», вместо Марины Лошак. Но госпожа Лошак в июле перешла в Пушкинский. Почему такая большая пауза получилась?

— Хорошего человека сложно найти. У нас был ряд кандидатур, мы с некими людьми уже даже договорились, потом они не смогли пойти работать к нам. Андрей был всегда в первом шорт-листе, и вот мы с ним договорились. Во-вторых, человеку надо было передать дела на прошлой работе. И я рад, что Андрей заступил.

— Мне кажется, обычно, когда такие перестановки в больших учреждениях делают, то в принципе уже заранее знают, кто придет на замену. У вас не так получилось?

— Нет, у нас был ряд кандидатур, но каждый определялся и каждый претендент фактически доходил до финала.

— А что с прежними планами Марины Лошак по «Манежу»?

— Они до конца года будут реализованы, потому что у нас был такой уже план на весь год.

— Там же ведь какие-то глобальные проекты были?

Что он ответил Сергею Собянину, который решил защитить московских студентов? Почему использует соцсети как площадку для объявления официальной информации и для чего наводнил столичные парки белками-убийцами? На эти и другие вопросы Андрея Норкина врио главы департамента культуры Москвы Сергей Капков ответил в рамках программы «Действующие лица».

— В студии у нас Сергей Капков, как и обещал, временно исполняющий обязанности главы департамента культуры Москвы. Начнем вот с чего: Тимур Бекмамбетов работает над новым фильмом, это фильм ужасов, называется «Белки». Появился трейлер этого фильма: произошло нарушение генетической цепочки, белки стали плотоядными, вот белка нападает на маленькую девочку, которая вместе с бабушкой гуляет в парке, вот бабушка эту белку схватила, бросила ее об дерево, и тут она увидела, что просто стаи белок к ним подбираются. После этого на экране появляется надпись «Белки», и слоган у фильма, если по-русски «берегите ваши орешки». В общем, даже и по-английски тут такая двусмысленность. Значит, при чем здесь белки? Читаю одну из наших газет: «Революция в московских парках началась весной 2011 года, когда Капков стал директором Парка Горького. С тех пор были реконструированы десятки парков и скверов, в них появились белки, Wi-Fi, деревянные конструкции», то есть именно в таком порядке, белки превыше всего. Где вы столько белок набрали, а, Сергей Александрович?

— Белок мы покупали.

— В Америке небось?

— Нет, мы покупали в Сибири и в Подмосковье. Мне кажется, что парк -это то место, где нет города, где его не должно быть, где есть ощущение близости к природе. Поэтому мы покупали белок, уток, запускали рыбу, потому что парк — это такой оазис, где можно спрятаться от ритма города.

— Хорошо, тогда продолжим про фауну. Скажите мне, пожалуйста, вы себя никогда не ощущали кем-то вроде белой вороны? Я поясню: вот если выйти на улицу и спросить, кого вы знаете из членов московского правительства, скажут: Собянин и Капков, я в этом уверен. Вы как этот парадокс можете объяснить? Почему других не знают, а вас знают?

— Мне кажется, потому что парки — это большой мобилизующий проект для мэрии, и парки являются приоритетом мэра Собянина, и так как за парки отвечаю я, это вот отраженным светом возвращается.

— Но вы же не только за парки отвечаете, правильно?

— За программу, которая интересует москвичей по общественному пространству и паркам, так что вот отраженный свет мэра падает на меня.

— Скромно. А может быть, у вас какие-то политические амбиции есть? Некоторые, например, я сегодня читал, писали, что плохо, что Капков сам не баллотируется, если баллотировался бы, мы бы за него пошли голосовать.

— У меня нет никаких политических амбиций, у меня есть мои амбиции, связанные с тем, что мне позволяют делать то, что мне интересно, то, что я считаю главным для города и что доверяет мне мой руководитель.

— Подождите. Что значит «позволяют делать то, что интересно»? Здесь «амбиции» и «позволяют» — это не очень сочетающиеся слова, на мой взгляд.

— Мне кажется, вполне сочетающиеся. У меня есть амбиции сделать много интересных проектов в городе Москва, те проекты, которые меняют город и которые мне доверяют их делать. Это очень важно. И мои амбиции подкреплены той деятельностью, которая мне по силам.

— А вы перфекционист? Вы насколько хорошо стремитесь делать то, что вы делаете?

— Максимально хорошо.

— Кто определяет то, что у вас хорошо получается?

— Лично я.

— Какие критерии, что вот это я сделал хорошо, а вот это у меня не получилось, надо еще что-то сделать. Как вы это определяете?

— У нас достаточно легкая в этом плане отрасль народного хозяйства, если так можно поиронизировать. Если ты делаешь то, что тебе нравится, а потом приходит еще посетитель, зритель, читатель, родитель, дети, то, соответственно, ты сделал правильную вещь. То есть люди голосуют здесь в этом плане ногами.

— Хорошо. Все-таки по поводу политических амбиций еще одну цитату вам приведу. Даниил Дондурей как-то написал, что «Капков занимает дальновидную позицию большого политика». А дальше смысл его статьи, что с истинным смыслом культурной политики немножко не сочетается нынешняя политика, которую ведет департамент культуры. То есть он видит это как накачку культурной сферы деньгами и пустое увеличение количества объектов, мероприятий, а нужно немножечко другое, так Дондурей считает.

— Но я так понимаю, что это не критика в мой адрес про накачку деньгами. Скорее, он критикует федеральное министерство.

— Федеральное министерство, да. Ну вот Дондурей считает, что вы-то хорошо свою деятельность осуществляете.

— Мы же условно являемся, на мой собственный взгляд, Министерством культуры города Москвы, мы Министерство формирования среды.

То есть формирования той атмосферы, того ощущения города, который мы должны заново полюбить, который мы должны создать, придумать и миф о Москве, и создать ту комфортную среду, чтобы всем было удобно. Потому что культура в большом городе это не количество музеев, театров.

— А что это?

— Это отношения между людьми.

— Их можно переделать? Мне кажется, что это можно только воспитывать, соответственно, очень много времени потребуется для этого.

— Так поэтому Дондурей и говорит, что я дальновидную позицию занимаю. Я и не требую результата завтра. Те вещи, которые мы делаем, дадут свой результат через 10 лет, но они дадут эффективный результат.

— Скажите, Сергей Александрович, а какую Москву вы строите? Это город европейский, или это город с какой-то спецификой нашей русской, российской?

— Это город европейский, это город, конечно же, устремленный в будущее, но из-за погодных условий, из-за генплана прошлого, который все-таки сильно влияет на город Москва, то это, конечно, город будет с российским колоритом.

— Хитрый какой. Тогда что «российский колорит»?

— Нет, я отвечу, что такое генплан прошлого. Москва строилась после войны по сталинскому генплану, предположим. То, что касается, учреждений культуры, то 80% от их числа находятся в пределах Третьего транспортного кольца, в пределах Третьего транспортного кольца живут около 2 млн человек. Соответственно, вы если хотите пойти в театр, в интересный или модный кинотеатр, в выставочный зал, в музей, вам надо ехать в центр.

— Что делать, строить новые за пределами ТТК?

-Конечно, строить локальные культурные центры. Они по-разному строятся. Парки являются локальным культурным центром, потому что, когда мы говорим о парке, это же не только дорожки.

— Но большой спектакль вы же там не проведете.

— Конечно. Театры в любом случае останутся, но можно развивать промзону, где будут театры современной пьесы, или, например, театр или театральные постановки должны пойти в школы города, чтобы ставить школьникам различные спектакли.

— Раз уж вы про театры сейчас заговорили, не было у вас ощущения некой обиды такой, условно говоря, старой театральной элиты на новое руководство? Какие-то были очень громкие истории, когда говорили: эти изменения наш театр разрушат, и все, что там происходит, — безобразие?

— Так мы же ничего еще не успели поменять так, чтобы кто-то оценил.

— А собираетесь?

— Постепенно, в любом случае, изменения будут. Постепенно, когда мы ввели критерий, так называемое госзадание, в котором появились показатели количества посетителей театров, театральной критики, количества гастролей и количества мировой прессы и социальной составляющей в работе театра, конечно, он достаточно неудобен, но, с другой стороны, все успешные театры им пользуются.

— Получается, что вы алгеброй хотите гармонию проверять. У вас такой очень рыночный подход, а это же все-таки театральное искусство. Может быть, у них очень сложный спектакль и массовый зритель не придет, а вы их лишаете возможности?

— Я с вами согласен. Именно поэтому, когда мы делали это госзадание, первый год у нас был эксперимент, я лично со всеми художественными руководителями встретился и сказал, что вы просто продекларируйте, какой вы театр. Если вы театр-лаборатория, то к вам одни требования; если вы театр на широкую публику, то для вас будет другой критерий; если вы детский театр, то третий критерий; если вы народный театр, если вы православный театр «Глас», который у нас тоже есть, или театр миниатюр Евгения Петросяна, то у нас к вам тоже будут требования.

— Театр Евгения Петросяна необходим?

— Мне сложно говорить, необходим или нет.

— Вы лично пойдете на Евгения Вагановича?

— Я не должен ходить на Евгения Вагановича, я должен сделать так, чтобы у горожан был выбор.

— Я понимаю. Но все-таки вам захочется пойти на спектакль театра миниатюр Евгения Петросяна?

— Ради общего развития и понимания, что такое культура Москвы, я схожу и даже могу сказать, что мне будет интересно посмотреть, что привлекает людей, приходящих на эти спектакли.

— Понятно. Вот про сегодняшние новости, пока не забыл. Сегодня Андрея Воробьева, замгендиректора по экспозиционно-выставочной работе Третьяковки, назначили на освободившееся место руководителя арт-директора «Манежа», вместо Марины Лошак. Но госпожа Лошак в июле перешла в Пушкинский. Почему такая большая пауза получилась?

— Хорошего человека сложно найти. У нас был ряд кандидатур, мы с некими людьми уже даже договорились, потом они не смогли пойти работать к нам. Андрей был всегда в первом шорт-листе, и вот мы с ним договорились. Во-вторых, человеку надо было передать дела на прошлой работе. И я рад, что Андрей заступил.

— Мне кажется, обычно, когда такие перестановки в больших учреждениях делают, то в принципе уже заранее знают, кто придет на замену. У вас не так получилось?

— Нет, у нас был ряд кандидатур, но каждый определялся и каждый претендент фактически доходил до финала.

— А что с прежними планами Марины Лошак по «Манежу»?

— Они до конца года будут реализованы, потому что у нас был такой уже план на весь год.

— Там же ведь какие-то глобальные проекты были?