На карте современного российского кино появилась еще одна черная дыра. В последнее время их все больше: совсем недавно мы прощались с Иваном Дыховичным.… Сама же «карта» все более походит на изорванное полотно. Уходят талантливейшие, переполненные замыслами и идеями. Но еще и истерзанные простоями, невозможностью работать. И даже прорвавшие запреты и невозможности, снявшие вопреки всему свои автор-ские картины — практически отлучены от зрителя. Прокат
Ему было всего 50. Сам он горестно шутил, что к полувековому юбилею снял «всего — ничего»: несколько картин. Зато его «Избранник» — вольная версия «Маттео Фальконе» Мериме, — объехав земной шар, снискал десятки наград. А в «Мистериях» история путешествия из Тбилиси в Петербург превращается в «божественное провидение», позволившее героям вкусить от запретного и эфемерного плода свободы. И, наконец, «Дикое поле» — достойная экранизация легендарного сценария Луцика и Саморядова. Территория фильма — неоглядная выжженная солнцем степь, ничья земля, прифронтовое пространство между жизнью и смертью. Вот герои фильма и ныряют: туда-сюда. Пьют здесь — с тоски, убивают — от любви. Безвластие и тоска страшная идут по степи. «Хоть бы война началась, — вздыхают дикопольцы, — все бы веселее было».
В центре притчи — интеллигентный доктор Митя (Олег Долин) лечит помаленьку неизлечимых сограждан: от запоя, от ран, от смерти. Он один видит ангела, бредущего по кромке ближних холмов. И дождется его пришествия, да тот окажется безумным ангелом смерти. Как обычно в кино Калатозишвили, евангельские мотивы просвечивают в иронической аранжировке блистательных диалогов и абсурдистской, но тем не менее истинной в своей художественной правде экранной действительности. Мистерия — пространство, в котором проистекает действие его фильмов. Мистерия открывает дополнительные измерения жизни, углубляет и возвышает ее. Как евангельскую притчу о ближнем замышлял он и свой предстоящий продюсерский проект — фильм по мотивам повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие».
Сам снимал чрезвычайно редко. Не только оттого, что не давали. С чрезвычайной ответственностью относился к профессии. Гены не позволяли опускаться до халтуры, коммерческого мыла. Миша родился в Грузии, когда слава шедевра «Летят журавли», созданного его дедом, Михаилом Калатозовым, гремела по всему миру. Калатозов тоже не умел щадить себя и умер от инфаркта…
Все его штучные картины о том, что жизнь без любви, без таланта отдавать себя оборачивается «диким полем». Сегодня «дикое поле» — привычная среда нашего обитания. Про своего донкихотствующего доктора Митю режиссер говорил, что тот пытается жить по живым человеческим законам в чужом «нежилом» пространстве. И Миша Калатозишвили пытался. Люди, подобные ему и его доктору Мите, обладают даром мертвое пространство одушевить. Оттого и сгорают раньше других…
Лариса Малюкова
