Канал Showtime показывает драму «Побег из тюрьмы Даннемора» со звездами Голливуда, которые так талантливо прикидываются простыми людьми на малом экране, будто соревнуются за «Оскар» на большом.
История побега из тюрьмы Даннемора — из тех, что утром газете, а вечером в куплете. Сериал основан на реальных событиях, и эти события (двое заключенных вступили в сговор со служащей тюрьмы, вырыли подкоп и сбежали из одной из самых строго охраняемых тюрем Америки недалеко от канадской границы) произошли совсем недавно, в 2015 году. Но от этой истории в интерпретации режиссера Бена Стиллера веет не современностью, а скорее 1980-ми и 1990-ми: не будем забывать, что сам Стиллер — человек из того времени, и одно из первых его появлений на ТВ состоялось не где-нибудь, а в эпизоде стилеобразующего сериала 1980-х «Полиция Майами». Стиллер ставит драму по законам того, прежнего кино, будто «Побег из Шоушенка» (1994) или «Зеленую милю» (1999) — подробно, без дураков, суеты и спешки, широким экраном в соотношении 2,4:1, как в настоящем кино. Критики уже попеняли Стиллеру за длинноты, и лишь самый остроумный заметил, что они вполне соответствуют заявленной теме — речь все-таки о монотонном тюремном бытовании и невыносимо долгих сроках заключения, когда душа мается, а тело тем временем берет и на свободу вырывается.
Тюремная жизнь Ричарда Мэтта (Бенисио дель Торо) и Дэвида Суэта (Пол Дано) — одна сплошная маята и длиннота. Один приговорен к 25 годам, другой сидит пожизненно, оба убийцы: что мне сказать про жизнь? что оказалась длинной. Мэтт — теневой тюремный «снабженец», через прирученных коррумпированных охранников он может достать для себя и других вещи, которые в тюрьме иметь не положено. Для себя он достает краски: Мэтт — художник. А надзиратель Палмер (его играет перекочевавший сюда прямиком из «Зеленой мили» Дэвид Морс) — поклонник его таланта. Здесь жизнь и искусство немного запутались, кто кому подражает: настоящий Ричард Мэтт действительно рисовал портреты, в качестве моделей выбирая политиков и киноактрис вроде Анжелины Джоли и Джулии Робертс. Одну из картин Мэтта настоящий охранник даже продал на eBay. А когда Мэтт на самом деле сбежал из Даннеморы, только ленивый журналист не сравнил этот сюжет с «Шоушенком», где портреты Риты Хейворт и Мэрилин Монро прикрывали предназначенную для побега дыру в стене камеры Энди Дюфрейна.
Оба, Мэтт и Суэт, работают в швейном цеху под надзором Джойс Митчелл, которую все зовут Тилли,— Патрисия Аркетт со всей самоотверженностью играет ее уставшей, потерянной, пыльной теткой, какими бывают только увядшие блондинки. Ей ничего другого не остается, как ходить перед мужиками-заключенными в уродливых майках с отчаянным декольте или в обтягивающем огромную грудь свитере с надписью: «Мама летчика» — единственным своим достижением Тилли считает то, что вырастила сына, а тот подался в пилоты. Ее недалекий муж Лайл (Эрик Ланг) тоже трудится в тюрьме, которая служит в Даннеморе своего рода градообразующим предприятием. А теперь Тилли называет себя «мамочкой» во время торопливого секса в подсобке с таким же отчаявшимся Суэтом, годящимся ей в сыновья. Когда парня по навету выгоняют из цеха, она рыдает, закрывшись в подсобке, удушливым плачем женщины, знающей, что этот любовник был у нее последний. Пока в подсобке не появляется Мэтт.
Дель Торо в роли Мэтта играет тут одними бровями и опасно косит лиловым глазом — кажется, сейчас уже захрипит, как конь, но вместо этого лишь иногда произносит что-то важное: «А вы знали, что в природе нет прямых углов? Но здесь, в искусственной среде, все строится вокруг них. И людям тоже приходится неестественно выпрямляться». Пол Дано, страшно трогательный в роли послушного любовника по разнарядке, тоже выше всяких похвал. Но настоящая звезда шоу — это Патрисия Аркетт, которую Стиллер снимает на фоне заснеженных пейзажей Даннеморы, ровно как Коэны снимали Фрэнсис Макдорманд в снегах Миннесоты в «Фарго». Первые пять минут, глядя на актрису, думаешь: боже, так вот ты теперь какая, Алабама, сбежавшая в «Настоящей любви» в Мексику от всех невзгод мира,— обабилась и навечно застряла в снегах. Да так, что не знает, к кому прислониться — то ли к мальчишке, который не понимает, чего хочет, то ли к хищному мужику себе на уме. Да все равно к кому, лишь бы сбежать из снегов, из царства прямых углов тех улиц, что образуют решетку, из собственного раздавшегося тела в растянутом свитере. А там не жаль и сдаться — во время допроса, уже сидя в наручниках — как те, к кому она прижималась в подсобке,— она шесть раз спросит у полицейских, поймали их или нет. Сама она пусть ненадолго, но все-таки сбежала.
Татьяна Алешичева
