В самой страшной тюрьме России — так называют колонию для пожизненно осужденных — «Полярная сова», расположенной в царстве вечной мерзлоты в поселке Харп Ямало-Ненецкого автономного округа, — разразился скандал. Сотрудника колонии Юрия Сандрыкина обвинили в том, что он заставлял «подопечных» писать явки с повинной, признаваясь в преступлениях, которые те не совершали (в их числе якобы даже были громкие убийства Анны Политковской и Пола Хлебникова).
Явка с повинной человека, который уже получил пожизненный срок, — штука опасная. Речь не о случаях, когда он признается в своих же злодействах, чтобы очистить душу. Что если он возьмет на себя ужасные преступления других — и те, оставшись безнаказанными, совершат новые и новые?
Но есть и совершенно другой поворот. Что, если он, наоборот, честно заявит, что совершил громкое убийство, за которое сидит кто-то другой, и за «раскрытие по горячим следам» этого преступления главы местного управления МВД, ФСБ, прокурор региона получили награды, внеочередные звания (то есть по факту за то, что укатали совершенно невиновного человека)? Вы правда думаете, что они все обрадуются, покаются и тут же исправят ошибку?
50-летний тюремщик Юрий Сандрыкин в итоге получил срок за «явочное дело» (суд приговорил его к 3,5 года за «превышение должностных полномочий»). Недавно он освободился и рассказал «МК» об особенностях жизни в «Полярной сове» и о том, как и почему осужденные маньяки пишут явки.
Покаяние педофила
В двух словах — суть скандала. Старший оперуполномоченный колонии Юрий Сандрыкин с помощью рецидивиста Вадима Журавлева (его подсаживали в камеру к нужному сидельцу) выбивал фальшивые признания. Всего было написано 190 явок с повинной меньше чем за год.
Зачем это было нужно? Якобы так оперативник Сандрыкин хотел получить очередное звание, выслужиться и вообще покинуть край земли, перебравшись на повышение в Белокаменную. По крайней мере именно так все это преподносили СМИ. А еще рассказывали, что Сандрыкин лично избивал осужденных. Так что те, по сути, писали явки под пытками. Остановил этот конвейер, как писали газеты, следователь Корешников из Екатеринбурга.
Пока шел судебный процесс над Сандрыкиным, Корешников охотно давал интервью и рассказывал интересные подробности. Как, к примеру, тюремщик искал сюжеты для явок с повинной в Интернете. Читал в Сети о каком-то громком уголовном деле, выяснял подробности, а потом шел к арестанту: «Признайся вот в этом убийстве». Но криминальных новостей для такого количества явок с повинной не хватало, так что он включал фантазию. Тюремщик раскладывал перед очередным арестантом атлас, тот выбирал город, а потом придумывал, как там убил жертву, расчленил и сжег труп. В итоге следствие направлялось по ложному пути. Корешников приводит пример, цитирую: «Зэка Жукова, который написал явку по изнасилованию в Питере, повезли туда на следственные действия. Но следователи удивлялись, что он ничего определить не может. В итоге Жуков сам отказался от явки. У него таких явок было 28».
И вот насколько же неожиданно было получить письмо в «МК» из «Полярной совы», подписанное именно… Владимиром Жуковым! Никогда еще не испытывала столь двойственного чувства, читая корреспонденцию. Как-никак автор — 45-летний убийца по прозвищу Нижегородский Чикатило и Кочующий Маньяк. Как он сам рассказал нам: имеет высшее образование, увлекался компьютерами, дорос до начальника компьютерного отдела фирмы, а потом увидел в Интернете запрещенное видео — и понеслось... 15 сентября 2008 года Нижегородский областной суд признал его виновным в 3 убийствах и 11 изнасилованиях детей...
Осужденный в письме кается в том, что оговорил тюремщика. Якобы мучает совесть. Но, во-первых, есть ли у таких отморозков вообще совесть? Во-вторых, в свое время, когда только было заведено дело на Сандрыкина, в одну из газет уже поступали письма от осужденных из «Полярной совы», где те клеймили тюремщика. Кому верить?
Жуков прислал копию своего официального обращения в генпрокуратуру, в котором требует убрать его из числа потерпевших от Сандрыкина. Не поздновато ли?
Сандрыкин уже отмотал срок от звонка до звонка в Нижнем Тагиле. Недавно освободился, вернулся в Харп. Ни работы, ни жилья, ни семьи, ни доброго имени. Вряд ли стоит жалеть «оборотня», но история слишком запутанная и неоднозначная. Да и в письме Жукова есть нечто, мимо чего никак нельзя пройти. Кстати, в уголовном деле против Сандрыкина в конечном итоге осталось всего два потерпевших — педофил Жуков и криминальный авторитет Кузнецов.
Камерная песнь майора Евсюкова
«Я был признан потерпевшим в рамках ложного уголовного дела в отношении невиновного человека Сандрыкина Ю.П., — начинает свое письмо в «МК» Жуков. — Я был вовлечен в это безобразие под угрозой физического насилия со стороны следователя по УрФО СУ СК РФ капитана Корешникова лишь в силу того, что ему был очень необходим второй потерпевший, чтобы подтвердить ложь первого — Кузнецова. Мне уже не важно, будет ли явлена миру правда о невиновности Сандрыкина, но мне важно, чтобы я сам не участвовал в этой лжи и был бы убран из списка лжепотерпевших. Весь суд над Сандрыкиным я сидел с опущенной головой, чтобы не смотреть в глаза тому, кого оклеветал. Мне было невыносимо слышать, как его соседи, друзья, коллеги рассказывали, что он полжизни провел в «горячих точках». Более того, в тот самый момент, когда следователь Корешников с моей помощью фабриковал против него дело, он был в очередной командировке на Кавказе».
— Жуков? Он писал мне, — начинает Юрий Сандрыкин, которому мы показали письмо в редакцию. Мы общались с экс-тюремщиком несколько дней, но по телефону, потому что он сейчас за тысячи километров от Москвы, в Харпе, причем, по сути, бомжует: служебного жилья его лишили.
— Каялся Жуков в тех письмах. Я на него зла не держу. Я сразу говорил и следователю, и судье: зря вы впутываете в дело против меня осужденных. У меня к ним претензий нет. Все в тюремной системе знают, какие у меня с ними взаимоотношения. Как мы говорим, «по-людски».
— Зачем вы вообще пришли в тюрьму работать? Неужели мечта детства?
— Я окончил Высшую школу МВД СССР, устроился в угрозыск. А потом оттуда уже попал в Харп. Тогда сразу жилье давали тем, кто туда командирован, плюс всякие надбавки. Я сам родом со Среднего Поволжья, так что суровый климат, вечная мерзлота меня не пугали. Я физически крепкий, никогда за всю службу не болел.
Сначала я работал оперативником в колонии строгого режима ИК-3 (она тоже в Харпе), а потом уже, в 2005 году, был переведен в «Полярную сову». Всю дорогу я был «земной работник». При моем опыте другой бы руководящую должность давно занял, а я в начальники не стремился. У меня нет мохнатой руки, и я не был подхалимом, потому таких, как я, недолюбливали.
— И какое на вас произвела впечатление «Полярная сова»? Все-таки там сидят одни «пожизненники»...
— Для меня ничего особо нового. Хотя специфика есть в абсолютно любой колонии. Даже в одном регионе колонии одинакового режима отличаются друг от друга.
В «Полярной сове» главная особенность — камерная система. Осужденные живут в камерах по 2–4 человека. Передвигаются они только в наручниках в согнутом состоянии (голова к коленям), обязательно в робе и т.д.
Кстати, там не только маньяки. Есть профессиональные наемные убийцы. Есть рецидивисты, которые всю жизнь в тюрьме провели.
В «Полярной сове» не работают «воровские понятия» и нет деления по мастям. К примеру, вчерашний «смотрящий» за целым регионом сегодня сидит вместе с «обиженным» за одним столом. И все у них общее — кружки, миски.
— Неужели такое возможно? Не верится, что воры не пытались изменить такие порядки...
— «Цыганская почта» распространяется среди заключенных моментально. Когда наши «жильцы» еще сидели в СИЗО, они уже знали, куда их повезут отбывать наказание и что их там ждет. Так что все были морально готовы. И никаких предпосылок «раскачать режим» не делали и не делают. Знают, что это бесполезно. При мне в колонии не было ни одного бунта. Факт. Уже после меня была попытка побега, но ее пресекли — осужденный смог только выбраться из прогулочного дворика.
Отношение к осужденным одинаковое, и ведут они себя примерно одинаково. Что террорист, что маньяк, что убийца — разницы никакой.
— А как вел себя печально знаменитый Евсюков?
— Да как все. Я был первым, кто с ним беседовал, когда он еще только заехал и попал на карантин. Мне он показался совершенно обычным. Я ему разъяснил все правила. Помню, сказал, что у нас и кроме него есть бывшие сотрудники правоохранительных органов. Это помогло ему немного расслабиться — он ведь думал, что он тут единственный осужденный к пожизненному сроку полицейский. Депрессивным он не выглядел. Что у него в голове, сказать было трудно. Он все больше молчал, слушал.
— Правда, что он сидел в камере с Пичушкиным?
— Нет. Никогда они не были вместе. Вообще это самое сложное — подобрать сокамерника. В семье и то люди ругаются постоянно, а тут день и ночь вдвоем с кем-то.
Да и Пичушкин довольно спокойный арестант. Я бы даже назвал его в некотором роде изумительным.
Вопросов лишних не задавал, если записывался на прием, то обычно просил только газеты. Конфликтов у него не было.
Как «битцевский маньяк» придумывал новых жертв
— В обязанности оперативника колонии входит расследование преступлений?
— В его обязанности (помимо предупреждения побегов, пресечения противоправных действий осужденных и сотрудников, различных ЧП в учреждении) входит раскрытие преступлений прошлых лет. Но никаких нормативов по явкам с повинной нет.
— Почему вообще осужденные пишут такие явки?
— Некоторые хотят очистить совесть, снять грех с души. Они понимают, что хуже уже им не может быть, срок у них и так максимальный, а смертной казни нет. Вот они и рассказывают о своих злодействах, которые не были раскрыты. Ситуация может быть разной. К примеру, жертва до сих пор числится пропавшей без вести, родные ее ищут, надеются. А он признается, где спрятал труп, который надо обнаружить, чтобы близкие могли хотя бы похоронить человека достойно. Или вот осужденный признается в преступлении, за которое посадили другого, невиновного.
— Неужели следствие тут же признает эту ошибку и человека выпускают на волю?
— Это болезненная тема. Собственно, из-за такой истории и началось мое уголовное преследование...
— А какая корысть может быть у осужденного в написании явки с повинной, в том числе фальшивой?
— Желание поменять обстановку. После явки с повинной осужденного вывозят в город, где якобы было совершено преступление, на место проведения следственных мероприятий. Обычно в этом городе они содержатся в СИЗО, там режим другой, облегченный. Вообще многим нашим «клиентам» нравится кататься по стране. Мне один говорил: «Вот сейчас напишу пять явок с повинной по Перми, туда съезжу, а в следующем году еще пять по Казани — и туда потом». Он, кстати, в своих явках рассказывал о реальных преступлениях, которые были висяками. А некоторые привирали или вообще придумывали. Но моя работа — взять явку, проверять ее должно следствие. Обычно они ведь после каждой посланной мной явки приезжали. Я оставлял их наедине с осужденным. Говорил: «Может, он мне соврал, а вам правду скажет». И после таких разговоров некоторые осужденные от явок отказывались.
— А можете конкретный пример привести?
— Один осужденный (получил пожизненное лишение свободы за изнасилование малолетнего ребенка) написал явку про случай в Вологодской области. Я не мог ее не принять. Приехали из Череповца сотрудники следствия. Я им сразу сказал, что рассказ выглядит сомнительным (скорее всего, о том преступлении он сам от кого-то в камере услышал). Они побеседовали — так и оказалось. Но они получили какие-то зацепки, чтобы продолжить расследование.
— «Битцевский маньяк» вам признавался в нераскрытых преступлениях?
— Да. Если не изменяет память, о десяти. Я фиксировал, направлял в следственные органы, связывался со следователями в Москве. Они провели расследование, сказали, что он и раньше рассказывал про эти факты, но ничего не подтвердилось. В общем, оказалось, что он на себя наговаривал. Зачем? Пичушкин хотел себя возвеличить. Вроде как чем больше жертв, тем больше о нем будут знать, войдет в историю. Ему бы хотелось быть самым кровавым. Потом уже во время очередного его рассказа я ему так и отвечал: «Не придумывай». Не верил ему.
— Были случаи, когда к осужденному приезжали сотрудники следственных органов и после этого он брал на себя новые преступления в обмен на какие-то поблажки за решеткой?
— У нас-то в «Полярной сове» привилегий тем, кто пишет явки, нет. Но у следствия есть возможности в том числе по изменению режима.
— То есть всем от фальшивки может быть хорошо: и следствию (висяки, которые портят статистику, спишут на осужденного, дела закроют), и арестанту (его в другую колонию переведут, организуют ему свидания и еще чего)?
— Если можно, тут я промолчу.
— Но вам зачем нужны были явки? Показатели?
— Да не нужны мне они были. Обязан брать и фиксировать — вот и делал. До меня некоторые сотрудники, по слухам, не брали, хотя это незаконно.
— Но вот смотрите: до вашего прихода явок с повинной было 2–3 в год, а потом их стало аж 190!
— Никогда их не было 2–3. В 2008-м написали около 30 явок, в 2009-м — около 40 явок. За 2010-й, который мне вменяют, их стало больше ста. Но это потому что число осужденных в «Полярной сове» выросло раза в два. К тому же некоторые писали сразу по 10–20 явок. Красноярский убийца Абдул Заманов написал мне около 10 явок, и все они подтвердились. Пермский бомж-убийца Андрей Бояринцев тоже описал 10 эпизодов, и они тоже вроде как подтвердились.
Авторитет, который генералов сдал
— Кто-то из осужденных вам признавался в убийстве Анны Политковской?
— Ничего конкретного по Политковской или Полу Хлебникову осужденные нигде не говорили. Насколько мне известно, один из арестантов во время его этапирования в Бутырку дал какие-то показания по их поводу. Но не мне.
Я не понимаю, как приписали мне выбивание явок с повинной по этим громким делам. В материалах моего уголовного дела этого нет. И вот СМИ писали, что я в Интернете искал преступления, в которых заставлял признаваться своих подопечных. Так вот у меня даже компьютера нет, не то что Интернета. Телевизор и тот допотопный. Когда ко мне пришли с обыском, то спросили: «Как ты так живешь?». Ну вот так и живу. Полжизни я ведь по командировкам на Кавказе провел. Семьи, по сути, не было. В последнее время жил с женщиной, но она, когда началось уголовное преследование, ушла от меня. А следствие во время обыска изъяло 70 тысяч рублей, которые ей принадлежали (копила на свадьбу сына), и до сих пор никак не вернет.
— С чего началась вся история с фальшивыми явками?
— С осужденного Юрия Кузнецова, уроженца города Брянска. Он криминальный авторитет, виновным в тех преступлениях, за которые его осудили к пожизненному сроку, себя не признавал. Но в колонии написал 12 явок по другим эпизодам.
Из письма Жукова:
«Я сидел с Кузнецовым в одной камере. Про него могу вот что сказать: он вообще никогда не лгал, так как на свободе был лидером брянской ОПГ и обладал авторитетом, в колонии пользовался уважением зэков. Он рассказывал, что много лет у него были большие связи в МВД. Он был человеком, на которого работали черные риелторы: убивая людей, продавали их квартиры. А Кузнецов осуществлял им прикрытие через своих людей из МВД.
Он рассказывал, что делал еще много чего противозаконного с этими сотрудниками. А потом он с ними поругался. Лишившись поддержки МВД, Кузнецов вскоре сел, но он ни об одном сотруднике не рассказал. А они его забыли и в суде за него «решать» не стали. Это его злило, он говорил: «Раз они поступили по-скотски, то и я так же». Именно поэтому он написал явки с повинной.
Потом к нему стали приезжать большие люди из МВД, из Москвы. Он говорил мне, что все явки проверили, они подтверждаются, и что скоро посадят тех его, знакомых полицейских. И поэтому когда следователь Корешников дал мне прочитать показания Кузнецова (где тот обвинял Сандрыкина в выбивании якобы фальшивых явок с повинной), то я был поражен. Тогда я подумал, что соучастники Кузнецова в преступлениях — те полицейские — нашли его и оказали на него давление».
К нему приезжали сотрудники департамента собственной безопасности МВД. Я не вникал. Тут меньше знаешь, лучше спишь. Но вот среди явок была одна — по убийству в Свердловске. Кузнецов рассказал буквально следующее: в 1996 году они совершили заказное убийство уральского предпринимателя и завалили двух его охранников. Это был некий Соснин, который в лихие 90-е сам входил в уралмашевскую бригаду, но потом легализовался и стал предпринимателем. У него возник конфликт с криминальным авторитетом Пашей Федюлевым. Соснин был взят под госзащиту, так что те двое охранников по факту были не просто охранники, а сотрудники ОМОНа.
— Выходит, кто-то Соснина сдал на самом верху, ведь списки людей, находящихся под госзащитой, секретны, к ним имеют доступ единицы?
- Выходит так. Люди Федюлева взяли на себя, типа это сделали они. И тут явка с повинной Кузнецова. Из нее следует, что не тех людей упаковали. Дело по убийству Федюлева только-только передали в суд, потому явку с повинной должна была проверять Генеральная прокуратура. Но все передали следователю, который дело расследовал, хотя очевидно, что у него прямая заинтересованность.
Кстати, за расследование убийства Соснина следователь Корешников получил сразу подполковника (был капитаном), а его начальники стали генералами. Плюс госнаграды им дали. В общем, к Кузнецову приехали, сказали, что если откажется от явки с повинной по Свердловску, то ему поменяют режим.
И вот он заявил, что якобы я оказывал психологическое давление, переводил его из камеры в камеру. Хотя если взять карточки осужденного и посмотреть, то никаких переводов не было, никто его не трогал. Только таким образом можно было «нивелировать» явку, которая всем мешала. Проще было меня посадить, чем признать ошибку следствия и конкретных высоких чинов.
А Кузнецова перевели в колонию в Мордовии.
— А как же другие осужденные, которые на вас написали жалобы?
— В деле только двое — Кузнецов и Жуков, который с ним сидел в одной камере. Жуков написал около 80 явок с повинной. Мне определили обвинение по 28 из них. Кузнецов, как я уже говорил, написал 12, по четырем я был обвинен. Я потом на суде задавал вопрос — по каким критериям делалась выборка? Почему в каких-то явках я виноват, в других нет? И почему все остальные осужденные, которые написали мне явки, не признаны потерпевшими, а их явки — фальшивками? Много вопросов.
Из письма Жукова в «МК»:
«Корешников мне сказал, что если я даю нужные показания на Сандрыкина, то ко мне применяют госзащиту и он сделает так, что меня переведут из холодного Ямала в теплый регион. А также я смогу получить денежную компенсацию от ФСИН. Если я не соглашусь, то меня переведут в камеру, где меня порвут (все происходило в СИЗО Санкт-Петербурга, куда меня привезли по одной из моих явок).
Следователь поведал мне историю о том, как незадолго до меня в СИЗО №1 Екатеринбурга был зверски убит педофил — ему засунули в анальное отверстие деревянный кусок плинтуса. Корешников спросил у меня: «Хочешь ты повторить его участь?» Я ответил, что все понял, и только просил, чтобы не делали очную ставку, так как я не могу лгать в глаза».
— А как же осужденные Волков и Голбан, которые тоже уверяли, что вы заставляли писать явки?
— Волков менял показания столько раз, что в итоге эпизод с ним не смогли включить в дело. Явки с повинной Голбана подтвердились, но с ним произошла другая история: к нему применили спецсредства. Это произошло не по моей команде, и я вообще отношения к этому никакого не имею. Факта применения спецсредств никто не отрицает, об этом сообщили в прокуратуру, а там сказали, что нарушений закона не было. Потом уже спросили у Голбана, почему он показал на Сандрыкина. Он ответил: «Я, кроме него, никого не знаю по фамилиям».
— Почему возникла версия, что вы принуждали к явкам, используя для этого осужденного Журавлева?
— Иначе не получалось, наверное. Он больше всех сидел с Кузнецовым. Журавлева изначально хотели сделать еще одним потерпевшим от моих действий. Но он писал жалобы в генпрокуратуру, что его заставляют дать на меня показания. И после этого его тоже сделали подозреваемым. По делу он проходил как мой пособник.
СПРАВКА «МК»:
Журавлев был осужден за зверское убийство судьи, с которой он жил. Он писал много явок, в том числе тех, которые вели по ложному следу, чтобы выезжать из «Полярной совы». Именно Журавлев не раз выступал как провокатор и писал, что знает о деталях, об обстоятельствах убийства Анны Политковской и Пола Хлебникова. Но ничего из его сведений не подтвердилось.
— Мне вменили статью 286 часть 3 УК «Превышение должностных полномочий». Помню, как меня с мешком на голове самолетом доставили в Екатеринбург. Как особо опасных преступников. Смешно... Я просил, чтобы мое дело рассмотрел суд присяжных, но к тому моменту были внесены изменения в закон — и это стало невозможным. Процесс почему-то засекретили. Дали мне 3,5 года. Журавлеву тоже (но у него и так пожизненный срок).
— Как вам было в тюрьме в другом качестве — не сотрудника, а заключенного?
- Я сидел в Нижнем Тагиле в колонии для бывших сотрудников правоохранительных органов. Не скажу, что за решеткой было тяжело. Специфику этой жизни я хорошо знаю. В какой роли ты там — иногда не важно. Знаете, как говорят те же заключенные: «Мы-то рано или поздно освободимся, а вы тут останетесь». Это, конечно, не касается тех, кто в «Полярной сове». Теперь пишу жалобы на свой приговор. Так и живу в Харпе (а куда мне еще было возвращаться?), в этой вечной мерзлоте.
Автор: Ева Меркачева
Фотограф: Ева Меркачева
