Шахматы - для меня скорее область закрытая. Проигрывал всем всегда. Даже, когда впервые научил играть в шахматы супругу - проиграл ей первую же партию, ни разу не поддавшись. Думаю, в этом деле нужен особенный, уникальный ум. Тем более, если речь идёт о гроссмейстерах...
Марк Максимов, редактор 1001.ru
Шахматы — это то, чем в СССР по-настоящему гордились и поставляли на экспорт: советские гроссмейстеры никому не оставляли шанса и были вынуждены бороться друг с другом. Виктор Корчной был из плеяды непобедимых...
Наши шахматы начинались совсем не с противостояния двух гроссмейстеров, они заканчивались им, но и до них были великие, не знать которых было невозможно.
Среди них особняком стоял Виктор Корчной — не чемпион мира с мировой известностью.
Он уходил дважды. Первый раз, когда покинул СССР в 1976 году. Но потом, уже в новейшую эпоху, случилась реинкарнация, и Великий даже приезжал в Россию. 6 июня 2016 года он ушел второй раз, теперь уже навсегда… «Вечерка» предоставила слово, людям, хорошо знавшим Виктора Корчного.
Марк Глуховский, исполнительный директор Федерации шахмат России:
— Есть совсем немного шахматистов, которые никогда не были чемпионами мира, но по уровню своей шахматной мысли стоят вровень с бессмертными. Виктор Львович Корчной — из этой плеяды. Он практически до последнего дня был очень активным и действующим шахматистом. Я нашел в базе пять тысяч его партий.
Сказал ему об этом и спросил, сколько его партий не вошли в базу. Оказалось, около пятисот. Это были партии, сыгранные им, мальчишкой, в блокадном Ленинграде. Он пережил блокаду и очень не любил об этом вспоминать. Когда речь заходила о том времени, замыкался и замолкал.
Трудно себе представить, но даже в 80 лет все его мысли были о шахматах. Тогда Федерация шахмат Швейцарии отмечала его юбилей.
Он был счастлив: ему сделали подарок — отправили его сыграть турнир. Ему в то время трудно было выезжать — рейтинг уже был не тот, а потому не очень приглашали. И Виктор Львович мечтал именно о таком подарке — предоставить ему возможность играть. Трудно в это поверить, но в 80 лет Корчной обыграл Фабиано Каруана, гроссмейстера, который уже тогда относился к мировой элите. Это было в восемьдесят. А в семьдесят в Биле Корчной играл турнир, где участвовали Гельфанд, Грищук и Свидлер.
Прямо скажем, очень уважаемые шахматисты планеты.
И Корчной его выиграл! Абсолютно потрясающий теоретик! Очень много писал. Прокомментировал порядка четырехсот партий.
Он жил только шахматами, хотя его имя прочно связали с политикой из-за того, что он уехал из СССР. Уехал он не потому, что был не согласен с существовавшим строем. Он с ним неплохо уживался. Он боялся, что ему не разрешат ездить на турниры. Всем известен конфликт между Тиграном Петросяном и Виктором Корчным.
Это могло бы остаться на уровне конфликта, если бы Петросян в то время не был весьма влиятельным человеком, который мог решить судьбу отдельно взятого шахматиста. Вот отсюда и его страх.
Надо сказать, что человеком он был достаточно некомфортным. Очень прямым, резким. Но его любили. Любили потому, что он к себе предъявлял еще более высокие требования, чем к другим, в отношении себя был еще более резок. И еще — Виктор Львович был отходчив, никогда не хранил зла.
Последние его годы были грустны. В восемьдесят два случился инсульт, после которого он остался в инвалидной коляске. Я встречал Корчного раз в год на супертурнире в Цюрихе. Взгляд был рассеян, пока не падал на шахматную доску. Как только фигуры начинали перемещаться по доске, глаза Корчного становились совершенно осмысленными.
Но все равно было грустно видеть величайший ум угасающим.
Для меня, пожалуй, среди рекордов Корчного главные — его претендентские матчи с Анатолием Карповым — Москва, Багио и Мерано. Во всех трех матчах Карпов был сильнее, но Корчной проходил такое сито отбора, показывал такие интересные партии, что это достойно всяческого преклонения. Виктор Львович вообще относился к той категории шахматистов, которые поздно пришли к результату. Лучшие свои партии он начал играть после сорока.
Корчной был склонен к мистике, возможно, отсюда возникали разговоры, что Карпова ему не давали обыгрывать экстрасенсы. Но это все ерунда.
Марк Тайманов, гроссмейстер и музыкант:
— Должен сказать, что любовь и Корчной — понятия, исключающие друг друга. Его ценили, уважали, восхищались им, но не любили. Мне посчастливилось знать его в 1945 году, когда увидел его в Ленинградском дворце пионеров, и я был последним, кто играл с ним в серьезные шахматы в ноябре 2015 года. У нас за восемьдесят лет сложились добрые и уважительные отношения, но я, наверное, единственный, кто про себя так может сказать. У Виктора не было партнеров, не было коллег, у него были только соперники, конкуренты, противники.
Он был издерган жизнью и соперничеством.
Знаменитое «он с детства не любил овал, он с детства угол рисовал» — это про Виктора Корчного.
Он сам говорил: «Я брал каждое препятствие лбом».
У Корчного даже в матчах за звание чемпиона мира не было команды секундантов (у Карпова она всегда была очень внушительной). Его единственным секундантом была его жена Петра Леверик. Может быть, только в последние годы он примирился с собой, а потому примирился и с Анатолием Карповым, которого долгое время считал противником.
Последний раз мы встречались в Люцерне, где в местном шахматном музее проходила выставка, посвященная деятельности Корчного.
Во время этой встречи был матч из четырех партий.
Мы сыграли много партий за 80 лет, но эти оказались последними. Думали, они пройдут без особой борьбы.
До тех пор, пока Виктор не сел за доску. В первых двух мы обменялись победами, третью свели вничью, в четвертой выиграл Корчной, чему я был несказанно рад.
Я играл с глубоко больным человеком, который держался в этом мире только благодаря шахматам, поэтому его победа была высшей справедливостью.
Наталия Калугина
