Сразу после института я попал в глухую степь. Это было 10 лет назад, в период массового освоения китайскими компаниями национальных ресурсов стран Центральной Азии…
Unsplash
Я поехал на практику совершенствовать свои переводческие навыки. Китайский был у меня откровенно слабым. Но платили на таких объектах немного — и оттого спрос на переводческие позиции был невелик. Для меня, недопереводчика, прожившего 21 год, вахта в китайской компании была чудом.
Работаешь по специальности. Как бы сейчас сказали, «скиллы» прокачиваешь. Ещё и денюжка капает. Это очевидные плюсы, но были и не совсем явные. Именно работа с китайцами на строительстве газопровода в глуши (40 км по бездорожью до ближайшего аула) прокачала мою пытливость, кругозор и некую мультикультурную тактичность.
Китайцам часто приписывают такую черту характера как «верхоглядство». Дескать, скопировать они могут всё, придумать же не могут ничего. А всё, что делается, — делается быстро и бездумно.
И это, наверное, главная ошибка нашего восприятия ханьцев как этноса.
Может, в каких-то технических моментах эти убеждения правдивы, но вот во вдумчивости, или же глубине погружения в вопрос, нашим соседям точно не откажешь.
И подтверждением тому был… самописный словарь русского мата.
Лежали такие словари в шкафчиках абсолютно у всех китайцев в офисе.
Притом — чтоб Вы понимали! — этот гид в мир нецензурной русской речи был действительно качественно разработан. К примеру, слово из трёх букв не просто пояснялось прямым переводом, а дополнялось множественными производными, обозначающими избыток и недостаток чего-либо, степень наглости, уровень возражения… и указывалась дорога в конкретно заданном направлении.
Словарь охватывал настолько большой объём нецензурщины, что в нём были даже заимствования из польского и украинского языков.
Находку свою я, конечно же, положил туда, где нашёл, ибо попалась она мне случайно, когда самих китайцев в офисе не было.
Я начал обращать внимание на поведение китайских инженеров, когда наши казахские работяги поливали трёхэтажным матом своё поднебесное начальство. Китайцы мило улыбались, создавая иллюзию полного непонимания ситуации.
Вендетта, к слову, была исключительно в рамках рабочей деятельности.
Если вы обидели китайца, он не плюнет вам в спину, не нагадит в еду, и в целом, вы никогда не узнаете о том, что он вас презирает. Но стоит вам где-то накосячить, на любой мелочи в работе, поверьте — отыграются по полной.
Месть в рамках трудового приличия, в целом, — свойственная китайцам черта (уж тем, кто работает заграницей, точно). Рассказы, что вас заложат начальству при любой провинности, — миф. Да, китаец запомнит обиду, и вернет вам это тихо, без объявления себя этаким снисходительным царем. Может, даже запишет в блокнот. Но не использует это против вас, пока вам вдруг не захочется этому китайцу навредить.
И здесь есть тонкая грань с так называемым «стукачеством». Ещё с советских времён, в отношении братьев наших поднебесных, бытует мнение о тотальном «закладывании», «ябедничестве» и прочих некрасивых пережитках коммунистической диктатуры.
Я тоже так считал, но годы работы с ханьцами показали, что на вас действительно могут настучать только в том случае, если вы представляете угрозу. Конечно, попадаются «персонажи», которые сдают всех подряд, но это скорее исключение из правил.
Китайцы ведут себя как «мини-Конфуции», даже если на первый взгляд собеседник похож на хабалистого засранца.
Но и говорить о том, что китайцам вообще несвойственны пережитки репрессий прошлого века, тоже будет неправильным.
… Ещё одной интересной находкой в тот день, когда я нашёл словарь, был диктофон… включенный… то есть — записывающий.
Впоследствии я узнал, что диктофоны входят в стандартный набор работающего заграницей китайца. И многие для меня странности в поведении моих коллег потом предстали в ином виде. Например, я всегда удивлялся, почему сложные и ответственные решения по итогам переговоров китайцы принимают во время перекуров на улице или прогулок после трапезы.
Казалось бы, вы по 10 часов ежедневно, на протяжении 6 месяцев, без выходных, проводите друг с другом, на расстоянии в метр… Неужели нужно обсуждать это ещё и за обедом, ужином, в праздничных попойках и на свежем воздухе?
Не думаю, что диктофонные записи предназначались для земляков. Каждый китаец и так знал, что их «слушают», и они сами этим исправно пользовались.
Скорее, это для нас (аборигенов, которые — что уж скрывать! — чувствовали некое превосходство над китайцами, даже высокомерие) были заточены все эти «чекистские» замашки.
И ведь действительно, было что послушать.
Каждый местный работник, заходящий к нам в кабинет, обменивающийся со мной какой-либо рабочей информацией, не упускал возможности оскорбить китайца или помыть ему кости. От банального, свойственного китайцам запаха до предложений, как бы «развести» иностранцев на доп. солярку или талон на еду.
Чего греха таить, я и сам по глупости нет-нет, да и «косячил» своим болтливым языком. Благо, мне это ни как не аукнулось, но если бы моя болтливость перешагнула грани дозволенного, поверьте, я бы за это изрядно отхватил.
Так что да, решение записывать любые разговоры, как в присутствии китайцев, так и в отсутствии, было с точки зрения «административного ресурса» правильным.
Ох, сколько местных водителей и строителей поплатились за свой язык.
Кстати, китаец Борис, инженер по качеству, узнал о моих находках и с «монашеским», пронизывающим взглядом — просто уничтожил меня морально: за очередным перекуром попросил меня забыть о случившимся.
Мне, к слову (это в подтверждение слов о том, что китайцы не такие мстительные, как о них говорят) никак не аукнулись находки в рабочих шкафчиках. Может, потому что с того дня я стал мудрее, молчаливее и серьёзнее?
P.S. Помимо диктофона и словаря отборной русской речи, я ещё нашёл квадратную коробку из-под зелёного чая. Что за чай такой и почему я на него обратил внимание, расскажу в следующей статье.
Георгий Сарычев
